– О, вот как, – по его губам скользнула улыбка, которая показалась ей насмешкой. – Собираешься обличать режим, как и он?

– Его Величеству не помешает дополнительная критика. На мой взгляд, он заигрался.

– И ты собираешься делать это без подготовки? То есть без обучения?

– Я уже писала статьи раньше, – гордо заявила Лана, чуть вздернув подбородок. – И почти окончила Лекс, то есть получила прекрасное образование по многим дисциплинам, в том числе истории, философии, обществознанию. Не думаю, что у меня возникнут проблемы.

– То есть у тебя уже есть публикации? На какую тему?

Подбородок сам собой опустился чуть ниже.

– Я несколько раз писала для журнала «Элитарно».

– А, светская хроника и путеводитель по красивой жизни.

На этот раз это точно была насмешка. Отвратительная в своих снисходительных оттенках.

– Это самый продаваемый журнал в своей нише!

– Не спорю, – тут же заверил Братт. – Но он очень далек от политической журналистики. О чем ты писала?

– О бале дебютанток два года назад… – принялась перечислять Лана.

– Когда сама была дебютанткой?

– Да. А что такого?

– Ничего, как раз это очень хорошо: ты писала о том, что знаешь, видела изнутри. С позиции участника, как я понимаю.

Лана нахмурилась: хоть его слова и звучали одобрительно, она чувствовала в них какой-то подвох.

– Давно ты интересуешься политикой? – смягчив тон, спросил Братт. – Или сегодня открыла газеты впервые и только для того, чтобы прочитать статьи об отце?

Подбородок опустился еще ниже, лицу стало жарко.

– Что ты знаешь о методах сбора и обработки информации? Об анализе политических событий? Собираешься писать оперативно-исследовательские тексты или исследовательско-новостные? Или исследовательско-образные? Знаешь, чем они отличаются друг от друга? Умеешь брать интервью? Проводить журналистское расследование?

– О, что вы пристали ко мне?! – не выдержала Лана, вскакивая с дивана. – Мне не нужны ваши сомнения! Если знаете, как связаться с сестрой, помогите это сделать, а если нет, то не морочьте мне голову. Справлюсь как-нибудь.

Братт остался сидеть, но Лане все равно казалось, что он смотрит на нее сверху вниз. Раньше такое не удавалось даже преподавателям Лекса. И даже ректору!

– Я не хотел тебя задеть или обидеть, – примирительным тоном заверил он. – Я просто хотел показать, что в этой профессии есть много нюансов, о которых ты сейчас и не подозреваешь. Ты можешь принять предложение сестры и за оставшийся учебный год освоить если не все перечисленное, то большую его часть. Это будет непросто, конечно, но это возможно. Я изучил твой табель из Лекса: ты действительно прослушала достаточное количество гуманитарных и экономических дисциплин, в этом году в СКА сможешь взять только профессиональные. Первый триместр, конечно, придется нагонять, но и Марта, и я с удовольствием в этом поможем.

– И вы? – удивилась Лана. – Вы здесь каким боком? И почему вообще вы изучали мой табель? По дружбе?

Братт снова улыбнулся, но на этот раз вполне искренне, без издевок. Удивительно, но когда он так улыбался, пугающее нечто, прячущееся на дне глаз, почти исчезало.

– Просто я куратор нынешнего четвертого курса, поэтому с просьбой взять тебя уже после начала второго триместра Марта обратилась именно ко мне. По счастливой случайности… а может быть, и не очень счастливой… В общем, технически я могу это сделать. Мы с Мартой сегодня смотрели, что ты изучала в Лексе, чтобы понять, какие варианты у тебя есть в СКА. Журналистика – один из них.

– Вот как, – выдохнула Лана, медленно опускаясь обратно. – Значит, вы будете моим куратором, если я соглашусь с планом Марты?

– Все верно.

Это был аргумент. Даже не так. Аргументище. Во всяком случае, будет с кем пофлиртовать. Не то чтобы обычный препод мог всерьез заинтересовать Лану Лерой… Но замуж она и не торопится.

Вероятно, подучиться будет не так уж плохо. Всяким эти оперативным и исследовательским текстам, анализам и прогнозам.

