― Мой Лорд, ― произнес Драко, склонив голову.

― Драко, ты без опозданий, ― произнес Волдеморт безжизненным голосом.

Малфой стоял перед ним и чувствовал себя до смешного нелепо. Стол давал возможность уткнуться взглядом в одну точку и делать вид, что ты ― неотъемлемая часть всего этого. Стоя перед Волдемортом, смотреть нужно было только в глаза.

― Я надеюсь, ты исправно выполняешь мое поручение, данное тебе в начале года.

― Естественно, Хозяин.

― Ты будешь присутствовать на следующем собрании, и тогда я хочу услышать от тебя более полную информацию.

― Конечно, ― кивнул Драко.

Это сейчас неважно.

― А теперь я хочу знать, что произошло с Матильдой Олливандер во время моего отсутствия. Точнее, почему! ― Лорд встал с кресла, медленно обходя парня. ― Ты считаешь, что твоя мать не в состоянии выполнить простое задание?

Сердце застучало у Драко где-то в горле. Это такая скользкая дорога. Выстроив между ними невидимую преграду, он сосредоточился.

― Нет, конечно же, нет, мой Лорд, ― Драко чуть повернул голову, чтобы видеть собеседника, и отметил, что в особняке было удивительно тихо, видимо, всех отослали из дома. ― На самом деле, я помешал ей. Она буквально занесла палочку над головой Олливандер.

― Так в чем же дело? ― Волдеморт спрашивал так, будто пытался решить детскую головоломку, которая, несмотря на возрастное ограничение, все еще казалась до нелепого сложной.

― Я хотел отличиться, ― твердо ответил слизеринец. ― Исполнить поручение первым, показать Вам свои умения.

Секунда. Две. Его молчание напрягало, заставляло натянутые струны нервов рваться.

― И я действительно увидел, на что ты способен. Иначе в мою голову закрадывались мысли, что сын станет таким же бесполезным, как отец, но, видимо, я ошибался.

И он купился. Слишком просто, но с другой стороны, разве это не та самая ахиллесова пята, которую Волдеморт не замечает? Тщеславие. Его так легко обвести вокруг пальца лестью.

― Но ты же понимаешь, что за неповиновение нужно платить?

― Да, мой Лорд, ― кровь в жилах перестала бежать, остыла, но он держался.

Не показывать эмоций и заморозить голос. Ровная спина, осанка. И теперь пусть ему кто-то скажет, что он ненастоящий Малфой.

― Тогда, я уверен, ты с мужеством примешь наказание.

Кончик бузинной палочки был последним, что Драко увидел, прежде чем погрузиться в бесконечную пучину боли.

***

Чертов змееныш! Гермиона держала в руках книгу, сидя на кровати, но с тем же успехом она могла держать ее вверх ногами — ни одно слово, написанное в главе, не достигало сознания. Грейнджер сидела здесь уже несколько часов, заточенная в башне. Малфой ушел, наложив на портрет запирающее заклинание, которое палочка девушки не смогла осилить. Как он вообще посмел ее тут запереть, словно она его собственность, домашнее животное? Злость клокотала в ней, подсовывая все новые и новые возможности, которые теперь были упущены из-за предприимчивости слизеринца. Он явно был не в Хогвартсе, иначе зачем эти меры предосторожности? Пока Малфой встречается со своими дружками по образу Нагайны на предплечье, она могла бы проверить зелье, пройтись в гостиную Гриффиндора, да кучу всего!

Часы тихо звякнули, оповещая комнату о новом временном отрезке. Час ночи. Видимо, нужно сдаться и лечь спать, поберечь свои нервы. Но желание высказать, выкричать ему свое недовольство, причинить хоть какие-то неудобства, кипело женьшенем в крови девушки, не разрешая сомкнуть глаз. Когда она услышала характерный звук отпирающего заклятия и стук в прихожей, гриффиндорка с такой яростью отбросила книжку от себя, что, наверное, мадам Пинс где-то почувствовала удар.

Дернув ручку, Гермиона вылетела в коридор, гонимая злостью.

― Ты, чертов хорек, что вообще возомнил о… Малфой?

Она встала, смотря на силуэт парня. Он необычно двигался, был слишком медленным и неповоротливым, как зомби. Волна жутких мурашек прошлась по ее позвоночнику.

― Малфой? ― повторила она, и он сделал очередной шаг, немного привалившись к спинке дивана. ― Мерлин, Драко, что с тобой?

