— Елка уже украшена? — улыбнулся он, осматривая Джинни, которая держала в руке несколько елочных игрушек. — Привет.

— Привет, да, почти. Рождество вечером, а у нас еще ничего не готово! — ответила девушка и, мотнув огненными волосами, помчалась в гостиную.

Сняв с себя мокрую одежду, Кингсли прошел на кухню, здороваясь с ребятами.

— Вы слышали, кстати? О слушании Малфоя, — произнес он, подогревая чайник взмахом палочки, так как неукрашенный к Рождеству дом был для Молли более важной проблемой на данный момент.

Гермиона повернулась, чуть не уронив нож себе на ногу.

— Что с ним?

— Перенесли. Будет через неделю после Рождества.

— Отлично! — воскликнула она, вытирая руки о полотенце с изображением фруктов, которое лежало ярким пятном на белых кухонных поверхностях. — Я пойду. Думаю, это убедит их…

— Нет, не получится, — покачал головой Кингсли, прерывая ее. — Это будет закрытое заседание.

— Что за черт! — кусок хлопковой ткани с силой полетел на стол, опрокинув несколько картофелин перед Роном. — Зачем они творят эту бессмыслицу?! Скажи им, ты же министр!

— Гермиона, ты знаешь, что я делаю все, что в моих силах. Но сейчас ситуация с властью слишком в большом хаосе. У Визенгамота с четой Малфоев почти что личные счеты.

— Да плевать! — она сложила руки на груди, понимая, что еще чуть-чуть, и девушка начнет молотить кулаками о стены от безысходности. — Я знаю, что у него не лучшая репутация, но неужели ничего не значат слова Макгонагалл, слова Гарри — волшебника без которого, между прочим, Мерлин его знает, что было бы с этими чертовыми председателями!

— Я понимаю твое возмущение и верю тебе, — произнес Кингсли, положив руку ей на плечо в успокаивающем жесте, а Гермионе так сильно захотелось раздраженно сбросить ее, потому что она устала от того, что ее все успокаивают, но лучше не становится. — И я обещаю, что продвину это дело как только смогу. Ну а пока мне нужно обсудить несколько вопросов с Молли. Она в гостиной?

— Да, превращает комнату в сумасшедшее месиво из блесток и огоньков, — сказал Рон, оборачиваясь.

Когда новоиспеченный министр удалился, так и оставив свой чай недопитым, Гермиона злостно цокнула языком.

— Просто смешно! — вновь воскликнула она, обращаясь, скорее, к самой себе. — Из этой системы правосудия вообще никакой пользы!

— Гермиона, не психуй. Это же Малфой. Он вообще-то был Пожирателем в последний раз, когда я проверял, — нахмурился Рон.

— Да? — гриффиндорка пристально посмотрела на друга. — Странно, потому что в последний раз, когда я проверяла, он помог передать тебе антидот от того дерьма, которым тебя пичкали.

Рон сжал губы. Ему все еще тяжело было принять эту версию происходящего. Парень охотнее бы поверил, что это Тикнесс вдруг перепрыгнул на сторону добра, чем Малфой.

— Все равно я не верю в его святость, — Рон бросил куски картошки в воду, обрызгав весь стол. — Да, он помог мне, Гарри и все такое, но ради чего это сделал? Слишком много совпадений. Как по мне, то у него совершенно спокойно мог бы быть какой-то свой план.

— Да какая разница? Он это сделал. И теперь сидит в тюрьме, потому что Визенгамот хочет засадить за решетку как можно больше Пожирателей, чтобы показать, насколько все отлажено!

— Но он убил Матильду! — воскликнул Уизли, поднимаясь. — Убил ее и это правда — все об этом говорят.

— Да неужели ты не понимаешь, что невозможно выйти из этой войны абсолютно сухим, Рон?!

— Годрик, Гермиона! Я видел, как он дрался с членами Ордена в поместье!

— Он защищался! — вскрикнула она, поднимая голос еще на тон выше. — Но не нападал на них!

— Хватит вам, — Гарри поднялся, понимая, что они вот-вот друг на друга набросятся. — Рон, тебе стоит затолкнуть свою враждебность подальше, потому что Малфой и вправду помог меня вызволить — я видел это собственными глазами. Гермиона, мы верим тебе, но ты пока ничего не можешь сделать. Только ждать.

Поттер смотрел подруге прямо в глаза, надеясь, что появится хоть какой-то способ ее успокоить, хоть какой-то способ подарить ей надежду.

