Что-то щелкнуло, и под тихий шелест на одну из стен начало транслироваться изображение. Как будто старый кинопроектор, Сет их еще помнил. Нефтида с восторгом приняла новое человеческое изобретение и таскала Сета на все премьеры — а он не был особо против. Кино всегда понимал куда лучше прочего «изобразительного искусства».

Правда, сейчас он видел не фильм. Быстро понял, что это его воспоминания, но как будто со стороны. Его собственная фигура была как будто размыта, но всё остальное четкое — и почему-то черно-белое, как настоящий старый фильм.

Маленький глинобитный дом на краю пустыни, шелест ветра и сияние ярких светлых звезд на небе. Привязанные верблюды лежат, лениво ворочая мощными шеями. К линялому боку одного из них прислонился Инпу — тогда еще совсем мальчишка.

В легких штанах и босиком, он сидел, обхватив колени, и его легонько потряхивало.

Сет хорошо помнил тот момент. Анубис много раз бывал у них с Нефтидой, но тогда он пришел совершенно потерянный. Почти не ел и совсем не разговаривал — как в первые дни, когда только попал в мир людей. Но тогда он смотрел исподлобья, диковатый мальчишка, который не умел общаться.

В тот раз было иначе. Анубис казался именно… потерянным. Если бы ночью он ушел за сиянием звезд, то вряд ли бы смог вернуться.

Сет не удивился, что ночью Анубис пошел к верблюдам — этих животных он обожал. И сейчас на черно-белом экране, как и тогда, Сет подходит и садится рядом — размытая мутная фигура и голос, который Сет мог с трудом узнать со стороны.

— Что случилось?

Сет никогда не был дипломатом и не умел находить обходные тропы. Анубис на экране, как и тогда, отчаянно замотал головой, не желая говорить. Уткнулся лицом в колени, слегка покачиваясь. Даже на маленьком изображении было видно, что его трясет.

Смотря на эту картинку, Сет хорошо помнил свои ощущения тогда. Настолько хорошо, будто снова их переживал.

Тогда Сет впервые испугался за Анубиса. Потому что совершенно не понимал, что происходит, не мог ничего сделать — и его это до ужаса пугало.

Чужие прикосновения Анубис не любил — до сих пор. Вряд ли Исида в Дуате и уж тем более Осирис выказывали таким образом какие-то эмоции. А ушебти вообще не были людьми. Анубис не привык к этому — и только нежная Нефтида пыталась показать и ему, и Сету, что в объятиях и прикосновениях нет ничего плохого.

Анубис хотя бы перестал шарахаться, но вообще-то до сих пор мало что поменялось.

В ту ночь Сет испугался. И не придумал ничего лучше кроме того, что всегда советовала Неф в таких случаях: он обнял. И ожидал, что Анубис юрко вывернется, шарахнется прочь — но тот, наоборот, прильнул, еще дрожа, но постепенно успокаиваясь.

— Мы с Хару играли, просто играли… но я силу не удержал, и у него теперь нет глаза. Отец и Исида пытаются что-то сделать, но всё плохо! Это я виноват.

Внезапно он отстранился, уперся спиной в равномерно вздымающийся верблюжий бок. И спросил, глядя хмуро и серьезно:

— Теперь ты тоже меня возненавидишь? И ты, и мама?

— С чего вдруг? Ты же не нарочно. Это просто значит, что нужно еще поучиться управлять силой.

— Учиться? И ты не накажешь?

— Нет.

Анубис, казалось, не совсем поверил.

— Мне рассказывали, как в мире людей могут наказывать тех, кто сделал что-то не так. Их бьют.

— Я не буду этого делать. И ты не сделал ничего неправильного. Вот если будешь специально и исподтишка глаза выковыривать, тогда получишь.

Анубис на экране улыбнулся, как и тогда в жизни. Сет хорошо помнил свое удивление, и теперь мог точно сказать, что за всё это время никогда не наказывал Анубиса таким образом, никогда не прилагал физическую силу — ему даже в голову такое не приходило.

Зато он живо помнил тот страх.

И что пусть с тех пор Анубис куда лучше управлял силой, но опасение невольно навредить слишком укоренилось в нем.

Сет помнил, как яд Гекаты сжигал Анубиса изнутри, как он скулил от боли, но всё равно так и не выпустил силу, чтобы уничтожить яд. Может, у него бы не вышло. А может, и получилось. Но он боялся ненароком задеть окружающих, причинить им боль.

