Акира отлично помнила нужное окно. Выстроить до него ледяную лестницу тоже не составило труда. Проблема оказалась в другом — на морозе створки окна смёрзлись намертво, и пришлось топить лёд медленно и осторожно, чтобы от перепада температур не лопнуло стекло.

У Акиры тряслись руки. Ей всё казалось, что она не успевает. Почему-то — она сама не знала почему — попасть в комнату до того, как большие часы на площади пробьют полночь, было очень важно. Словно иначе магия, что древнее, чем Монолит, чем эльфийский лес, а может, и чем вся Альтера, попросту не сработает.

***

Первый удар часов звучит громко и гулко. Он будто проноситься по всей онемевшей Гавани порывом ветра. И этот самый ветер ударяет Акире в спину, распахивая оконные створки. Странно, раньше ей казалось, что они открывались наружу.

Второй удар звучит чуть глубже и тише, закрадываясь куда-то внутрь. И Аллен, стоя посреди сияния и блеска, сжимает руку Элисии чуть сильнее, словно бы подкрепляя своё желание.

На третьем ударе она прикрывает глаза и скрещивает пальцы на свободной руке. На удачу. Элисия улыбается почти как ребёнок и, быть может, со стороны выглядит глупо, но её это совсем не волнует. Она знает, что Аллен смотрит, на неё и тоже улыбается, и, чтобы это знать, ей даже не нужно открывать глаз.

На четвёртом ударе хлопает входная дверь и Эдем замирает, но не оборачивается. Она стоит во дворе гильдийского дома Фрихет и смотрит на площадь немного сверху. Площадь похожа на звёздное небо, мерцающее и яркое, только куда более близкое. Эдем поднимает глаза и видит, как стрелка сдвигается ещё не деление. И звёзды. Одна из них падает и, искрясь, летит куда-то за пики Клыкастых гор. Чувствуя, как что-то тёплое опускается ей на плечи, она почти знает, что собирается пожелать.

— Замёрзнешь ведь, — говорит Ноэ, пока часы бьют пятый раз.

Он не очень понимает, зачем Эдем выскочила на улицу, и что такого важного в том, чтобы смотреть сейчас на эти часы и на звезды те, что на небе, и те, что под ногами. Но кто Ноэ такой, чтобы гнать её в тепло против воли. Поэтому он просто накидывает Эдем на плечи свой плащ.

Вообще-то ему нет дела до этого праздника. По крайней мере он сам себе так сказал. Зима так прочно ассоциируется у него со смертью, что заглушить боль в сердце никак не выходит. Но если Лени и Эдем решили, что конец года — это всё-таки праздник, то он, может быть, тоже…

— Вы видели, звезда упала? — Лени выскакивает на улицу на шестом ударе часов, и замирает смотря на небо.

— И ты туда же, — вздыхает Ноэ, имея в виду то ли звёзды, то ли лёгкую одежду, в которой выскочил Лени, а может, то и другое. Но Лени не холодно.

Сердце бьётся часто-часто, и зимний холод словно бы отступает. На самом деле Лени ненавидит зимы. Но этот день исключение. Этот день находится вне сезонов и даже вне времени, потому что куда больше минуты успевает пройти, пока бьют часы на главной площади.

Увидев падающую звезду, Лени уже загадал желание. И теперь он не уверен, может ли загадывать ещё одно, но, кажется, по законам, что властны над всеми мирами, желания может быть целых три.

На седьмом ударе часов Юфи усмехается, глядя с балкона вниз. Эдем, Ноэ и Лени, стоят во дворе и чего-то ждут, словно надеясь увидеть тот момент, когда сменится год. Всё это ненаучно. Особенно традиция загадывать желания. Кто сказал, что они должны сбыться? На основе чего были сделаны эти выводы? Хотя, может, есть смысл проверить эту гипотезу опытным путём…

Когда раздаётся восьмой удар, Гензаи довольно улыбается. Головная боль, мучившая его весь день, наконец утихла. И ему кажется, что он никогда не чувствовал себя лучше.

Он смотрит в окно на огромные часы, на то, как начинающаяся метель скручивает ветер в причудливые вихри, поднимая только что упавший снег. В снежной пелене Гензаи чудится её силуэт, но ему от этого даже почти не больно.

Соранико входит почти беззвучно, за ней в комнату врываются Антейку и Анд. Эльф к тому же ещё и держит поднос с напитками, с присущей его народу ловкостью, отводя его в сторону от руки Антейку, которой, видимо, уже хватит.