И не беда, что Столичную Королевскую Академию учредил Норд Сорроу. Есть в этом даже какая-то ирония судьбы. Он практически собственными руками создаст своего самого непримиримого критика. И, возможно, это станет началом его конца.

От этой мысли по губам Ланы расплылась довольная улыбка.

– Хорошо, я согласна.

Напоив Лану чаем и получив ее согласие, профессор Братт отвел ее к Марте. Оказалось, что та живет буквально в десяти минутах ходьбы от академии. Все это время он не лез к Лане с расспросами об осуждении отца и побеге матери, вообще делал вид, что ничего такого не произошло, и Лана была ему за это благодарна.

Марта встретила ее со спокойным гостеприимством. Лишь легкое удивление, промелькнувшее на лице, выдало тот факт, что она уже не надеялась увидеть Лану снова сегодня. А вот выдоха облегчения от того, что это все-таки произошло, Лана не заметила.

Ей хотелось надеяться, что Братт останется на ужин, было интересно понаблюдать за тем, как он будет вести себя с ее сестрой, а она – с ним. Дружба дружбой, но по мнению Ланы, между мужчиной и женщиной она возникает или как начало романа, или после его завершения. И какой бы Лана ни была, она имела четкое правило: с парнями подруг не флиртуют. Теперь это правило имело смысл расширить и до сестер.

Однако симпатичный уже почти куратор на ужин не остался, предпочел быстро попрощаться, вежливо выказав нетерпение в ожидании завтрашней встречи.

Квартира у Марты была очень маленькая. Практически размером с апартаменты, в которых Лана жила в Лексе, деля их с подругой детства: большая гостиная и две небольшие спальни. Отличало ее только наличие кухни, из которой доносились умопомрачительные для голодной Ланы запахи.

К чести сестры, та тоже не стала ни о чем расспрашивать и ничего говорить. Просто накормила и уложила спать. За ужином – самым вкусным из тех, что когда-либо ела Лана – она по собственной инициативе решила сообщить Марте, что будет учиться на журналиста, однако пояснять причины именно такого решения не стала. Сестра явно симпатизирует монарху, еще начнет отговаривать, а Лана не чувствовала в себе сил спорить. Сама Марта тоже не стала уточнять. То ли не желая сейчас мучить расспросами, то ли решив, что это вполне логичный выбор, раз мать Ланы владеет журналом. Его после разбирательства могли и вернуть, но родительнице он уже явно не понадобится.

Лана думала, что будет всю ночь мучиться тревожными мыслями, но уснула, едва ее голова коснулась подушки, невзирая на то, что постель была совсем не такая удобная, как она привыкла. Видимо, сказалась длительная прогулка на свежем воздухе.

А на следующий день все закрутилось так быстро, что Лана и сама не успела оглянуться, как в понедельник уже стала студенткой Столичной Королевской Академии и оказалась на пороге своей новой комнаты в общежитии, держа в руках папку с документами, в том числе расписанием занятий. Позади нее в воздухе болтался чемодан, который Оберман любезно прислал в академию по просьбе Марты.

– Что за ерунда? – выдохнула Лана, обводя взглядом комнату, в которой стояли сразу две кровати, два письменных стола и два платяных шкафа. – Это общежитие или тюремная камера?

Будущая соседка, еще собиравшая сумку перед занятиями, смерила ее крайне недовольным взглядом, задержав его на одежде, которую Лана носила уже – страшно подумать! – третий день. Сегодня ее брючный костюм выглядел не так блистательно, но дорогая магия и эксклюзивный крой в нем все равно чувствовались.

– Даже не знаю, спроси у отца, на что похожа его камера, – бросила она в ответ, давая понять, что прекрасно знает, кто Лана такая.

Закинув сумку на плечо, соседка стремительно вышла из комнаты, не то случайно, не то нарочно толкнув Лану на ходу.

И это оказалось лишь первым неприятным эпизодом за день.

Пока Лана переодевалась и приводила себя в порядок, занятие успело начаться, поэтому она вошла в аудиторию, когда преподаватель уже бросил на доску название лекции и начал рассказывать. Чего Лана хочет и почему ему мешает, он понял не сразу, а когда понял, потратил еще добрых пять минут, чтобы как следует ее отчитать.