***

Портрет скрипнул, занося потоком ночного воздуха сонное бурчание монаха про полуночников и впуская Малфоя. Гермиона подняла взгляд на него, оторвавшись от книги, и сжала губы. Прислонившись к стене и засунув руки в карманы, он лениво склонил голову вбок, смотря на нее. Глазами парень медленно прошелся по ее голой ноге, которая выглядывала из выреза большого уютного махрового халата. Этот взгляд заставил кожу Гермионы покалывать. Она резво подняла часть подола и закуталась в одежду плотнее.

— Гре-ейнджер, — протянул Драко ее фамилию, и гриффиндорка поджала губы.

Ну естественно. Он пьян. Гермиона тут же прокляла себя на чем свет стоит. Ну конечно же, он развлекался. Ей не хотелось признаваться в этом даже себе, но вспыхнувшая злость и обида не оставляли шанса увернуться от собственного подсознания: Гермиона переживала, потому что среди ночи его не было в башне. Конечно, можно было прикрываться очень тщательной проверкой домашнего задания или внеклассным чтением, но все, что могло подлежать проверке давно иссякло, глаза слипались, а она все еще была в гостиной. Потому что в прошлый раз, когда он вернулся под утро, его всю ночь пытали. Но чертов Малфой просто пьянствовал. Ей захотелось побольнее треснуть себя, чтобы привести в чувство.

— Ты что, ждала меня? — ухмыльнулся парень.

— Узнай, лечит ли это колдомедицина. Чрезмерное чувство собственной значимости может быть опасным для здоровья, — фыркнула Гермиона, не отрывая взгляда от книги.

Текст был исторический и должно быть интересный, она бы знала, если бы хоть слово отложилось в ее голове. Гермиона водила глазами по страницам просто для того, чтобы он не прочитал в ее взгляде правду, а то, как Малфой мог разгадывать переплетения ее мыслей в последнее время пугало до чертиков.

Встать сейчас и уйти было глупо, этим она бы только доказала, что осталась сидеть в гостиной, чтобы убедиться, что этой ночью его не убили. Однако молча выдерживать тяжелый взгляд Малфоя тоже сложно.

— Как твои порезы? — спросила Грейнджер, все же решив, что спросить об этом логично.

Гермиона подняла на него взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он приблизился к дивану.

— Взгляни, — произнес он.

Она посмотрела ему в глаза в недоумении. Как же бесило взирать на него снизу вверх.

— Что?

— Ты можешь снять ее и посмотреть, Грейнджер, — сказал Драко, указывая на водолазку и наслаждаясь произведенным эффектом.

Брови девушки взметнулись вверх, не веря, что он это сказал.

— Уверена, там все нормально, — она захлопнула книгу и встала. — Я пошла спать.

Гермиона сделала всего лишь шаг в направлении прохода, как ее талию опоясался рука.

— Нет, не пойдешь.

Он держал крепко, прижимая ее спину к себе так, что Гермиона чувствовала его дыхание.

— Пусти, Малфой, — строго произнесла она, полагаясь на остатки своей гордости.

Гермиона дернулась в попытке освободиться, но рвение было столь слабым, что почти смешным.

— А иначе что? — сказал он ей на ухо, дразня.

Черт, если была бы такая профессия, как «провокатор», то Малфой мог занять там все руководящие должности в одиночку. Он играл с ней, веселясь.

Грейнджер дернулась сильнее, хлестнув своими волосами ему по лицу, но Драко усилил хватку, поэтому ей удалось только повернуться.

— Пусти, Малфой, ты пьян, — сказала она, смотря на бушующие искорки в серых глазах.

— А если бы я не был пьян? — спокойно спросил он.

Действительно, если бы он не был пьян, то что? Что бы это меняло? Что бы изменилось, если бы он не был Драко Малфоем? Если бы не носил Черную метку на предплечье? Что бы изменилось, если бы он был просто парнем?

Прошло, наверное, лет сто, пока она моргала, смотрела на него, задержав дыхание, и не могла найти ответа. Ничего бы не изменилось, потому что уже ничего из этого не имело значения.

