Близнецы уже несколько минут мирно копались в песочнице, а Гарри все смотрел на пустые петли и валяющийся на крыльце металлический замок. Полированное дерево двери превратилось в труху. Нет, он, конечно, знал заклинание, способное вызвать подобные разрушения, но его изучают в Хогвартсе не раньше третьего курса.

— В щепки! — горестно вздохнула Сьюзен, ковырнув носком ботинка кусочек дерева на земле. И как ей только удавалось появляться и исчезать так бесшумно, учитывая ее габариты? — И месяца не простояла… Ты в порядке, Гарри?

— Да, — усмехнулся он в ответ и не стал даже удивляться тому, что Сьюзен в первую очередь интересует состояние здоровья воспитателя, а не детей. Если дверь сносят не в первый раз, значит, подобные происшествия для нее не в новинку. — Я просто… Может, и зря я не закончил школу Авроров прежде, чем устроиться сюда?

— А ты думал, я тут в игрушки целыми днями играю? — Боунс подняла свою палочку и принялась методично уничтожать острые щепки. — Если годовалый мальчик при некотором стечении обстоятельств может уложить величайшего темного мага своего времени, представь, на что способна трехлетняя девочка.

— Сьюзен, — страшная догадка поразила Гарри, и, криво усмехнувшись, он елейным голосом поинтересовался: — А сколько воспитателей у тебя было до меня?

— Я не помню.

— Пять? — предположил он.

— И не вспомню.

— Десять? — ставки росли.

— Отстань.

— Пятнадцать? — становилось все интереснее.

— Я ничего не скажу.

— Двадцать? — гортанным шепотом продолжал он.

Сьюзен Боунс молчала, деловито размахивая своей палочкой. Дорожка перед домом вновь приобрела первозданный вид, чего нельзя было сказать о пустом дверном проеме.

— Тридцать?! — на этой цифре его голос начал приобретать непозволительно высокие нотки.

— Тридцать шесть, — спокойно сказала Сьюзен Боунс и посмотрела на него в упор. — Доволен?

Больше в тот день они не сказали друг другу ни слова, и Сьюзен была уверена, что должна поставить крест на номере тридцать семь, потому что на следующий день он не появится.

***

Но он пришел на следующий день. И на следующий. И даже через месяц он все еще работал здесь. Гарри пережил две песчаные бури в песочнице, нападение цветных карандашей, подрыв кастрюли с овсяной кашей и осеннюю миграцию детских книг с полок через столовую и спальни на улицу. Он видел, как завязываются узлом металлические прутья детской площадки и как стулья превращаются в деревянный салат. Но ни у одного ребенка не появилось ни царапины с тех пор, как он впервые переступил порог этого дома. Наняв его, Сьюзен неплохо сэкономила на визитах колдомедика.

Мало-помалу дети приучились называть его «мистер Гарри», до того запомнить имена своих воспитателей у них не было возможности — те сменялись слишком часто. Домовой эльф Гибси разузнала, что он предпочитает есть на обед, и даже иногда подкладывала в его сумку бутерброды на ужин, жутко смущаясь, если он обнаруживал это до того, как уйти с работы.

Зачем Сьюзен понадобилась старая миссис Гилрой, Гарри не понял даже спустя два месяца. На первый взгляд совершенно бесполезная старуха, как и на второй и третий. Практически слепая, она была непригодна для того, чтобы приглядывать за детьми. Заниматься уборкой она могла весьма недолго, и, что уж греха таить, Гибси справлялась с этим гораздо лучше. Целыми днями миссис Гилрой просиживала на солнышке у входа в дом, а вечера коротала у камина в абсолютном безмолвии. Единственный раз, когда она заговорила с Гарри, был в первый день. Тогда он пришел на работу, предварительно угостившись порцией оборотного зелья, сделавшей его похожим на первого попавшегося молодого маггла, с которым он имел счастье стричься в одной парикмахерской. Парень был высоким широкоплечим блондином с льдисто-голубыми глазами и широкой, как у лягушонка, улыбкой, но выбирать не приходилось.

Миссис Гилрой открыла ему дверь, сощурила свои слепые глаза и протянула сухую руку к его лицу.

— Ты можешь войти, дитя, — прошелестела она, потрепав его по щеке, и отступила в коридор, открывая путь в дом. С тех пор они не разговаривали ни разу.

Тем больше Гарри удивился, когда Сьюзен сказала, что эта маразматичная старуха принимает решение о зачислении детей в детский сад.

