Впрочем, реальность все равно поджидала его за оградой «Пряничного домика». Когда садик пустел, Гарри подхватывал на плечо свою сумку, прощался с молчаливой миссис Гилрой, сидящей у входа, перешагивал порог, открывал калитку, делал пару шагов прочь и трансгрессировал домой.

Через три года после того, как он переселился сюда, первый этаж был полностью отремонтирован и вполне пригоден для жизни. Появилась даже мебель, которая не навевала ассоциаций с картинами абстракционистов: письменный стол и стул, диван, шкаф, кухонный комплект. Одному этого более чем достаточно, но ведь он не собирался всегда жить один…

За все эти годы он получил от Джинни всего два письма, третье было перехвачено и опубликовано в нескольких газетах разной степени паршивости. Хорошо еще, что она догадалась не называть его по имени в своих посланиях, иначе все могло бы оказаться еще хуже. А так газеты пошумели, перебирая по очереди на роль поклонника восходящей звезды спорта каждого игрока национальной сборной и еще пару десятков парней, которым когда-либо посчастливилось находиться с ней в одном помещении, да и успокоились, перекинувшись на другие, более горячие темы. Разумеется, в процессе всего этого разбирательства Гарри упоминали не раз, но только как «бывшую пассию». И не то чтобы это его оскорбляло, ведь так и было задумано, но все же…

Но все же он писал ей письма каждую неделю, складывая в стол одно за другим. Зачем он это делал? Возможно, чтобы просто не забыть рассказать ей о близнецах Хьюз, Одрике Дженкинсе, Мелиссе Хаббл, Лиззи Финниган, Дейзи МакМиллан и других детях, когда она вернется.

Если она вернется.

Гарри не питал иллюзий. Он мог себе представить, сколько недвусмысленных предложений получает восходящая звезда спорта. И наверняка многие из них были весьма выгодными как для карьеры, так и… для личного удовольствия. Оставалось только надеяться, что Джинни достанет смелости и честности на каждое ответить отказом.

Возможно, он делал это, чтобы просто не чувствовать себя таким одиноким. Но даже если бы заполнил все эти листы только словами «Я скучаю по тебе, Джин», все равно не стало бы легче.

Рон не писал ему ни разу с тех пор, как они в последний раз виделись в «Норе». Должно быть, действительно серьезно обиделся. Гарри не хотел лишний раз напоминать ему о себе, чтобы не получить в ответ очередную отповедь об упущенных возможностях. Что касается Гермионы, то она аккуратно поздравляла его с праздниками и интересовалась его делами, но по понятным причинам он не мог рассказать ей, чем занимается, и она платила ему той же монетой, ограничиваясь вежливыми, сухими письмами.

Легче становилось, только когда Гарри брался за свои инструменты и работал. Иногда до полуночи, в особо тяжелых случаях — до утра. Дом Поттеров постепенно сбрасывал старую кожу, наращивал новые кости деревянных перекрытий, восстанавливал сосуды коммуникаций, обрастал мебелью и скромными декоративными украшениями изнутри и снаружи.

Время шло. Весна сметала сказочные снежные замки и горки, возведенные не без помощи магии рядом с «Пряничным домиком». Дети замирали, уставившись в небо, пока Гарри перечислял им птиц, возвратившихся из своих зимних странствий. Ближе к лету ребята начинали приносить из парка в «Домик» бесчисленные сокровища: цветы, ветки деревьев, камешки, иногда живых лягушек. Земноводным немедленно самым торжественным образом возвращалась свобода, а прочие находки обретали пристанище на подоконниках и карнизах розового дома. Осень приносила новые радости и заботы, и за всем этим однажды снова приходила пора строить снежные города.

Так проходили годы.

========== Невероятные приключения мистера Поттера ==========

Воспитанники Сьюзен Боунс всегда были разновозрастными. Разделять их по группам бессмысленно, поскольку их количество никогда не превышало пятнадцати человек. Дети действительно вырастали быстро, и со временем Гарри пришлось попрощаться с каждым ребенком, что был здесь, когда он впервые пришел в «Пряничный домик».

