Голос Ньюта необыкновенно твердый, он не спрашивает, он настаивает. Тесей невольно думает, неужели его собственный тон зачастую такой же? Постоянно.

Тесей пытается сказать, что у него много работы. Они так и не нашли зацепок по убийствам, и это нервирует уже весь аврорат. Выходные никто не отменял, но об этом Тесей умалчивает.

Ньют непреклонен. Использует последний аргумент, зная, что против него Тесею нечего возразить:

— Пушок соскучился.

Они выезжают утром в субботу, поезд из Лондона до графства Дорсет добирается чуть больше двух часов, а к дому матери братья идут пешком. Путь неблизкий, но оба устали от темного удушающего Лондона.

Мать приезжала в Лондон, с ней Тесей виделся после возвращения. Но каждый раз придумывал новые оправдания, почему не хочет ехать в старый дом.

И сейчас, оказавшись на земле, которую он помнит с детства, Тесей невольно оглядывается. Собранный, настороженный.

Он боится увидеть изменения. Заметить, что и место, где он вырос, стало другим. Смялось жерновами войны и взросления.

Но холмы лишь насмешливо молчат. Скалы вдалеке равнодушны, а птицы поют, как и в детстве. Плечи Тесея невольно расслабляются, когда становится очевидно, что хотя бы эти страхи не имеют подтверждения.

Солнце припекает уже по-летнему тепло, вокруг расстилаются холмы, успевшие покрыться свежей, невероятно зеленой травой. Вдалеке виднеются небольшие домики, покрытые соломой. Дорсет, кажется, не менялся несколько сотен лет и не собирается начинать сейчас.

Пыль от дороги быстро покрывает братьев с головы до ног. Первым не выдерживает Ньют. Сняв пиджак, закатывает рукава рубашки, щурится на ярком солнце, и ветер треплет его волосы, которые и так были крайне далеки от идеальной прически. Следом за ним скидывает пиджак Тесей, наслаждаясь прикосновением теплого воздуха к оголенным предплечьям.

Это Тесей, кто первым предлагает свернуть к ручью. Скинув обувь, они ощущают прохладную воду и гладкие мелкие камушки под ступнями. Ветер доносит запах луговых цветов, а если закрыть глаза, то можно различить солоноватый аромат моря — или только кажется.

Ньют поскальзывается и цепляется за Тесея, чтобы не упасть — почти как в детстве, когда старший брат приводил младшего к ручью и показывал, что если стоять на холме рядом, долевитировать бумажный кораблик и пустить по ручью, можно долго наблюдать с высоты за извилистым ходом.

Они стали старше лет на пятнадцать, бумаги для кораблика тоже нет под рукой, но прохладная вода всё та же. В глубине глаз обоих затаилось то, что они видели или еще увидят, но улыбки — улыбки оставались теми же, когда братья забывались.

До дома миссис Скамандер добираются к обеду, но мать встречает так невозмутимо, будто именно в этот час и ждала. Собранная женщина с лучиками морщинок в уголках глаз, ее одежда перепачкана в земле, а из прически выбиваются тронутые сединой пряди волос. Она улыбается, обнимает каждого из сыновей, а потом идет по второму кругу.

Маленький каменный дом ничуть не изменился, и Тесей не может сдержать улыбки облегчения. Кажется, даже увивающая стену зелень не сдвинулась ни на дюйм. Тесей находит взглядом окно своей детской комнаты на втором этаже: занавески с огромными маками еще там.

Мать хочет заняться обедом, но сначала зовет показать свою гордость и «новое приобретение».

Сколько себя помнит Тесей, мать всегда разводила гиппогрифов. Сильные, гордые животные, с которыми она легко управлялась, заслуживая их уважение и каждый день наводя предписанные министерством чары: Дезиллюминационное заклинание — первое, которое когда-то выучил Тесей.

Как и Ньюту, с животными матери находить общий язык проще, чем с людьми.

Тесей не помнит, чтобы они когда-нибудь разговаривали по душам. Уж точно не от нее Ньют научился вопросу «что случилось».

Мать всегда полагала, что если у тебя проблема, ты сам о ней скажешь. А Тесей так и не научился понимать, когда же стоит говорить.

