— А что, если Лайт вернётся и…

— Поспит на полу, — оборвал её Гензаи, — или вообще не будет спать, это чудовище ещё и не такое переживёт.

***

— Ты многого не понимаешь в этом мире, Элис, и в политике тоже, — Верника смотрел на неё как на маленького ребёнка, который жалуется ему на то, что сказка, которую он читал, закончилась плохо. Элисия была готова убить его за один этот взгляд.

— Политика? По-моему это называется равнодушие, ну знаешь, когда ты позволяешь кому-то приходить на свою территорию и творить на ней, что вздумается, — Элисия криво улыбнулась, и протянула замёрзшие руки к огню. Её всю трясло от холода. Но пламя очага почему-то не грело.

— Хочешь сказать, что я плохой президент? Что я неправильно управляю своим городом? — Верника стоял у неё за спиной и Элисия чувствовала его колкий взгляд, но упорно отказывалась поворачиваться.

— Я не просто хочу, я это уже сказала, — огрызнулась она, поднося руки всё ближе к огню.

— Что ж, твоё право, — Верника наклонился ближе и понизил голос почти до шёпота. — Только позволь напомнить, что мы сейчас всеми силами пытаемся договориться с Оракулом, единственным, кто хоть как-то контролирует чайлдс, о перемирии. И я разве что на колени перед ним не становлюсь. Если мы вступим в открытую схватку с войсками кого-нибудь из чайлдс, это может привести к началу войны.

Голос Верники, всё больше напоминавший тихо шипение змеи, заполнил опустевшую от усталости голову Элисии. Ей казалось, что она тяжело больна, ей казалось, что у неё озноб, что она бредит, что и Верника, и всё, что случилось до их разговора лишь плод её обезумевшего воображения.

Она поднесла руки ещё ближе. Огонь до сих пор не грел.

— То есть ты решил пожертвовать десятками…

— Чтобы спасти тысячи. Это простая математика, Элис, — комната расплывалась в глазах, голос Верники раздавался словно бы отовсюду. — Видишь, если использовать голову по назначению, всё становится предельно ясно и просто. И… бездна! Да что ты такое творишь?!

Он резко дёрнул её за руки, оттянув их от огня и почти заведя за ей спину, так что Элисия зашипела от боли. Этот поступок её возмутил. Она дёрнулась, попыталась вывернуться, но поняла, что у Верники на редкость крепкая хватка, а ещё, что ладони почему-то сильно саднит.

— Ты бы сразу их в очаг запихнула прямо по локоть! Зачем мелочиться? — Элисии сначала показалось, что это говорит кто-то другой. В смысле не Верника. Слишком по-человечески взволнованным, шокированным и раздражённым звучал его голос. — Что с тобой, бездна тебя возьми, не так?

— Я хоронила семью моей подруги. Примерно полчаса назад, — ответила Элисия почти спокойно, а потом, а неё вдруг нахлынула злость. Она одним сильным рывком высвободила руки и вскочила с софы, на которой сидела. — Так что, как думаешь, что со мной может быть не так?!

Верника промолчал. Лишь смотрел на неё спокойно и холодно, от недавних эмоций не осталось и следа.

— Иди к своему клирику. Тебе нужно залечить ожоги на руках, — пока он это говорил, Элисия уже успела развернуться, дойти до двери и даже распахнуть её сильным пинком, руки-то болели. Последние слова Верники настигли её в дверном проёме: — Заодно можешь рассказать ему, какой я ужасный.

***

Где-то не так далеко вниз по улице, дальше от пустыни, но ближе к сердцу трущоб, пожар ещё не стих. Огонь шипел и щерился на небо зло и голодно, перескакивая с одного мокрого полена на другое. Вода тоже шипела, пенилась и вскипала, но куда спокойнее. Ей вовсе незачем было так злиться, ведь очевидно — победа рано или поздно будет за ней, так же как очевидно и то, что огню не выжить.

Тому, за кем шёл Лайт, тоже, скорее всего, не выжить. Он тоже шипел и щерился, зло сверкал красными глазами в окружающей темноте, но сделать ничего не мог. Всё же чайлдс не так уж и сильны, когда ты сам не безоружен.

— Ну, может, хоть напоследок что-нибудь скажешь? — спросил Лайт, холодно глядя на чайлдса.

