А потом Гадесу снились медленные, почти торжественные потоки крови с несуществующего над Подземным миром неба.

Гадес всерьез подумывал, не сделать ли вторую чашку кофе и покрепче, но потом махнул рукой и решил просто привести себя в порядок перед днем, полным встреч.

Замок полнился человеческими душами, но их посмертие не очень-то походило на ужасы, которые любили описывать античные и тем более средневековые авторы. Гадес любил читать эти опусы и неизменно посмеивался. Сет ворчал, что всё лучше, чем то, что стали писать и рассказывать о нем.

Он дико гордился какой-то надписью на стене гробницы, которую еще даже не нашли люди. Там вроде как восхваляли бога Сета. Гадес заявлял, что Сет может отколупать эту плиту и таскать с собой.

Гадес гордился Подземным миром.

Души в замке представляли собой то еще пестрое сборище. Они выглядели так, как им самим хотелось после смерти, поэтому у кого-то появились копытца, как у сатиров, у других вычурные наряды, в которых с большим трудом угадывались отсылки к каким-то историческим эпохам.

Если Дуат был миром бесконечных дорог и движения, поиска если не пути, то самого себя, то Подземный мир, скорее, представал миром фантазий.

Он тоже изменялся за тысячи и сотни лет, постепенно преображаясь, ведь новые и новые души привносили что-то свое, популярное в ту или иную эпоху. Но так сложилось, что в Подземном мире в большинстве своем находились души с условного «запада». Он знал, что восточные люди предпочитали загробные миры восточных богов, хотя формально никаких ограничений не существовало. В Дуате вот кого только не было.

Шагая по каменным коридорам, завешанным картинами из разных эпох, Гадес то и дело бросал взгляды в окна. Он как будто боялся заметить росчерки крови — но ничего подобного, конечно, не было.

В Подземном мире не существовало даже осени. Только странно длящееся теплое межсезонье, полное темно-зеленых листьев на деревьях и привычно парящих фиолетовых искр.

Однажды Персефона сказала, что Гадес даже не замечает, но климат Подземного мира близок его родному греческому.

Может, стоило ее разбудить, Персефона наверняка захотела бы встретиться с Танатосом. Но думать об этом было поздновато, Гадес уже входил в комнату, где его ждали.

Одна из самых современных комнат, с мебелью почти из этого десятилетия. Сет тогда заявил, что Гадес должен уметь разбираться с инструкциями Икеи, поэтому притащил какие-то стеллажи и столики. Амон сидел рядом и листал каталог, громко зачитывая все названия. Помогать он не очень торопился. Как и Нефтида, которая потом сделала всем чай и расставила на полках статуэтки из своей галереи. Очень современное искусство: Гадес не то что не мог понять, где у «лошадки» голова, а где зад, но даже коня не признал без объяснений.

Это было лет пятнадцать назад. Анубис тогда оставался в Дуате, как этого хотел Осирис, а Персефона только недавно умерла и переродилась — оставалось еще куча времени, прежде чем Гадес отыскал ее.

Танатос и Гипнос — близнецы расположились на одинаковых пластиковых стульях. Гипнос много времени проводил в мире людей, называл себя Стивом и даже играл в группе Гадеса. Спокойный и рассудительный.

Танатос до этого регистрировал браки в Лас-Вегасе, но после истории с Кроносом оставался в Подземном мире и не жаловался — не такое уж большое наказание, учитывая, что в какой-то момент он помогал Гекате.

Какое-то время они были вместе. И пусть богиня колдовства не посвящала Танатоса в свои планы и попросту использовала, сейчас Гадес снова хотел поговорить. Может, она в постели в порыве страсти нашептала что-то важное.

До этого, когда Гадес говорил со Стивом, тот вызвался присутствовать при разговоре. В принципе, он всегда хорошо влиял на брата, так что Гадес был только рад. Сам Стив тогда как-то печально улыбнулся:

— Она ему нравилась, Гадес. Может, он ее даже любил. До сих пор любит.

Стив то сходился, то расставался с Молли, и у него наверняка была своя печаль по поводу любви. С Молли всё было хорошо — кроме того что она обычный человек, который проживет человеческую жизнь, а потом умрет. Если раньше ее не погубят разборки между богами.