Он привык быть самостоятельным после смерти отца.

Он привык, что это он ответственен за кого-то, а не наоборот.

Мать ведет не к гиппогрифам, а к большому загону из крепких бревен. Взмахивает волшебной палочкой, снимая чары для сыновей, и они могут увидеть пару крепких крылатых коней. Их золотистая шкура почти светится на солнце, морды гордо задраны, а крылья слегка шевелятся, разминая мышцы.

Глаза Ньюта загораются восторгом, он очень похож на мать, когда едва ли не перегибается через ограду.

— Абраксанские кони! — выдыхает он.

Мать смотрит с гордостью:

— Если всё пойдет хорошо, уже через год будет жеребенок.

Тесей смотрит на коней молча. Он хочет восхищаться, как мать и брат. Но не может избавиться от воспоминаний о встрепанном мальчишке Анри, который посреди войны рассказывал о семье, разводившей абраксанских коней. Его испачканное грязью лицо сияло, когда он говорил о медовой шерсти.

Может, когда он умер, тоже видел золотистые табуны. Это было б милосерднее, чем в последние минуты ощущать боль от ожогов адского пламени, спущенного немецкими магами.

— Красивые, — выдавливает из себя Тесей.

Он отворачивается от коней и шагает по хрустящему гравию к черному ходу, чтобы между ним и золотыми лошадьми оставался дом. Мир, кажется, вновь сужается до запаха паленой плоти и истеричного ржания обычных, совсем не волшебных лошадей.

Тесей садится на ступеньки и достает сигареты. Нарочито медленно, потому что боится, руки слишком дрожат, и он не сможет закурить с первого раза.

Горьковатый дым прогоняет другие ощущения, стирает их собственной едкостью. Выжигает.

Когда рядом усаживается Ньют, Тесей уже спокоен.

— Что случилось? — спрашивает Ньют.

— Помнишь, я писал тебе о парне, Анри? Его семья разводила коней. Я обещал после войны приехать в гости. Он погиб одним из первых.

Тогда никто еще не верил, что противник будет способен на такие заклинания. И легко сомнет их защиту. Позже Тесей заставлял каждого постоянно тренировать щитовые чары. Некоторым это даже помогло.

— Помню, — кивает Ньют. — Ты много о нем писал. Думаю, еще о большем не писал.

— Ты тоже не сразу рассказал, что из Хогвартса исключен.

— И маму попросил не писать. Хотел… надеялся, что расскажу об этом лично.

Им тогда сказали, это максимум на пару месяцев. Вернулся Тесей спустя четыре с половиной года.

Ньют наклоняется и доверительно шепчет:

— Мама будет ругаться, что ты куришь.

Тесей не сомневается, это так: невысокая миссис Скамандер наверняка упрет руки в бока и ничуть не смутится отчитать сыновей, смотря на них снизу вверх. Когда-то она так и сделала, застав братьев курящих едва ли не первую сигарету в жизни.

Это заставляет Тесея улыбнуться. Он тушит сигарету о деревянную ступеньку и легко поднимается на ноги. Достает волшебную палочку и парой взмахов делает гиппогрифов на пастбище перед домом видимыми для себя и брата.

Сейчас пятеро. Благородные животные, которые делают вид, что не замечают Тесея и Ньюта, хотя наверняка давно учуяли их запах.

— Мама обедом занимается, — нерешительно говорит Ньют. — Сказала, через полчаса.

— Да ладно тебе! Успеем.

Тесей легонько стукает брата палочкой по встрепанной макушке:

— Когда ты последний раз летал, Ньют?

Пушок встречает, как и всегда, со сдержанным достоинством. Тесей помнит его еще с яйца: тогда на гиппогрифов напала какая-то болезнь, и самка умерла, оставив в гнезде хрупкое яйцо. Тесей проникся сочувствием к еще не вылупившемуся детенышу — его собственный отец умер всего год назад.

Мальчик упрямо заявил матери, что позаботится об этом гиппогрифе.

Тесею было всего восемь. Спустя годы, он понял, что, если бы не жаркое лето, у него ничего не вышло: не спасли бы яйцо ни теплые одеяло, ни кровать в доме, где мальчик согревал теплом собственного тела.