Шум становился громче, Белая Башня постепенно обретала четкие очертания, и теперь стали видны даже верхние ярусы Минас Тирита. Горизонт постепенно светлел и вот-вот должно было взойти солнце. Эленриэль посмотрела на небо – судя по всему, день обещал быть солнечным и ясным. Воздух был свеж и чист, а вокруг, если не брать в расчет шума и отдаленного гула, царило почти безмятежное, почти ничем не нарушаемое спокойствие, словно и не было в мире никакой войны.

А еще через несколько минут взору открылись Пеленнорские Поля. Орки, гоблины и прочая нежить осаждали Минас Тирит, черный дым поднимался почти с каждого яруса, а вражеские легионы, черным пятном устремлялись в город, оборона которого была уже явно прорвана. Они еще не видели армию Теодена, но стройный хор рогов заставил их обратить свои взгляды в противоположную сторону.

Эленриэль, которая оказалась во втором ряду, глядела на армию Саурона с немым ужасом. Казалось, все орки и прочие твари Мордора собрались у стен Минас Тирита. В какой-то момент ей вдруг до дрожи захотелось развернуть поводья и умчаться прочь, куда угодно, без оглядки, главное, подальше от этого жуткого зрелища. В следующую секунду эльфийка мысленно отругала себя за подобные мысли. Нет уж. Коль решила, надо идти до конца.

Эленриэль, конечно же не была воином, да и храброй назвать себя вряд ли смогла бы – скорее уж дурой, раз на то пошло. В ней не было ни бесстрашия, на азарта, что бывал у солдат перед битвой, и слабость в виде страха была ей не чужда. Но тогда, в ту самую минуту, стоя в ровном строю роханских солдат, она как-то внезапно и неожиданно для самой себя почувствовала воодушевление, хотя не могла точно сказать было ли оно таковым на самом деле или же у нее просто помутился рассудок. Неважно. Нужно, как всегда говорила Астарта, «ловить момент». Здесь и сейчас, пока горит кровь в жилах, пока не исчезла эта внезапная безрассудная решимость.

– Вперед, эорлинги! – Теоден на своем верном коне проскакал вдоль первого ряда солдат, ударяя мечом по протянутым копьям, благословляя своих воинов перед последней, решающей битвой. – Вперед, навстречу заре!

Эленриэль повернула голову и вздрогнула, узнав в одном из солдат стоящего чуть поодаль от нее, Эовин.

«Еще одна безумная» – подумала Эленриэль, и к своему удивлению поняла, что ей хочется улыбнуться.

«Я точно свихнулась».

Но от присутствия рядом Эовин, хоть Эленриэль и не могла заговорить с ней, стало чуточку легче.

– На смерть!

Призывной клич Теодена эхом разнесся по полям.

– На смерть!!! – поддержал его нестройный ряд голосов.

Повинуясь общему порыву дикой, безумной эйфории, Эленриэль присоединилась к крику:

«На смерть!!!» Она вскинула меч.

Теоден раздал короткие указания своим командующим, звучно протрубил рог, и король дал команду идти в наступление.

– Пошла! – Эленриэль пришпорила лошадь, и та, заржав, сорвалась с места.

Битва началась.

До Халрондской Гавани оставалось совсем немного. У Гимли уже руки чесались зарубить с несколько десятков, а то и больше орков; Арагорн по обыкновению был мрачен и решителен, задумчиво вглядываясь вдаль туда, где вот-вот должна была показаться суша.

Леголасу почти удалось вытравить из головы ненужные мысли, которые, как известно, плохие помощники в битве. Он расхаживал по палубе, не обращая внимания ни на друзей, ни на новых «союзников» в лице проклятых полумертвецов и казался абсолютно спокойным.

Это даже хорошо, что грядет битва, рассуждал он. В сражении легче отвлечься от прочих переживаний, а уж если и суждено ему увидеть окончание этой войны, то тогда и только тогда можно будет что-то решать.