Танатос сидел на стуле с наверняка вычурным названием. В обычных джинсах и темной футболке с длинными рукавами. Он поднялся при виде Гадеса и склонил растрепанную темную голову, приветствуя — владыку он уважал.

Олицетворение смерти, палач и карающая рука не только Гадеса, но и греческого пантеона. Один из немногих, кто мог легко убивать даже других богов.

Когда Луиза пришла в Подземный мир после своего возрождения, она много времени проводила с Танатосом. Они и раньше были близки, как брат и сестра, но теперь он явно оказался достаточно понимающим смерть, чтобы понять и Луизу.

— Я не задержу надолго, — сдержанно сказал Гадес. — Но хочу знать все мелочи, которые ты можешь вспомнить о Гекате.

Танатос глянул с удивлением:

— Я уже всё рассказывал. Она не то чтобы многим делилась.

Гадес достаточно давно знал Танатоса, чтобы уловить в его словах горечь. Но сейчас его не интересовали чужие чувства, только факты.

— Я должен знать, чего она может хотеть сейчас. Что ищет? Что делает?

Танатос пожал плечами. Садиться он не торопился, не пытался быть заносчивым и как будто искренне недоумевал или пытался вспомнить:

— Ты знаешь, я не очень-то разбираюсь в колдовстве. Точнее, ни разу его не понимаю. Геката могла упоминать что-то, но я не очень-то слушал. Знаю только, что для нее это важно, ритуалы и обряды. И она может делать таким образом многое, очень многое.

Гадес вспомнил Нефтиду, которая тоже любила подобные вещи. Она говорила, что таким образом иногда можно открыть тропы и воспользоваться силами, не доступными никому из других богов.

— Геката… — Танатос замялся, как будто подбирал слова, — я точно знаю, что ей не нужна власть. Она никогда не хотела стать королевой. Можешь думать, она завидовала Персефоне, но о сестре она отзывалась хорошо. Геката всегда жаждала знаний и просто… большего.

Гадеса и самого крайне смущала мысль, что Гекате нужна власть. Но знания? Что она хочет узнать? Или что получать? В этом плане мертвецы многое могли бы рассказать и поведать. Их чистая энергия, их знания и воспоминания — это сила, которую не могли использовать даже боги смерти. Неужели Геката решила овладеть… этим? Гадес даже не мог подобрать четкого слова.

Знания жизни и смерти.

Они говорили еще какое-то время, Танатос, кажется, искренне хотел помочь, но толком ничего не знал. И Гадес всё-таки задал вопрос, который давно вертелся:

— Ты бы пошел за ней? Если бы она позвала сейчас. Ты бы пошел?

Гадес знал, что в последнее время Танатос не покидал Подземный мир. Хотя кто знает, учитывая, что границы крошатся и расползаются?

Танатос вскинул голову и прямо посмотрел на Гадеса. Он не собирался скрывать:

— Да.

Гадес кивнул. Он вышел из комнаты, и уже в коридоре его догнал бесшумный Гипнос-Стив:

— Не суди моего брата строго. Он влюблен. Ты бы тоже пошел за Персефоной, даже если она попросила уничтожить мир.

— Нас с Персефоной связывает слишком давняя история.

— Но и у вас когда-то всё только начиналось.

Больше всего Гадеса раздражало, что Стив прав.

— Я в мир людей, — сказал Гадес. — Не забудь, у нас вечером репетиция. «Стикс течет вспять» слишком давно не давал концертов.

Стив едва заметно улыбнулся и склонил голову:

— Я помню. Хочу сам поговорить с братом, а потом воспользуюсь своей дверью.

Основные врата в Подземный мир мог ставить только Гадес, и сейчас они находились в квартире Сета. Но малые устанавливал и в других местах: они были временными, и через них могли проходить только те, на кого они открыты. Такие были и у Стива. И Гадес невольно подумал, а может ли пройти через них брат-близнец?

— Стив, твоя дверь…

— Я знаю, что ты хочешь спросить, Гадес. Нет, через мою дверь могу пройти только я. Танатос не покидал Подземного мира.