Гермиона подбежала к нему, смотря, как он сел на диван, и почувствовала, что негодование испарилось из нее, оставив после себя только беспокойство.

Малфой как-то безумно улыбнулся. Драко. Почему ему нужно быть обязательно при смерти или между ними не должно оставаться и миллиметра расстояния, чтобы она вспоминала это сочетание букв?

Включив настольную лампу, гриффиндорка вскрикнула, быстро закрыв руками рот.

― Боже, ты же… тебя пытали.

Даже в зазоре от нескольких расстегнутых пуговиц и закатанных рукавов, можно было увидеть кровоподтеки под кожей и раны, оставленные, словно лезвием. Она видела такие когда-то. У себя на теле. Часы Круцио — вот что это было. Сосуды лопались, тело не выдерживало.

― Грейнджер, давай только без драм, ― закатил глаза слизеринец, все еще оставаясь таким… самим собой.

― Насколько все плохо? ― спросила она, не осмеливаясь подойти ближе.

― Не умру, не надейся, ― фыркнул парень, отбрасывая голову на спинку.

Его кадык скаканул несколько раз вверх вниз, когда он сглатывал слюну, превратившуюся в кисель от обезвоживания. Пальцы едва заметно дрожали от перенапряжения. Гермиона вздохнула, побежав наверх. На какую-то секунду Малфой был уверен, что она ушла, и даже успел убедить себя, что это к лучшему. Плевать, что ее присутствие давало надежду на то, что он переживет эту ночь в терпимой боли. Ему не хотелось, чтобы Грейнджер видела его слабым. Но уже через мгновение босые ноги гриффиндорки мягко потопали назад. Он притворно цокнул языком, не открывая глаз.

― А я уже понадеялся, что ты оставишь меня в покое.

Даже сквозь темноту собственных век он мог почувствовать, какой недовольный взгляд она бросила на него. И опять. Вот оно. Малфой так хорошо знал Гермиону. Выучил ее реакции, что даже выколи ему глаза, он все равно мог бы описать то, как она перелистывает страницы очередного фолианта или мешает чай.

― Не будь идиотом, у тебя все тело в порезах, ― строго сказала Гермиона, присаживаясь рядом, а потом добавила неестественно робко. ― Мне нужно взглянуть. И не отпирайся. Ты сам знаешь, что потом будет хуже.

Любому другому он мог бы рассмеяться в лицо при этом утверждении. Но она знала, о чем говорит, и это осознание саднило кожу неприятней порезов. Как долго они заживали у нее?

Не получив ответа, она потянулась к рубашке, расстегивая пуговицы. Он почти уговорил себя отбросить ее руки, сказать пару обидных слов, но на это просто не хватило сил. Прохладные, на фоне его жара, руки гриффиндорки двигались резво, кажется, опасаясь, что в любой момент Малфой может вырваться. Ее пальцы мазнули по низу живота, расстегивая последнюю пуговицу, и он тут же почувствовал прилив желания. Серьезно?

Грейнджер сдержала еще один рвущийся на волю всхлип, когда увидела множество синяков и ран на бледной коже.

― Сейчас будет жечь, ― предупредила Гермиона, смачивая ватку в растворе, один из которых она приготовила на всякий случай из остатков украденных ингредиентов.

Когда Малфой не отреагировал, девушка протерла поврежденный участок кожи.

― Твою мать, Грейнджер! ― дернулся слизеринец, поднимая голову.

― Терпи, ― строго зыркнула на него Гермиона. ― Сам знаешь, магия тут не поможет.

Залечивать раны от круциатуса было глупым занятием. Увечья, нанесенные темным заклятием сперва нужно обработать и дать немного затянуться естественным путем, прежде чем лечить.

Протирая очередной участок кожи, она видела, как сжимается его челюсть от жгучей боли, поэтому пыталась сделать это быстро. Осматривая тело слизеринца на предмет пропущенных порезов, Гермиона увидела уже едва заметные, розовеющие царапины, оставленные ею. Малфой сидел на диване, все еще не поднимая отброшенной назад головы и казался спокойным. Возможно, он даже отключился несколько раз на пару секунд. Синяки виднелись на мышцах груди, ребрах и вдоль линий нижнего пресса. Даже сейчас, покрытый ссадинами, он был невероятно красивым, слишком притягательным для нее. Подвинувшись чуть ближе, она провела ваткой по едва заметному порезу на шее, не забывая дуть, пытаясь усмирить боль.