***

В определённые моменты его брат становится настоящим идиотом — это Лени отлично знал. Ещё он знал, что Ноэ мастерски умеет притягивать к себе неприятности, и два этих знания заставляли Лени волноваться. Как оказалось, не зря.

Когда он увидел, как Ноэ выбивает из рук Ламберта меч, и направляет на него свой, он не испугался того, что может случиться. Потому что знал — ничего ужасного не произойдёт. Лени верил в Ноэ куда больше, чем он сам верил в себя. Он даже заставил Эдем остановиться и не вмешиваться, подождать развязки. И это чуть не стало огромной ошибкой.

Эта ошибка заключалась в том, что помимо Ноэ, он верил ещё и в отца. Больше, чем стоило бы.

Увидев, что Ламберт подняли меч и обернулся, Лени тут же понял, что случится в следующее мгновение. Отец сам учил его читать движения противника и сейчас, наверно, пожалел об этом.

Рванувшись вперёд почти мгновенно, Лени всё равно боялся не успеть. Ламберт двигался слишком быстро, а Ноэ был слишком далеко. К тому же бежать с топором куда тяжелее, чем с мечом.

Ноэ пошатнулся, потерял равновесие и упал ещё до того, как клинок Ламберта коснулся его. Видимо, лишился остатков сил. Отец бы воспользовался этим, теперь Лени не сомневался, но…

Металлический скрежет неприятно царапнул слух. Алые искры, глухой звон, и всё стихло.

Эдем подоспела спустя доли секунды, направляя стрелу на уже безоружного Ламберта. Он, казалось, даже не заметил её, с лёгким удивлением смотря на обломок меча, оставшийся у него в руке. Большая, отколотая часть лезвия, вонзилась в землю недалеко от них. Лени не очень понимал, как он это сделал. Он лишь хотел, с размаху ударив по мечу, пригвоздить его к земле, а он вдруг взял и раскололся. По лезвию топора тоже пошла глубокая трещина, но им ещё определённо можно было сражаться. Правда, Лени надеялся обойтись без драк, хотя Ламберт был опасен даже с обломком меча.

— Ты не вовремя, — неприятно усмехнулся Ламберт, и Лени подумал, как же он не похож на человека, который когда-то был его отцом.

— А по-моему, я успел как раз, — ответил Лени, украдкой покосившись на лезвие топора. Было бы очень некстати, если бы оружие развалилось прямо у него в руках. — Нападать со спины очень подло. Тот Ламберт, которого я знал, никогда бы так не поступил.

— Значит, ты плохо меня знал, — спокойно ответил отец.

Эдем, всё ещё держащая его на прицеле, отступила на несколько шагов назад, ближе к Ноэ. Лени хватило короткого кивка, чтобы дать ей понять, что тут он и сам справится, а ей лучше идти и помочь брату. Эдем всегда была очень понятливой, и Лени это в ней больше всего нравилось.

— Я не собираюсь с тобой сражаться. Уходи, — сказал он, глядя в глаза отца. — Не то, чтобы я не злился на тебя или простил… После того, как ты напал на брата со спины я тебя точно не прощу! Но ты всё-таки наш отец. Мама бы расстроилась, узнав о том, что мы враждуем. Так что просто уходи, и не появляйся здесь больше. Проблем и без тебя навалом!

Он выпалил это быстро, почти на одном дыхании, путаясь в словах и мыслях. Говорить так с отцом было сложно. Сложно повышать на него голос, пытаться командовать им. Его отец — недостижимый идеал, сильнейший воин, прирождённый лидер, каким Лени никогда не стать. Они с Ноэ всегда останутся лишь сыновьями того самого Ламберта. И когда-то Лени это устраивало, ведь отец был его героем. Но не теперь.

— Хорошо. Я уйду, — согласился Ламберт на удивление миролюбиво, — но не могу обещать, что мы не встретимся снова.

— Ну и ладно. Не обещай. Своих обещаний ты всё равно не держишь, — бросил Лени ему вслед.

Потом он долго стоял и смотрел на отдаляющийся силуэт Ламберта. Раньше он бы сразу же бросился к Ноэ, но поселившееся внутри недоверие не давало этого сделать. Он отвернулся лишь тогда, когда фигура Ламбета скрылась за одной из скал. К тому моменту брат как раз пришёл в себя и удивлённо озирался по сторонам, словно пытался понять где он находится, и что произошло.

