Я рефлекторно притягиваю к себе Летти, от чего она почти мгновенно просыпается, открывает глаза и пялится на Квелма. Тот в ответ пялится на неё. Скорее всего, пялится, рыжая чёлка падает ему на глаза так, что и не поймёшь толком куда он смотрит. Он эту свою чёлку убирает только когда работает, а так… Уже почти начавшаяся паника мгновенно отступает.
— Да не бойся, я не за ней, — Квелм растягивает губы в жутковатом подобии улыбки. Летти это не пугает, она рассматривает его с просто жутким интересном. Оно и понятно, личность крайне колоритная.
Колоритная личность тем временим переводит взгляд на меня и скалится ещё шире. Зубы у него чуть заострённые, что, кажется, особенно поражает Летти.
— Давно, не виделись, Микаэль, — он окидывает меня критическим взглядом, как могу судить по одному выглянувшему из-за чёлки глазу. — Это ты сейчас инеем покрылся или сам по себе ещё белее стал?
Игнорирую вопрос. Это у нас стандартная фраза, считай вместо приветствия. Квелм белый цвет терпеть не может, почти так же сильно, как я, и всё попрекает меня природной белизной, да грозится однажды перекрасить в какой-нибудь «пристойный» цвет.
— А вы жнец? — спрашивает моя бесстрашная ведьмочка и всё косится на лезвие косы, не со страхом, с интересом.
Квелм кивает, Летти оживляется, почти ёрзает на месте. Ну да, не каждый день чью-то смерть встретишь.
— Вы друзья, да? — Летти смотрит на меня, потом на Квелма.
— Собутыл…
Но я успеваю подскочить и зажать рыжей твари рот раньше, чем моя репутация будет очернена в глазах подопечной.
— Можно сказать, что друзья, — соглашаюсь я.
— Так она та самая ведьма, которой сначала выдали ангела-хранителя? — спрашивает Квелм, как только ему удаётся выбраться из моего захвата. Спрашивает и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Как чувствовал, что она твоя. Кому ж ещё могло так повезти.
Летти от этой фразы становиться грустно, жнецу наоборот весело. Вроде только лицо нормальное выражение приняло, а он уже снова скалится. Может, это у него непроизвольно выходит?
— Я бы на вашем месте тут не сидел, — продолжает Квелм, резко меняя тему. — Ведьмы под Рождество особенно лютуют. Её искать будут. А тебя с ней за компанию заберут. Знаешь, слышал у ведьм есть такая традиция, жрать ангелов в их праздник, вроде как это магической силы добавляет. Верно, ощипывают вас, как куриц, и жарят в духовке, или суп варят, а, может, только кровь пьют. Подожди, или кровь это про младенцев?
Квелм картинно задумывается. Чувство юмора у него всё же ужасное. Такие страшилки он находит смешными, и в этот раз страшилка даже не совсем выдуманная. Слухи о подобных обычаях ведьм действительно ходят, кто-то в них верит, кто-то нет, но в людской мир под Рождество большинство предпочитает не соваться. Так, на всякий случай.
— А на Самайн они поджаривают жнецов на собственных косах, как на шампурах, — отвечаю я, скалясь почти так же, как сам Квелм.
Рыжему чудовищу наш диалог явно доставляет какое-то извращённое удовольствие, а вот Летти от него не по себе. И не мудрено. Я уже было собираюсь свернуть эту тему, как меня осеняет.
— Кстати о ведьмах, — начинаю я, — ты вроде говорил, что у тебя есть знакомая, ну та, которая ещё простой гадалкой прикидывается.
— Что, решил добровольно в раздел горячих блюд податься? — алый глаз ярко сверкает в просвете между волосами.
— Решил спросить, не нужна ли ей помощница.
Квелм картинно возводит руки к небу, чуть не роняя при этом косу.
— О небо, я думал, он не вспомнит! Уже начал бояться, что зря трачу своё бесценное время.
— Мог бы и сам предложить, — мне хочется окунуть Квелма в ближайший сугроб, чтобы хоть как-то потушить огонь его ликования.
— Видит небо, я намекал, как мог!
Намекал он, конечно. Если бы я об этой чёртовой ведьме, упомянутой лишь раз сто лет назад, да и то между делом, не вспомнил, он бы так и ушёл, оставив нас здесь. Это бы вполне укладывалось в его понятие о шутке.
— Но я не хочу быть помощницей ведьмы, — возражает Летти.