— Ты можешь войти, дитя, — говорила старуха Гилрой, и в доме появлялся новый ребенок, не похожий ни на одного из предыдущих. Впрочем, иногда она отказывала, и Гарри не мог понять почему.

— По каким критериям она их отбирает? — проворчал он. — Цвет глаз? Благосостояние родителей? Конфликтность? Родословная? Потенциальный уровень магических способностей?

— Ты подходишь к вопросу не с той стороны, — ответила Сьюзен. Она накинула пальто, готовясь встретить очередного ребенка и его родителей снаружи. — Она берет не тех, которые нужны нам, а тех, которым нужны мы.

Она вышла, и через некоторое время миссис Гилрой снова открыла дверь, чтобы впустить темноволосую девочку лет четырех, с большими карими глазами.

— Как тебя зовут? — спросил Гарри, улыбаясь как можно более дружелюбно. Родители никогда не переступали порог вслед за своими детьми: слишком велика была вероятность, что внутри они встретят отпрысков семей, которых считали своими врагами, и вражда эта перейдет на новый уровень, воцарившись между детьми, не знающими даже ее причины. Чем дольше Гарри работал здесь, тем больше убеждался, что магическая защита этого места не уступала защите Хогвартса. Просто чудо, что он смог так легко найти его! Или это была вовсе не случайность?

— Роузи Уайт, сэр, — тихо ответила девочка, пряча в карман правую руку, кончики указательного и среднего пальцев которой были заклеены пластырем.

— Зови меня Гарри. Идем, я покажу тебе дом.

***

Дети вырастали и покидали садик, на их место приходили другие, но игры, увы, оставались прежними.

— Поттер! Я тебя уничтожу! — гнусавил Эрик Шерман, замотанный в старую занавеску до самого носа. Но то ли подсолнухи на занавеске выглядели недостаточно устрашающе, то ли гнусавил он не слишком убедительно, а Берти Лауд, которому в этот раз выпало быть Гарри Поттером, испугаться и не подумал:

— А я улечу на метле в Африку, и ты меня не поймаешь!

— Действительно! — фыркнула Сьюзен, проходя мимо мальчишек, размахивающих ложками на манер волшебных палочек. — И как это он сам не догадался?

Гарри наградил ее уничтожающим взглядом и вежливо, но очень тихо заметил, что если ему вдруг в голову взбредет посетить Африку, ей снова придется выносить горшки самостоятельно, разрываясь между вытиранием соплей и заполнением смет. Сьюзен прищурилась ненадолго, а затем снова защебетала что-то о закупках новых полотенец, и вскоре он перестал обращать на нее внимание.

Игра в «Гарри Поттера и Этого-Самого-Которого» была странным сочетанием войнушки, пряток и салок, и скрепя сердце Гарри должен был признать, что примерно так оно в реальности и было. Единственная разница состояла в том, что в «Пряничном домике» никто не хотел быть Гарри Поттером — очень уж обременительная роль. Кому понравится, когда тебя сначала по всему дому и прилегающим территориям ищут Пожиратели Каши, а когда все-таки находят, пытаются защекотать до смерти? И желающих не находилось, поэтому перед каждой игрой дети проводили жеребьевку, и Гарри то и дело слышал полный отчаяния вопль:

— Ну почему опя-а-ать я-а-а-а?!

Нервно посмеиваться над этим он перестал еще в первый год, во все последующие приучился просто игнорировать этот животрепещущий экзистенциальный вопрос. Но вот от крика «Я нашел его! Нашел Гарри Поттера!» вздрагивать так и не перестал. Сьюзен смотрела на эти игры сквозь пальцы, поскольку с высоты своего опыта прекрасно осознавала, что запретить их невозможно. Единственное, что она могла сделать — попытаться немного смягчить правила.

— Ага! Попался, Гарри Поттер! — рыжий мальчик по имени Генри, фамилии которого Гарри еще не успел запомнить, бежал к своим товарищам через весь двор, сжимая в руке что-то черно-красное, а не загривок другого мальчишки, как полагалось согласно правилам игры. Генри был ужасно горд собой, поскольку начал посещать «Домик» совсем недавно и надеялся этой маленькой победой снискать расположение других детей. — Я нашел его! Давайте еще раз!