— Я что, жив что ли? — спросил он со странной смесью удивления и недоверия.

— На твоём месте, я бы не был в этом так уверен, — хмыкнул Лени, оглядев раны, наспех забинтованные Эдем.

Ноэ попробовал приподняться, но тут же упал обратно застонав от боли. И, видимо, только тогда заметил, что его голова лежит на коленях Эдем, и что жалких остатков от рубашки на нём больше нет. Очевидно, что Эдем избавилась от них, чтобы ничего не мешало накладывать бинты, но Ноэ это отчего-то смутило. Наблюдать за ним было забавно.

— А Ламберт, он?.. — неуверенно начал Ноэ.

— Ушёл, — закончил фразу Лени. Да вот так, просто взял и ушёл. Ничего не было, ни удара в спину, ни едких слов — ничего.

— Вот как… — пробормотал Ноэ еле слышно и закрыл глаза рукой.

На душе стало пусто и тоскливо, так тоскливо, что выть захотелось. И в глазах защипало. Лени чувствовал то же, что и Ноэ, и так же, как и он, не мог понять, что чувствует. Это было и облегчение, и боль, как от удара ножом в сердце. Бессильная злость и обида, но одновременно с тем спокойствие и внутренняя свобода. Одно чувство перекрывало другое, создавая жуткий опустошающий ураган. Что-то внутри умерло, взамен этого родилось что-то другое.

Хотелось спросить, как получилось так, что они с Ламбертом всё же сразились, почему он отпустил Силико одну, собирается ли Ноэ и дальше преследовать Ламберта, чтобы отомстить? И ещё много важных вопросов. А ещё больше хотелось задать совершенно дурацких. Например, может ли Ноэ летать на этих странных крыльях? А если нет, то для чего они вообще? Но это потом, а сейчас надо как-то дотащить его до гильдии. И себя тоже.

Лени пообещал себе, что он даст брату ещё немного отдохнуть, а потом они двинутся в обратный путь. А пока Ноэ, закрывшись рукой, пытался делать вид, что не плачет. Лени ничего не скрывал. Ему было как-то всё равно, что кто-то может увидеть его настолько разбитым.

***

Голова будто раскалывалась на части, а тело выламывало судорогой, трясло, как от сильного холода. Её больше нет. Ни в настоящем, ни в будущем. Разве что в прошлом, запечатанном в Монолите, остался её след. В прошлом, которого не было. В прошлом, которое принадлежит не ему, не той версии его, которой он является сейчас. Когда он пытался это осмыслить, голова начинала болеть ещё сильнее.

Время — эта восходящая спираль, виток за витком оно раскручивается всё быстрее. Петля за петлёй. Пока в какой-то момент эта самая петля не затягивается на твоей шее. И тогда наступает конец.

«Тебе будет хорошо и без меня» — сказала Лунария.

То, как Гензаи чувствовал себя сейчас, даже приблизительно нельзя было назвать «хорошо».

— Ты ничего не изменишь, если просто будешь сидеть здесь и рыдать, — сказал голос, живущий в его собственной голове. Тот самый голос, который Гензаи старался не слушать, загнать подальше и не вспоминать о нём никогда. Если бы всё было так просто.

— А ты будто знаешь, как всё изменить?! — крикнул Гензаи в пустоту, прекрасно сознавая, что со стороны выглядит безумцем. — Если знаешь — говори, если нет, то проваливай.

— Я знаю почти столько же, сколько и ты, мы почти одно целое, — равнодушно заметил Морок, хотя даже в его голосе чувствовалось что-то похожее на грусть.

— Ну уж нет! Мы совершенно разные, и то, что ты поселился в моей голове, этого не меняет!

Головная боль нахлынула с новой силой, и Гензаи схватился за неё руками, будто это могло хоть как-то помочь. Морок молчал, а Гензаи опять пришла в голову мысль, посещавшая его уже не раз — что если Морока на самом деле нет? Если он лишь галлюцинация. Может, сам Гензаи просто безумен? Может, у него раздвоение личности или ещё что-то в этом духе? Когда-то он думал, что и Лунария может быть его галлюцинацией. Галлюцинацией, без которой он не может жить.

— Может, просто так уж суждено, что должен остаться только один — либо ты, либо Лунария, — вновь заговорил Морок, словно продолжая его мысль. — Может, так устроен мир.

— Тогда в бездну такой мир, — зло ответил Гензаи.