Мысли все так же сжирали ее, не давая ни единого шанса спастись. Она пыталась внушить себе не думать о нем так много, так сильно, но он снился ей каждую ночь, заставляя вскакивать с кровати в слезах. Малфой будто был вытатуирован внутри ее кожи — вот как Гермиона чувствовала свои мысли.

Она пыталась пойти от обратного. Повторяла себе, что ей просто не должно быть настолько нестерпимо больно от этого. От того, что она его не видела уже больше месяца. Мерлин, иногда ей казалось, что она это все себе просто придумала. Его касания и такая редкая забота, почти ненастоящая, что все это было лишь плодом ее воображения. Тогда, если так, то почему она без него будто обесточена?

Миссис Уизли потихоньку приходила в себя, о чем говорили ее постоянные проверки их чемоданов на предмет нужных вещей в Хогвартсе. Практически все уже собрали свои вещи, и только сумка Гермионы все еще была наполовину пустой. Ей казалось, что если она вот так уедет, то примет ситуацию. Смирится с тем, что он не вернется. Кингсли выдавал информацию порционно, рассказывая всем о Снейпе, который все это время был на их стороне и положил многих приспешников Волдеморта, об отловленных Пожирателях, об Амбридж, заключение которой восприняли особенно радостно, но ничего не говорил о Драко. И это ее просто убивало. Поезд отправлялся послезавтра, его слушание днем ранее, и Гермиона физически ощущала тошноту от нервов.

Ребята вытащили ее на улицу, как делали всегда, когда видели, что она слишком сильно погружается в свои мысли. Абсолютно всем вокруг казалось, что факт того, что девушка провела столько времени без учебы и даже не дотронулась до книг, можно считать полноценным аргументом в пользу того, что Гермиона совсем не выздоровела. Гарри с Роном постоянно проверяли регулярность употребления ею лекарственных зелий, чем выбешивали ее до ужаса, заставляя задаваться вопросом, почему они такие ответственные только когда дело касается остальных?

— Гарри Джеймс Поттер! — воскликнула Гермиона, сплевывая комок снега, попавший ей прямо в лицо. — Я от тебя такого не ожидала!

Они смеялись, перебрасываясь снежками, пока она не делала очередное резкое движение, которое напрочь перехватывало ее дыхание и создавало тупую боль в груди. Когда уже это прекратится? Разве все эти зелья не должны иметь заживляющий эффект? Конечно, болело уже и в половину не так сильно, как тогда, когда она пришла в себя после двухнедельной комы, но все же ее это не устраивало. Врачи постоянно говорили о том, что возможность девушки дышать и ходить — уже достаточное чудо, чтобы умерить свои недовольства, но она так не могла. Гермиона всю жизнь была воином и не собиралась становиться полу-больной, но на полное восстановление нужно было время. Поэтому она чаще принимала удары снежками в спину, пользуясь волшебной палочкой, чтобы «отомстить», а мальчики предпочитали делать снежных ангелов, чтобы не вызывать эти болезненные ощущения или же притворялись, что предпочитали. В любом случае, Гермиона смотрела в их глаза и чувствовала такое сильное облегчение, что и раздумывать было глупо — ее семья на месте, здесь: в круглых очках, растрепанных волосах и взгляде голубых глаз. Она так часто стала их обнимать, теперь боясь потерять по-настоящему. Пусть наступило мирное время, но ей казалось, что они еще долго будут вскакивать посреди ночи, проверяя, все ли в порядке с теми, кто им дорог.

Поэтому сейчас, вновь почувствовав ненавистную боль в груди, которая была больше мешающей, она отряхнула ворот куртки и приложила руки к щекам.

— Пойдем, мне кажется, они в шаге от снежной войны, — сказала Джинни, смеясь, и, запечатлев поцелуй на губах Гарри, потащила ее в дом — греться.

Когда они вошли в комнату, где были разбросаны вещи, которые, судя по количеству замечаний миссис Уизли мешали ей спать по ночам, Джинни недовольно окинула взглядом сумку Гермионы.

— Твои вещи почти не сложены. Ты действительно не думаешь возвращаться?