— И ты доверяешь ей отбирать детей? — со всем возможным скепсисом переспросил он, улучив момент между завтраком и обязательными групповыми занятиями.

— А что такого? — пожала плечами Сьюзен, не поднимая головы от бумаг. — Насчет тебя она не ошиблась.

— Но я не ребенок! — возмутился он.

— Ты уверен?

— Когда мне было пять лет, я все бы отдал, чтобы оказаться в таком месте, как это, но сейчас мне двадцать два и я…

— И ты согласен каждый час пить оборотное зелье, чтобы оказаться в таком месте, как это, — закончила за него Сьюзен, а затем, дав ему немного времени, чтобы переварить ее слова, добавила: — Иди работай, Гарри. Бумажные солдатики сами себя не заколдуют.

За первые три месяца работы он узнал огромное количество разных чар, которые бессмысленны во всех остальных отраслях использования магии, но совершенно незаменимы, если необходимо занять чем-то ораву детей в возрасте от трех до шести лет. Как заставить танцевать куклу-марионетку, не прикасаясь к веревкам? Машинки — ездить по кругу? Бумажные самолетики — летать под потолком? Превратить в бабочек бусины от порванного браслета, заставив его хозяйку позабыть о слезах? Не было ничего, с чем не справился бы «мистер Гарри».

А игрушки! За такие игрушки мальчишки на Тисовой улице готовы были убить любого, кто ими обладал, и Гарри, пожалуй, не был исключением. Игрушечные авроры с настоящим боевым кличем шли в атаку на укрепления противника, построенное из разноцветных кубиков. Правда, если заигравшиеся мальчишки приказывали им идти на приступ слишком часто, бойцы начинали издавать что-то похожее на писк замученного котенка и норовили дезертировать обратно в свою коробку.

Калейдоскопы и мозаики могли складываться в целые истории. В зависимости от настроения ребенка, который с ними играл, блестящие камушки составляли рыцарей и фей, деревья и животных, домики и семьи.

И все же самое замечательное в этом детском саду было то, что его воспитанники ничего не знали о Гарри Поттере. То есть, они знали, конечно. Но Гарри Поттер был для них кем-то вроде Терминатора или Рэмбо для маггловских детей. К тому же, юные волшебники улавливали обрывки разговоров своих родителей и интерпретировали их по-своему. Очень по-своему.

Услышав однажды из столовой возмущенный крик Одрика Дженкинса «Девчонок в Пожиратели Смерти не берем!», Гарри выронил поднос с посудой, чем вызвал приступ здорового смеха у своей начальницы. Оправившись от первого шока, он подобрался к мальчишкам, на головы которых за неимением масок были намотаны белые полотенца из уборной, и конспиративным шепотом сообщил, что Пожиратели Смерти — организация секретная, и произносить ее название вслух недопустимо. Нужно придумать что-то другое, чтобы никто не догадался.

— «Пожиратели каши», например! — торжественно закончил он.

— Фуу… — протянули мальчишки. — Гадость какая!

Трудно обвинять детей в том, что для своих игр они выбрали сторону Пожирателей Смерти, а не Ордена Феникса. Мало кто знал, что представляет из себя Орден, в то время как зловещий образ магов в белых масках и плащах, сотканных из самой тьмы, отложился в коллективном сознании превосходно. Но мальчишки есть мальчишки, для них чем противнее, тем лучше, и через полчаса по дому уже носились грозные Пожиратели Каши, разыскивая Гарри Поттера, чтобы учинить над ним страшную расправу. Какую именно, они еще не придумали, но были полны решимости. Гарри наблюдал за ними вполглаза и раздумывал, не стоит ли вообще запретить им играть в это, а то ведь кто ищет, тот всегда найдет…

***

Гарри никогда не смотрел на то, как детей забирают родители. В седьмом часу вечера Сьюзен выводила их на улицу, откуда, уже одетых, их уводили родственники. Иначе ему пришлось бы столкнуться с реальностью, а реальность состояла в том, что эти дети принадлежат не ему, а кому-то другому. И никакой семьи у него по-прежнему нет. Вместо этого он оставался в доме, чтобы расставить по местам игрушки. Мисс Боунс такое положение дел полностью устраивало, поскольку, вручив последнее чадо счастливым родителями, она могла вернуться домой и, ни о чем не беспокоясь, сразу же отправиться к себе на второй этаж.