Когда он наклонился, Гермиона тут же обвила его шею руками, притягивая ближе. Язык Драко был на вкус как крепкое спиртное, хотя она и не могла распознать, какое именно. Соленые губы парня легко закусывали кожу, пропуская сквозь тело ток, полностью испепеляя ее. Ей так этого не хватало. Поддев руками водолазку, она дотронулась до его живота. Ты же сказал, я могу это снять. Он отогнул край халата и сжал ягодицу девушки, но несмотря на грубые касания, поцелуи все еще оставались подозрительно нежными.

Какого черта это происходит с нами, Грейнджер? Малфой натягивал корни ее волос, чтобы целовать глубже. Руки гриффиндорки обнимали его за торс, поглаживая, и в этих касаниях было что-то до боли уютное и правильное. Ужас происходящего наполнил его сознание. Это действительно происходило. Он мог стоять здесь, наплевав на то, кто она, наплевав на свое задание, наплевав даже на ее хренов безразмерный халат — можно его даже не снимать. Малфой мог просто стоять здесь и целовать Гермиону, не заходя дальше, несмотря на адское возбуждение, а Грейнджер ведь даже не опускала рук ниже его пупка.

Слизеринец оторвался от нее, тяжело дыша и смотря прямо в медовые глаза, которые под бликами огня казались оранжево-черными.

— Почему, Грейнджер? Почему ты не отталкиваешь меня? Почему не боишься, что я причиню тебе боль?! Какого хера ты творишь?!

Драко чувствовал, как земля и все, на чем твердо стояла его жизнь, уходит из-под ног, рассыпается, превращаясь в мокрую гальку, и ему нужно было услышать от нее объяснение. Давай же, расскажи, возможно, ты читала в книгах об этом, объясни, что с нами происходит, Грейнджер?

— Я верю тебе, — произнесла она на выдохе, млея от мысли, что они стоят так близко.

Она верит тебе. На него будто вылили ведро кипятка, не оставив ни единого живого лоскутка кожи, сварив заживо. Малфой оттолкнул ее, тут же почувствовав холод, когда под свитером перестали чувствоваться теплые ладошки.

— Ты не знаешь меня совсем, чтобы верить чему-то, — произнес он, смотря в бегающие глаза Гермионы.

Черт возьми, это зашло слишком далеко. Одно дело — трахнуть ее. Просто секс. Просто развлечение. Другое дело — позволять ей приблизиться так близко. Я верю тебе. Эти слова пускали эхо в его голове, мучая не хуже Круцио. Это не может продолжаться.

— Нет, знаю. Ты не плохой человек, Драко, ты…

— Думаешь, что знаешь меня, грязнокровка? — засмеялся он, смотря ей в глаза. — Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело. Твои гриффиндорские извилины уже решили записать меня в ряд страдающих? Забудь.

— Не делай этого, — помотала головой она, отступая к стене.

Если я не сделаю это, Грейнджер, то все закончится еще хуже.

— Помнишь, ты видела заголовок в том гребаном журнальчике? Про смерть Матильды Олливандер?

Гермиона ничего не сказала, но в ее глазах легко читалось узнавание.

— Там было написано, что ее убили Пожиратели. Как бы не так — Пожиратель был один. Потому что это я убил Матильду.

Карие глаза расширились от шока, и Гермиона замотала головой так быстро, что, казалось, еще один рывок, и она нахрен оторвется от шеи и, отскочив от книжного шкафа, покатится в огонь.

— Нет! Боже, хватит! — крикнула девушка, прислоняясь к стене.

— Хочешь увидеть это своими глазами? — Мерлин, как только стены в комнате не покрылись инеем от его голоса. — Делетриус!

Образы прошлых заклинаний выплывали из волшебной палочки, быстро сменяя друг друга, и вот оно: силуэт девушки, которая оказалась на главной странице журнала. В гостиной раздался крик отчаяния, такой громкий и неестественный, что сначала Драко подумал, будто это ему померещилось.

— Нет, нет, нет, пожалуйста! — она съехала по стенке, рыдая и пытаясь закрыть рот руками, но даже они не слушались хозяйку, дрожа. — Ты не мог, не мог этого сделать!

Гермиона кричала и плакала, смотря на красноречивый силуэт дочери лучшего мастера волшебных палочек, и задыхалась в горе. Драко смотрел на нее и не верил: она рыдала по нему, как по усопшему. Так, если бы узнала, что ее любимого Поттера расчленили, что нищеброд Уизли повесился. Она рыдала так, будто потеряла кого-то важного.