Следующим место на свидетельской скамье занял Этельберт. Он подтвердил показания Гонории и еще добавил кое-что от себя. В какой-то момент ему было сделано замечание за то, что он назвал судью «дружище»; тем не менее ни у кого в зале не осталось сомнения в том, что Этельберт – честный, искренний свидетель.

Сэр Магнус намеревался вызвать Сэмэнту, но тут Адриан сказал «нет». Он не желал, чтобы Сэмэнта очутилась на свидетельской скамье под градом вопросов сэра Огастеса. Впрочем, он зря волновался, ибо сэр Огастес после неудавшегося перекрестного допроса мистера Филигри сидел, понурившись, точно унылая ворона, и лишь отрицательно качал головой, когда ему предлагали задавать вопросы.

– Теперь, – сказал сэр Магнус, когда удалился Этельберт, – у нас начинает складываться ясная картина.

– Полагаю, вы правы, сэр Магнус, – неуверенно согласился судья.

– Думается, я смог предельно убедительно показать, что слон, о котором идет речь, самый очаровательный и кроткий представитель своей породы. В тех случаях, когда он причинял какой-то ущерб, это было вовсе не умышленно, и винить тут нельзя ни его, ни его хозяина.

– Возможно, сэр Магнус, – вступил судья, – вам и впрямь это теперь совершенно ясно, чего я не могу сказать о себе.

– Прекрасно, милорд, в таком случае, если суд не возражает, прошу повторно вызвать лорда Феннелтри.

Лорд Феннелтри благодушно проследовал на свидетельскую скамью, протер монокль и вставил его в глаз, расточая улыбки.

– Забавно, – отметил он. – Не думал я, что мне придется выступить дважды.

– Лорд Феннелтри, – обратился к нему сэр Магнус. – Не могли бы вы восстановить в памяти события вечера двадцать восьмого апреля? Вечера, когда был устроен бал в честь дня рождения вашей дочери.

– Как же, как же, – отозвался лорд Феннелтри. – Отлично помню.

– Итак, вами было задумано, что вы и обвиняемый въедете на слоне в бальный зал, правильно?

– Несомненно, – ответил лорд Феннелтри.

– До этого вечера слон проявлял какие-нибудь дурные наклонности?

– Кто – старушка Рози? Конечно же нет. Чудеснейшее животное.

Сэр Магнус удовлетворенно улыбнулся.

– Однако в день бала, – продолжал он, – у обвиняемого возникли все же какие-то сомнения относительно уместности задуманного приключения?

– Сомнения, – усмехнулся его светлость, – да он весь был сплошной комок нервов. Поверьте, этот парень чересчур подвержен волнениям. От этого у него сплошные проблемы. Я все время твердил ему, что волноваться вредно для здоровья.

– Иначе говоря, – сказал сэр Магнус, – он уверял вас, что, может быть, не стоит вводить слона в бальный зал.

– Раз десять в день твердил, если не больше.

– Почему? – спросил сэр Магнус.

– Понимаете, он считал, что это не понравится моей жене. Такое уж впечатление она производит на некоторых людей.

– Могу себе представить, – сухо заметил сэр Магнус. – А потому перед самым праздником он несколько раз пытался убедить вас отказаться от вашего плана.

– Совершенно верно.

– Вечером, когда должен был состояться бал, он по-прежнему опасался за исход вашей затеи.

– Опасался – не то слово, – ответил лорд Феннелтри. – И конечно, когда он обнаружил, что слониха под хмельком, мне стоило великого труда довести до конца задуманное.

– Понятно, – вкрадчиво произнес сэр Магнус. – Таким образом, обвиняемый фактически желал все отменить еще накануне праздника, а перед самым балом, обнаружив, что животное находится в состоянии опьянения, снова всячески пытался уговорить вас отменить эту затею.

– Ну да.

– Иначе говоря, – продолжал сэр Магнус, – мы вправе сказать, что ни животное, находившееся под влиянием алкоголя, ни обвиняемый не были повинны в случившемся на балу погроме, поскольку прямую ответственность за это несете вы.

Наступила пауза, лорд Феннелтри обдумывал неожиданную для него оригинальную постановку вопроса.

– А что, – молвил он наконец, дыша на монокль, протирая его и снова вставляя в глаз, – а что, ведь вы совершенно правы. Это я во всем виноват.