– Роханцы, должно быть, уже подоспели, – сказал Арагорн. – Скоро и мы будем на месте, – Леголас подошел и похлопал его по плечу. – Да... – к их разговору присоединился Гимли, – уж как мне не терпится отправить этих тварей обратно в преисподнюю. – Он повернулся к Леголасу. – В этот раз я точно тебя обставлю, дружище. – В Хельмовой Пади ты говорил тоже самое, – усмехнувшись, заметил Леголас. – И на пиру обещал меня перепить.

Арагорн и Гимли отлично понимали, что так быстро отойти от пережитого невозможно, но Леголас хорошо держался, ничем не показывая своих эмоций. В этом плане эльфы сильнее людей.

– До Гавани где-то чуть более двух часов, – произнес Арагорн, глядя прямо по курсу.

Было видно, что ожидание давалось ему с трудом, ведь промедление для него было хуже неволи, тем более в такое время, когда каждый час приближал падение Гондора.

Да и путешествие на одном корабле с армией проклятых радости никому не добавляло, в том числе и самим проклятым. Их предводитель жутким хриплым голосом пообещал, что «с этим гадким отродьем» будет покончено настолько быстро, насколько это вообще возможно, коль уж в обмен им дали слово счесть давнюю клятву исполненной.

Дела у него шли хуже некуда, и не было никакого смысла этого отрицать. Вот только коня жалко, и в самом деле хороший был, впрочем, у роханцев плохих лошадей отродясь не было.

Но кто ж знал, что по пути ему встретится отряд орков-дезертиров, сбежавших из основной армии?

Было их штук двадцать, и Боромир поначалу совсем не был уверен, что справится – слишком хорошо обучены были эти твари. Хуже, чем он, разумеется, но вот численный перевес... Впрочем, высшие силы, очевидно, были все-таки на стороне гондорца, ибо через полчаса орки уже валялись на земле. Двое, сообразив, что противник им не по зубам, попытались удрать, но Боромир настиг их.

Однако, радость его длилась недолго. Раненый в битве конь еще несколько часов мужественно сражался за жизнь, и Боромир, понимая, что животное уже не спасти, одним взмахом меча положил конец его страданиям.

И вот теперь он в одиночку тащился по безжизненной, иссушенной степи, без всякой надежды на какое бы то ни было положительное развитие событий. Даже если ему повезет и до Минас Тирита он доберется живым, произойдет это ни раньше, чем через недели две-три, а то и больше.

На пути ему попался хилый ручеек, но даже такая малость оказалась сейчас как нельзя кстати. Боромир опустился на колени, наполнил водой почти пустую флягу и сам напился вдоволь. Вода немного придала сил, но не могла утолить голод.

Ему уже доводилось путешествовать по этим землям, и потому Боромир знал, что здесь почти не водится никакого зверья – разве что редкие птицы, да мыши-полевки.

Мысленно проклиная на чем свет стоит весь орочий род, Боромир устало двинулся дальше.

«Буду идти, пока есть силы», – думал он, – «До ночи, наверное, продержусь на ногах, а там найду место для ночлега».

Остаток дня он и в самом деле мужественно прошагал, даже не замечая усталости, кровоточащих ссадин, ушибов и порезов оставшихся после схватки с орками. День был жарким, но к ночи неожиданно похолодало и налетел пронизывающий ветер с моросящим дождем. По счастью ему встретился небольшой холм с каменным выступом у самого верха, под которым можно было укрыться как под навесом. Здесь же Боромир развел костер – под выступом доживал свои дни засохший кустарник и ветки его не намокли под дождем.

Долгожданный отдых не принес облегчения – напротив, сидя у костра и задумчиво глядя в темную степь, простиравшуюся насколько хватало глаз, Боромир безуспешно пытался отогнать дурные мысли. Он думал об отце; Фарамире; Астарте; о битве, которая разразится со дня на день и о возможном падении Гондора, что неминуемо случится, если роханцам и воинам Минас Тирита не удастся отразить удар.

Боромир подбросил веток в огонь. На несколько секунд пламя вспыхнуло ярче, и снова утихомирилось, неспешно превращая жалкие прутья в золу.

Может быть, разводить костер на почти открытой местности было и не безопасно, но мерзнуть тоже не улыбалось.

Он прислонился к каменной стене и закрыл глаза. Усталость все-таки взяла свое. Постепенно мысли в голове начали путаться, а тело сковала томительная истома.