Запись пошла по кругу, и Сет отвернулся, напоследок заявив экрану:

— Я и теперь не бессилен.

Дверь он отыскал довольно быстро — простая панель, при нажатии на которую Сет оказался в следующей комнате.

Теперь он знал, что изнанка выковыривает из его головы собственные страхи и опасения, но предпочитал не обращать внимания. У него была конкретная цель.

Поэтому Сет, почти не глядя, перешагнул через мертвые глаза, хотя взгляд услужливо выцепил остекленевшие глаза Гадеса и слипшиеся от крови волосы Нефтиды. Весь пол комнаты покрывали трупы его друзей и близких.

Наверняка задержись он, изнанка услужливо показал бы, что это Сет не смог их защитить. Но задерживаться он не собирался.

Еще одна комната окутала видениями, и Сет с удивлением видел психушку и себя в роли врача. Анубис тут был пациентом, который не верил в смерть брата, Гадес шагал с крыши, а Амон-врач влюбился в пациентку и быстро слеп, теряя весь свой свет.

Когда Сет наконец-то отогнал видения и шагнул через дверь в следующую комнату, понял, что рубашка прилипла к спине от пота, а руки едва заметно дрожат.

Он выровнял дыхание. Тем более что теперь оказался не в комнате, а в пустыне. Она простиралась от края до края видимого пространства, царапала кожу сухим воздухом, сияла голубым небом. Не африканская, скорее, американская: чахлая трава и торчащие то тут, то там юкки.

Гора Сет заметил почти сразу. Тот сидел на коленях рядом с телефонной будкой, потерянный и равнодушно скользнувший взглядом по Сету.

— Наконец-то, — проворчал тот подходя. — Похоже, изнанка решила показать нам разные картинки. Займемся делом?

Но вывести Гора из прострации явно не получалось.

Телефонная будка посреди пустыни смотрелась как минимум странно: старенькая, с выбитыми окнами и проржавевшим корпусом дискового телефона. Рядом топорщилась юкка, шли провода.

Гор поднял голову, но смотрел он не на Сета.

— В калифорнийской пустыне Мохаве стояла телефонная будка. Тринадцать километров до ближайшей дороги. Двадцать четыре километра до шоссе. Когда-то ее поставили для местных шахтеров, те ушли, а будка осталась. О ней узнали, стали звонить люди. Пробовал когда-нибудь позвонить в никуда? А другие приезжали, чтобы ответить незнакомцам. Ждали звонка днями, чтобы снять трубку и поговорить с кем-то, кого они не знают.

Сет слышал эту историю. Вроде бы будку снесли в двухтысячных годах, когда «паломников» стало слишком много. Наверняка эту историю рассказывал Амон, любит он такие.

— Я тоже там бывал, — тихо сказал Гор. — У меня тогда имелся небольшой отель на краю пустыни. И будка… я подолгу сидел возле этого телефона, надеясь, что позвонит не незнакомец. Надеясь, что позвонят мне. Ужасно глупо, но я всё равно ждал. Как будто кто-то мог знать, что я там.

Гор опустил глаза, уставившись на землю, а Сет невольно задался вопросом, сколько комнат успел пройти Гор?

— Никто, конечно, так и не позвонил мне.

— Это было давно, — негромко сказал Сет. — Тогда ты не знал, где твое место. И поверь, уж точно не рядом с обшарпанным телефоном в ожидании звонка, который не случится. Ты собираешься сидеть здесь или всё-таки двигаться вперед?

Гор вздрогнул, рассеянно посмотрел по сторонам, но потом всё-таки сфокусировался на протянутой руке Сета и ухватился за нее, чтобы подняться на затекших ногах.

Сет знал, что Дуат для каждого выглядит по-разному. Но когда они шагнули дальше через появившуюся прямо в воздухе дверь, то снова оказались в комнате, укрытой бордовыми тонами.

Здесь стоял диван. Обычный, чем-то похожий на те, что в квартире Сета. И на нем лежал Анубис — спиной к вошедшим, так что на шее можно было увидеть татуировку в виде египетских иероглифов.

«Завтра мы станем звездной пылью».

Анубис мерно дышал, как будто спал. Словно мира вокруг не существовало, а он вовсе не на изнанке.