– Руперт! – взревела сидящая в зале леди Феннелтри. – Следи за тем, что говоришь!

– Кто нарушил порядок? – осведомился судья, близоруко озираясь кругом.

– По-моему, это супруга свидетеля, – удовлетворенно сообщил сэр Магнус.

– Мадам, могу ли я попросить вас соблюдать тишину? – спросил судья.

– Не буду соблюдать! – крикнула леди Феннелтри. – В жизни не видела такого бестолкового судью. Я не собираюсь безучастно наблюдать, как вы потворствуете судебной ошибке.

– Ну, ну, дорогая, – воззвал к ней лорд Феннелтри с примирительным жестом, – успокойся.

– Не желаю успокаиваться! – прокричала леди Феннелтри.

– Леди Феннелтри, – сказал судья, – это дело и без ваших замечаний достаточно запутанное.

– Это вы его запутали!

– Мадам, – ледяным тоном произнес судья, – если вы не успокоитесь и не сядете, я буду вынужден распорядиться, чтобы вас удалили из зала суда.

Леди Феннелтри выставила вперед зонтик, точно копье.

– Только попробуйте.

– Удалите эту женщину, – возбужденно скомандовал судья.

Два рослых полицейских направились к леди Феннелтри, которая с замечательным для своей комплекции проворством отступила на три шага и сделала выпад зонтиком. Укол пришелся наиболее рослому полицейскому чуть севернее пупка, и он согнулся, задохнувшись. Тем временем леди Феннелтри развернулась и ударила его коллегу по загривку. Блюстителям порядка понадобилась не одна минута, чтобы укротить ее и с позором удалить из зала суда; присяжные с увлечением следили за этой процедурой. Уже от дверей донесся последний отчаянный вопль:

– Руперт, только посмей еще что-нибудь сказать!

– Лорд Феннелтри, – сказал судья, – прошу вас извинить нас за то, что пришлось так обойтись с вашей супругой.

– Ничего, дружище, – ответил лорд Феннелтри. – Я просто восхищен. Смогу ли я потом узнать имена этих двух доблестных полицейских?

– Мне можно продолжать, милорд, после этого неприятного инцидента? – осведомился сэр Магнус.

– Прошу вас, – отозвался судья.

– Итак, нам известно, – сэр Магнус направил взгляд на лорда Феннелтри, – что на вас лежит прямая ответственность за вред, причиненный слоном на вашем балу.

– Да-да, – подтвердил лорд Феннелтри. – По-моему, это вполне справедливое заключение, и мне только жаль, что бедняга Адриан попал в такую переделку. Он прекрасный молодой человек, и у него прелестнейшая слониха.

– Благодарю, лорд Феннелтри, – сказал сэр Магнус, – у меня нет к вам больше вопросов.

С этими словами он сел, с торжествующим видом достал из кармана табакерку, зарядил ноздри понюшками, издал оглушительный победный чих и снисходительно улыбнулся сэру Огастесу.

– Ну так, гм, – произнес судья. – Вы желаете сказать что-нибудь, сэр Огастес?

Сэр Огастес, который являл собой довольно жалкое зрелище, встал, дрожа от плохо сдерживаемой ярости.

– Милорд, – сказал он срывающимся голосом, – мне мало что добавить к уже изложенному мной. Могу только сейчас выразить надежду, что обращение моего ученого друга к множеству сомнительных свидетелей никак не повлияло на мнение присяжных об этом деле. На мой взгляд, вызов в суд белых ведьм, бродячих лицедеев с сомнительным моральным обликом и людей, верящих в реинкарнацию, скорее подрывает, чем укрепляет позицию защиты. Сэр Магнус поднялся на ноги.

– Если мне будет позволено вмешаться, – заявил он, – хотелось бы подчеркнуть моему ученому другу, что помимо белых ведьм, странствующих лицедеев и людей, верящих в реинкарнацию, здесь выступил также лорд Феннелтри.

С этими словами он сел, и сэр Огастес устремил на него испепеляющий взгляд такой силы, что Адриан удивился, как сэр Магнус не превратился в облачко черного дыма.

– Полагаю, – продолжал сэр Огастес, – присяжные могут вынести только один вердикт, а именно признать виновность обвиняемого Адриана Руквисла.

Сэр Магнус снова встал.