— Я не знаю, Джин, — произнесла Гермиона, держа в руках свою кофточку и складывая ее вчетверо на автомате. — Не уверена, что это правильно. Вообще ни в чем не уверена сейчас.

— Ты пережила такой кошмар за несколько месяцев там. Не хотелось бы, чтобы Хогвартс запомнился тебе именно таким, — сказала Джинни, которая была все еще впечатлена рассказами Гермионы о Хогвартсе в ее отсутствие, по крайней мере теми, что ей удалось из нее вытянуть.

— Да, мне тоже, — кивнула она, потянувшись за стопкой новых вещей, которые они купили в одну из вылазок в город.

Девушки складывали вещи, а Джинни постоянно сомневалась между несколькими парами одежды, потому что ее чемодан просто не мог вместить все то, что та планировала взять, хотя Гермионе это казалось нелепостью — набирать столько, если большинство времени все равно проводишь в школьной форме, но, несмотря на это, Грейнджер все же помогала подруге советом.

— Итак, ты влюблена в него, — внезапно произнесла Джинни будничным тоном, бросая очередную шмотку на кучу.

— Что? — округлила глаза Гермиона, удивляясь внезапной смене темы.

— В Малфоя, — уточнила девушка и, подняв глаза, увидела полный ужаса взгляд и пояснила. — Да, знаю, все остальные уверены, что у тебя какое-то обостренное чувство справедливости насчет него, но я такие вещи вижу сразу. Поняла, что сама ты не скажешь, но это, наверное, мучительно — жить с этим одной и не иметь возможности ни с кем поделиться.

Грейнджер открывала и закрывала рот, как рыба, пытаясь придумать… что? Отговорку? Правдоподобную версию происходящего? Но, видимо, ее реакция уже все сказала за нее.

— Эй, я никому не скажу, — пожала плечами подруга. — Просто… если что, я здесь.

Гермиона сглотнула, опуская глаза в пол. Самое время поблагодарить и тактично отойти от темы. Но ей было уже так сложно, что, казалось, еще немного и она просто разрыдается однажды посредине обеда.

— Я… я не знаю, как это произошло, — наконец произнесла Гермиона.

— О, ну раз уж ты заговорила, то я, на самом деле, рассчитывала как раз это и узнать. В мельчайших подробностях! — резво протараторила Джинни, садясь на кровать и складывая ноги по-турецки.

Гермиона подняла на нее полный удивления взгляд. Она ожидала осуждения, шока или даже криков, но не радостного возбуждения, будто подруга ожидала от нее подробный рассказ пропущенной серии любимого сериала. Конечно, если бы Джинни знала, что такое сериалы.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — рассмеялась Гермиона, которую позабавила такая реакция. — Потому что я просто… не помню, как это произошло. Оборачиваюсь назад, чтобы понять, когда же была та самая грань и не могу найти ее след.

— Он захотел помочь тебе? — спросила она, немного наклоняясь вперед. — Или как вообще так вышло, что Малфой помог спасти Гарри? И выдать местонахождение Мэнора?

— Он хотел спасти Нарциссу, — ответила Гермиона. — Знаю, что о нем думают все остальные, но Драко на самом деле не такой, каким кажется. Даже если это клише ужасно.

— И что, он на самом деле… милый? — Джинни произнесла последнее слово, немного скривившись, будто и сама не верила в подобное.

Гермиона засмеялась уже в который раз.

— Нет, это точно нет, — покачала она головой, смотря куда-то в окно. — Он просто… другой, понимаешь? Он способен на заботу и понимание. Не так сильно отличается от нас, как мне казалось раньше.

— Ого, — произнесла тихо Уизли, наблюдая за Гермионой. — Ты улыбаешься, когда говоришь о нем.

Грейнджер тут же сжала губы, закрывшись. Это было слишком личное. Будто раненое животное, она защищала кровоточащую рану от чужих взглядов. Это было что-то слишком болезненное.

— Но сейчас это все неважно, на самом деле, — махнула она рукой, нарочито беспечно.

— А он? — произнесла Джинни, вглядываясь в реакцию подруги. — Он тоже…?

— Нет, Джин, — ответила она после секундной заминки. — Иногда он становится теплее, но так противоречив, что… что никогда не знаешь наверняка. Но он не чувствует того же.