— В конце концов, он не в Азкабане. Уверен, Малфой твердый орешек и просто так не сдастся, — добавил Гарри.

— Все равно это все просто какая-то нелепость, — тихо произнесла Грейнджер после продолжительной паузы и вышла, развязав мешающий фартук, который уже успел натереть ей шею несколькими узелками.

— Не понимаю, почему она так взбесилась, — пробурчал Рон, садясь на стул. — Малфой в годы-ряды сделал что-то стоящее, окей. Но не уверен, что это перечеркивает все его дерьмовые поступки, многие из которых, кстати, и привели к этому всему.

Гарри оглянулся, проверяя, нет ли кого в коридоре и прикрыл дверь в кухню, притягивая к себе стул.

— Мне кажется… — он замялся, в сотый раз раздумывая, стоит ли об этом говорить, но больше не мог держать в себе этот ворох тайн. — Мне кажется, что она что-то чувствует к нему.

Рон поднял брови так высоко, что они совсем скрылись за растрепанной рыжей челкой, и рассмеялся.

— Что? Такая как Гермиона никогда бы не посмотрела на белобрысого хорька.

— Может, но я кое-что видел, когда они пришли за мной, — подвинулся Гарри ближе к нему. — Когда уже все было позади, мы переплывали через какую-то речку. Мне казалось, что это обычный маггловский водоем, но там были русалки. Они напали на Малфоя.

— И что? — фыркнул Рон. — Вот же невидаль — русалки напали на того, кто пришел непрошеным гостем в их дом!

— Нет, я не закончил, — оборвал его друг. — Ты помнишь, на Турнире, когда мы пытались разгадать загадку из песни внутри яйца? Я тогда перерыл все, что касается подводного мира и его обитателей. Это не были обычные русалки, Рон. Это были сирены.

Лицо друга озарило понимание, которое тут же сменилось отрицанием.

— Ты мог ошибиться, — покачал головой Рон.

— Но не ошибся. Малфой потом бормотал что-то о «дерьмовой мелодии», но я ничего не слышал. Они затянули его с собой, потому что унюхали чувства Гермионы.

Между ними повисла такая натянутая пауза, будто Гарри только что признался Рону, что влюблен в Дина Томаса вот уже пятый год.

— Мерлин… это… я бы подумать не мог, — ошарашенно сказал Уизли, смотря вперед себя. — Но это же… это же Малфой. Вдруг он подлил ей что-то?

— Не думаю, что такую волшебницу, как Гермиона, можно захомутать просто подлив что-то, — усмехнулся Гарри, ни капли не веря в эту теорию. — Стоит только предполагать, что мог такого сделать Малфой, чтобы вызвать ее чувства. Честно говоря, он, конечно, всегда был кретином, но я сомневаюсь, что тот испытывал радостные чувства от перспективы служить кому-то всю жизнь.

— Это звучит, как самая сумасшедшая теория, которую я когда-либо слышал, — ответил Рон, вертя в руках овощи, чтобы хоть на что-нибудь отвлечься. — Но я так сильно хочу, чтобы она… ну, знаешь, стала прежней.

— Понимаю, — кивнул Гарри. — Поэтому, думаю, стоит…

— Извиниться, — закончил Рон, скривившись. — Наверное.

Самый младший из братьев Уизли все еще переваривал эту непростую перспективу, когда его мать прилетела на кухню, чтобы проверить готовность блюд в духовке и разнесла в пух и прах его способности к нарезке картофеля.

***

Когда все рождественские празднования были позади, Гермиона почувствовала вселенское облегчение. Нет, это, конечно же, был один из ее любимых праздников, но в этом году все было так неправильно и перекошено, что Рождество впервые казалось ей какой то пошлой, выдернутой из интерьера картиной в детском саду. Совершенно не к месту.

Ужин прошел хорошо, если не считать гнетущего подавляющего чувства утраты, которое навсегда поселилось в душах, сидящих за столом, из-за тех, кого за ним чертовски не хватало. Самой большой дырой все еще являлся Фред. Его стул был самым пустым из всех. Но нужно было жить дальше. Артур поднял тост за тех, кто погиб не просто так. Кто стал героем на тропе этой войны и лег в битве, чтобы они смогли победить. Гермиона не сдержала слез, которые постоянно копились у нее внутри и которым она все никак не давала выхода, опасаясь, что вместе с этой соленой водой выплеснутся и все последние силы, которые плескались в ней где-то на дне.