Тот дико оглядывался в поисках выхода из тупика и к диалогу был явно не расположен. Солдаты войска Турана довели его почти до безумия, гоняя по всем трущобам. Нескольких из них он разорвал их прямо на глазах у Лайта, от остальных каким-то чудом смог оторваться. Но Лайт всё равно был разочарован, он ожидал, что чайлдс существа куда более осмысленные, а этот только рычал да скалился совсем по-звериному. Скучно.

Поняв, что выхода из тупика нет, чайлдс обернулся и бросился на Лайта. Но размашистые движения его были слишком тяжелы и медленны. Стоило ему сделать от силы пару шагов, как грудь его пробила яркая молния. Он упал как подкошенный, что-то тускло блеснувшее в лунном свете упало и покатилось по земле прямо к ногам Лайта.

Потеряв всякий интерес к лежащему на земле чайлдс, он поднял поблёскивавшее нечто. Присмотрелся.

Осколок самоцвета был совсем небольшой, такой можно легко спрятать в кулаке, но тем не менее это без сомнения был осколок самоцвета. Видимо, при ударе его буквально вышибло у чайлдс из груди.

— Так вот в чём суть вашей силы, — тихо сказал Лайт, обращаясь то ли к самоцвету, то ли к умирающему у его ног существу. — Занятно.

Осколок он сунул себе в карман, а чайлдс так и оставил лежать, какая уж теперь разница? Конкретно этот незадачливый потомок богини Вестинель его более абсолютно не интересовал, но вот если в каждом из них лежит по такому камешку, который можно так спокойно извлечь, то, возможно, стоило бы устроить на них охоту.

***

Хейвер до последнего надеялась, что Грелей просто потерялся в пустыне, но скоро обязательно найдётся. Но он не нашёлся ни через день, ни через два, ни даже через три. А на четвёртый день наконец удалось узнать, что же произошло.

— Ты серьёзно просто собирался держать это письмо у себя и всё?! — Элисия так сильно сжала тонкий листок в пальцах, что чуть не прорвала. Ей сейчас жутко хотелось разорвать что-нибудь в клочья. А лучше кого-нибудь.

— Да, — спокойно ответил Верника. — Потому что примерно такой реакции я и ожидал. Ты всегда так бурно реагируешь на подобные вещи.

— «На подобные» — это когда дело касается чьей-то жизни или смерти? Тогда да, я очень бурно реагирую! — Элисия была готова убить его прямо сейчас, благо посох стоял в другом конце комнаты.

Уже второй день у Элисии на душе было как-то неспокойно. Ещё более «неспокойно», чем обычно. Странное чувство обострённой подозрительности появилось после того, как она краем глаза заметила, как какой-то странный человек что-то передавал Вернике. Обычно она не обращала внимания на подобные вещи, но в этого раз мысль об этой переданной вещи грызла Элисию изнутри. Сегодня она не выдержала. И, когда Верника ушёл, она тут же устроила обыск.

Переданная ему вещь оказалась письмом. Письмо было от Турана, чайлдс, державшего в страхе весь регион. Предназначалось оно Хейвер. В письме говорилось, что если она в течении недели не придёт на их базу и не сдастся на милость, собственно, Турана, то её брата Грелея убьют.

Послание до Хейвер, очевидно, не дошло. Видимо, люди Верники сумели найти людей Турана раньше, чем те нашли Хейвер. И теперь это письмо спокойно лежало в столе Верники, а сам Верника спокойно молчал об этом. И именно за это Элисия и хотела его убить.

— Что ты вообще собирался делать с этим письмом? — Элисия резко скрестила руки, словно бы это помогло ей сдержать порыв и не набросится на Вернику.

— Продемонстрировать его Оракулу, — Верника бросил на Элисию холодный взгляд. — У нас не то, чтобы совсем перемирие, но провокации с обеих сторон под запретом. А Туран сейчас нарушает распоряжение Оракула, и это письмо единственное тому доказательство. Так что будь хорошей девочкой, положи на место.

В последней фразе звучало столько холодной стали, что какой-то части сознания Элисии действительно хотелось взять и положить это проклятое письмо на место. Но всему остальному её сознанию до сих пор хотелось проломить Вернике голову.

— От этого письма зависит жизнь ребёнка, — так же холодно ответила Элисия.