- Ну да, будь твоя воля, она родилась бы уже с крепкими зубами, волосами до талии и основными навыками владения мечом, - хмыкнула девушка.

- Не напоминай про зубы! - взмолился барон мрака.

Почти весь декабрь они провели в бессоннице - у Миры резались зубки. На это время их обычно спокойная девочка превратилась в истошно кричащего монстра. Она отказывалась есть, сколько бы Пелька ни прикладывала её к груди, сучила сжатыми в кулачки руками и плакала до тех пор, пока, утомившись, не засыпала на несколько часов беспокойным сном. А потом всё повторялось по новой. Этот ад закончился пару недель назад, однако вымотанные родители всё ещё не до конца пришли в себя. Зато теперь, улыбаясь, Мирослава демонстрировала всем четыре маленьких крепких зубика - два снизу и два сверху.

Осень же прошла гораздо спокойнее - тёплая и солнечная до последних дней, она радовала хорошей погодой, в которую невозможно было оставаться дома. И Пелька с Ареем, прихватив с собой малютку Миру, отправлялись в долгие прогулки по окрестностям. Вместе они собирали грибы, разглядывали встречавшихся животных, изучали необычные растения. Их дочь была любознательной и умной, ей был интересен окружающий мир и она быстро всё схватывала. Новые знания её маленький, но цепкий ум усваивал стремительно, что было для родителей и сюрпризом, и поводом для радости.

С конца лета Пелька возобновила конные прогулки, поэтому в осенние походы они частенько брали с собой Светозара. Удивительно, но Мирослава совсем не боялась гнедого гиганта. Заливисто хохоча, она тянула к нему ручки и пыталась ухватить за длинную гриву. Конь же отвечал ей немым обожанием. Животные вообще как-то по-особенному любили девочку. Даже страшные бродячие собаки, гуляющие по Лысой Горе, никогда не лаяли и не пытались напасть, когда Арей нес дочь на руках. А одна из них, проводив их как-то до дома, поселилась у ограды их избушки, отказываясь уходить. В итоге им не оставалось ничего другого, кроме как забрать пса себе. Пелька дала ему кличку Уголь за черную шерсть и такие же блестящие глазки, однако имя со временем превратилось в более ласковое Уголёк. Он жил во дворе, на время зимы перебравшись в предбанник. Очень быстро этот «комок сажи», как называл его Арей, стал частью их небольшой семьи.

С конца осени барон мрака приостановил поиски артефакта. Он устал и выбился из сил, а лениво-спокойная атмосфера, в которой они жили последние месяцы, расслабила его, позволив хотя бы ненадолго почувствовать себя просто счастливым мужем и отцом.

Однако с приходом зимы дарх, на время оставивший мечника в покое, вновь начал душить его своей жаждой. Никогда ещё эта тартарианская сосулька не голодала так сильно, лишенная регулярной порции эйдосов. Это, в свою очередь, ослабило и самого Арея, хотя пока он терпеливо и методично пытался сражаться с подступающим кризисом. Однако снимать дарх, как прежде, мужчина уже не решался.

Когда за покрытыми морозным узором окнами стемнело, семья села ужинать. За прошедшее время Пелька научилась неплохо готовить, а благодаря магии Арея недостатка во вкусной и обильной пище у них никогда не было.

Мечник, орудуя коротким кинжалом, отрезал себе куски мяса. Этикет, как и правила банальной вежливости, в его ценности не входили. За вечер он съел целиком небольшую индейку, а также гору картофеля и свежих овощей, запив всё это двумя кружками вина. Пелька, несмотря на субтильность, аппетитом ему нисколько не уступала. Тем более когда часть энергии, полученной ею с пищей, поглощал маленький теплый комочек, который сейчас сладко причмокивал у её груди. Вот так они обычно и ужинали: Арей сидел во главе стола, рядом жена кормила их дочь, периодически таская что-то с тарелки мужа. Этот неторопливый ритуал наполнял их души трепетным теплом. Было что-то очень личное в том, как они сидели рядышком, в пляшущем свете очага; в том, как Пелька склонялась к малышке, целуя её сладко пахнущий лоб, в треске поленьев, во взгляде Арея, который он не спускал с жены и дочери. Странно, что эта картина была даже интимней, чем взаимные ласки супругов, и не предназначалась для чужих глаз.