— Она не просто ведьма, она самая странная ведьма в этой стране. Тебе должна понравиться, — доверительно заверяет её Квелм, а потом обращается ко мне, — но ты должен знать, что она ничего не делает просто так.
Удивил. Даже ангелы мало что просто так делают, от ведьм, пусть и самых странных, такого ждать уж точно не приходится.
— Веди, — только и говорю я, от чего оскал Квелма становится ещё шире, хотя, казалось бы, куда уж.
***
Мы идём по выбеленному зимой городу, расцвеченному тысячами праздничных огней. Ни городу, ни его жителям нет до нас никакого дела, все они слишком увлечены праздником. Пока все смотрят на огни, мы можем оставаться тенями, и это, конечно, к лучшему.
Небо взрывается огнями салютов так часто, что у меня начинает болеть голова. Летти наоборот нравится, на каждый новый взрыв она задирает голову, даже иногда чуть приоткрывает рот от восторга. У меня же все блики сливаются в цветастое пятно, словно один из этих салютов разорвался у меня перед глазами, да так и застыл. Я уже даже не слишком понимаю, как часто мы перемещаемся между городами, а мы перемещаемся. Жнецы это умеют, сжимать пространство без всяких порталов, проходить сквозь него, словно бы разрезая. Мы тоже умеем, но способы у нас разные. Настолько разные, что мне от его трюков плохо. Если бы вёл я, помирал бы сейчас он, такая вот закономерность.
— Терпи, — усмехается Квелм, — а то я в праздник работать не собираюсь. Ещё пару мест проверить осталось. У неё много дверей в разных местах, никогда не знаешь, какая из них открыта.
И мир продолжает кружить меня в цветастой грохочущей карусели. Если б не Летти, я действительно лучше бы помер, но не могу же я её так бесцеремонно бросить.
Когда мы замираем около обшарпанной двери посреди какой-то тихой улочки, меня ещё с пару минут качает, но я чудом удерживаюсь на ногах. Дверь открывается не сразу, зато сама. Только откуда-то из глубины дома раздаётся громкое «входите». И мы входим.
Внутри помещение оказывается настоящим домом ведьмы. В нос тут же ударяет запах каких-то трав, а в лицо — веник полыни или ещё какой-то пахучей дряни, подвешенной прямо у входа.
Всё из той же глубины раздаётся громкое совиное уханье, за ним кошачий вопль и возмущённое воронье карканье, а потом в коридор выскакивает девушка, на вид совсем молоденькая. Хотя мне ли судить по виду?
— А ну тихо! — кричит она куда-то в сторону и захлопывает дверь. — А вы долго, — говорит она уже нам, подходя ближе.
— Вы нас ждали? — удивляется Летти, осторожно выглядывая из-за моей спины.
— Нет, просто знала.
— Она всегда знает, когда её дверь ищут, — поясняет Квелм.
Удобная способность. Я бы даже сказал обнадёживающая, ведь если она знала, что мы идём и впустила, значит есть шанс, что нас хотя бы выслушают.
— Я знаю, зачем вы пришли, и ничем не могу вам помочь, — её это «не могу», скорее звучит, как «не хочу», но у ведьм это практически одно и то же.
— Да ладно тебе, сама же жаловалась, что не справляешься, — оскал Квелма становится дружелюбным. Ну насколько вообще может казаться дружелюбным оскал.
Они начинают о чём-то оживлённо спорить. Летти их заинтересованно слушает и всё смелее высовывается из-за моей спины. А вот я в диалог почти не вникаю. Слишком устал, слишком всё болит. Сил хватает только на то, чтобы подробнее рассмотреть ведьму.
Она тоже рыжая, не такая огненная, как Квелм, темнее. Глаза тёмные, кажется, зелёные. На плече из-под рукава футболки выглядывает татуировка с триединой луной. На самой футболке надпись серебристыми буквами «memento mori». На шее поблёскивает в тусклом свете чей-то клык на верёвке. Рядом с Квелмом ведьма смотрится весьма органично. Я бы даже сказала, что они неплохо дополняют друг друга.
Наконец Лотти — так её пару раз назвал Квелм — оборачивается к нам, резко тряхнув волосами. Долго оценивающе смотрит сначала на Летти, потом на меня, затем за меня и чуть выше. На крылья — запоздало понимаю я. Не знаю, насколько хорошо ей удаётся их рассмотреть, но отчего-то мне кажется, что она заметила в каком они плачевном состоянии.