Почему-то именно в этот момент, Гензаи особенно остро понимает, что кроме осуществления желаний своих согильдийцев ему нечего желать.

На девятом ударе Силико отпивает из бокала и смотрит на Куруми, довольно щурясь. Эльфийка сказала, что пить можно только после того, как часы пробьют двенадцать раз, но их часы вообще не бьют, а тикают, да и терпение у Силико не безгранично. К тому же она не так уж и сведуща в праздничных традициях людей, так что ей простительно. А вот желание загадать, пожалуй, стоило бы.

На десятом ударе Куруми вздыхает с деланным осуждением, но всё равно не может скрыть улыбку. Для эльфов конец года тоже особенный день. Причём не только для светлых эльфов, но, видимо, даже для тёмных. Иначе как объяснить то, что Элрион сегодня был каким-то уж очень спокойным и тихим. Или то, как он сейчас почти заворожённо смотрит на небо, стоя у раскрытого окна и вдыхая прохладный воздух эльфийского леса. Куруми не знает, принято ли у тёмных эльфов загадывать желания, поэтому на всякий случай желает что-то и для Элриона тоже.

На одиннадцатом ударе часов тот, кому нечего больше желать, смотрит в окно долгим, ничего не выражающим взглядом. Из зарешеченного окна его комнаты не видно часов, зато видно площадь. Ему кажется, что в этой толпе он может различить кого-то знакомого. И ему кажется, что если бы он ещё мог чего-то желать, то…

Когда часы бьют двенадцатый раз, Акира зажмуривает глаза крепко-крепко, потому что ей страшно. В этой внезапно обрушившейся, гулкой и холодной тишине зимней ночи ей страшно, что ей желание не сбудется. В этом есть что-то почти детское, очень наивное и простодушное, но ей кажется, что если не открывать глаз, затаить дыхание, то можно удержать это могучее волшебство ещё на пару мгновений, и тогда оно точно подействует. Но с площади слышатся радостные крики, и небо взрывается тысячей красок, а ей всё не хочется открывать глаза, потому что она всё ждёт того, что уже, видимо, не случиться. Она чувствует себя обманутой. Ей хочется плакать и кричать, и…

— Акира?

Комментарий к Квест двадцать третий «Пока бьют часы»

Предупреждая вопросы, которые могут возникнуть, оговорюсь, что в конце главы время специально сменено с прошедшего на настоящее. И “новый год” здесь написан с маленькой, потому что это не столько название праздника, сколько… ну констатация факта

И с наступающим вас :3

========== Квест двадцать четвёртый «Царь велел тебя повесить» ==========

«Веди его к плахе,

Пошли его к богу

В белой рубахе

На красном снегу.

Корми бесполезное

Топорное лезвие

Горькими песнями

Из его губ.»

Немного Нервно «Плаха»

Это чувство не с чем было сравнить. Оно такое, какое есть, настолько прекрасное, что сжимается сердце, настолько отвратительное, что сводит зубы. Ноэ не знает, как с ним жить, и хуже того, не знает, как жить без него.

Клинок наполнялся жаром, силой, жаждой. Сердце гнало по венам чистый живой огонь, и это было так хорошо, что хотелось завыть от восторга. Или от бессильной злобы.

— В сторону! — человеческий крик, больше похожий на рык дракона.

Лени, Эдем и ещё какие-то путавшиеся под ногами люди кинусь кто куда, а через мгновение поле битвы расчертила напополам огненная стена. Интересно, остался ли от слабеньких монстров, попавших в неё, хотя бы пепел?

— Эй! Не делай так больше, ты чуть своих не задел! — недовольный выкрик Лени было почти не слышно из-за треска пламени в ушах.

Ослепительно-чёрное и багряно-красное оно довольно урчало, как накормленный кот, и рычало, как голодный волк.

— Ну не задел же, — бросил Ноэ в ответ, вновь занося меч.

Вдох. Воздух как ледяная вода пробежал по горлу.

Выдох. Изо рта вырвалось облако пара.

Пламя вновь обожгло рёбра изнутри, а в следующее мгновение Ноэ ринулся в толпу врагов. Так было легче. Так он не заденет союзников, которые разбегались от него, боясь попасть под волну огня. И правильно делали. Он не собирался сдерживаться, чтобы следить за кем-то. У него за самим собой не всегда получалось следить.