После ужина барон мрака поднялся из-за стола, принимая дочь из рук Пельки. Обычно после кормления девочка быстро засыпала, но сегодня Мирослава была энергичней обычного. Она кряхтела, хныкала и отказывалась спокойно лежать в объятиях отца. Арей, не отличавшийся особым терпением, в конце концов не выдержал:

- Значит, отказываемся спать, да? - грозно спросил он, подкинув дочь к потолку.

Заливистый смех Миры подтвердил, что она гораздо охотнее будет баловаться и резвиться. Пелька, всё ещё сидевшая за столом, укоризненно покачала головой:

- Арей, сейчас она расшалится и точно не уснет.

- Она и так не спит, - хмыкнул мечник, вновь подбрасывая дочь и вызывая у неё новый приступ веселья.

После полетов мечник положил Миру на одну руку, а другой принялся щекотать ей живот. Смех девочки был настолько заразительным, что Пелька, не выдержав, улыбнулась, наблюдая, как отец играет с дочерью. Ей было всё ещё непривычно ощущать себя матерью и женой. Как будто семья, которую они создали с Ареем, была миражом, а не реальностью. Порой Пелька с теплотой и легкой грустью вспоминала грязную, запуганную девчонку, жившую под мостом в Запретных землях, и прижимала к губам свой любимый синий платок. И хотя непривычность нового положения порой изумляла её, сейчас девушка не могла даже представить, что всё сложилось бы иначе.

Мирославу удалось уложить только глубокой ночью. Раскрасневшаяся, уставшая, она уснула мгновенно, едва её кудрявая головка коснулась подушки. Барон мрака, поцеловав маленькую ножку дочери, тихонько задернул полог колыбели, после чего погасил в комнате все свечи, оставив гореть только очаг в дальнем углу.

Пелька, принимавшая в их забавах непосредственное участие, вернулась к столу, чтобы убрать посуду. Однако ей помешала мужская рука, обхватившая талию. Арей нагнулся и запечатлел лёгкий поцелуй на шее жены. Предвкушение мгновенно скрутило все её внутренности, однако девушка не подала виду и продолжила как ни в чём не бывало складывать грязные тарелки в одну кучу. Тогда мечник перешел к более решительным действиям: его ладонь, лежавшая на животе, скользнула вверх, к груди, ощутимо сжав мягкое полушарие. Барона мрака не мог не радовать тот факт, что необходимость выкармливания ребёнка сделала формы Пельки чуть более женственными и округлыми. Игнорировать подобное прикосновение она уже не могла и слегка повернула голову, делано равнодушно поинтересовавшись:

- Мой супруг чего-то желает?

Арей усмехнулся, решив подыграть этой дразнящей выходке.

- Желает, - прошептал он, склоняясь ниже, обхватывая губами мочку уха девушки.

Его пальцы в это время неуклюже пытались распутать шнуровку платья. Какое-то время Пелька ещё пыталась делать вид, что ей всё равно, но когда мозолистая ладонь скользнула по её обнажившейся груди, сдалась и повернулась, заключая мужчину в объятия. Он замер, осторожно касаясь её губ, не закрывая глаз и не пытаясь углубить поцелуй. Его руки при этом не останавливались ни на миг, лаская тело девушки, делая его чувствительным и натянутым, как струна.

Когда Арей стремился доставить ей удовольствие, он становился терпеливым и сосредоточенным, крепкой волей сдерживая рвущиеся наружу эгоистичные желания. Всё ради того, чтобы прочесть её взгляд - исполненный противоречивой, горделивой покорности, страсти и безграничного обожания. Она смотрела на него так, будто тонула, и он был единственным, что могло спасти её в этом бурном потоке, грозящем лишить разума.

- Когда ты смотришь на меня так, я чувствую себя человеком, - низким голосом прошептал мечник.

Скользнув рукой к его рубахе, Пелька дернула ворот и прижалась губами к центру груди. Дарх при её приближении заметался, острым концом царапнув кожу мужчины, однако потом замер и безвольно повис на толстой цепи. Губы девушки находились в такой непосредственной близости от жуткой сосульки, что у Арея перехватило дыхание - зрелище было одновременно и возмутительным, и опьяняющим своей неправильностью. Резко оттолкнув жену, он через голову стянул рубаху и повернул девушку лицом к столу.