От Эбернети больше не пахнет так, будто он искупался во всем винном ассортименте Капитолия. Кажется его ломает, и, бьюсь об заклад, он не отказался бы сейчас от очередной дозы белого ликера.

– Меня вызвали на допрос, проверяли на детекторе лжи, пару раз пересчитали ребра, – продолжает он. – Признаться честно, я был бы рад уже положить конец своему дерьмовому существованию, да, видимо, Капитолий решил, что ментор Двенадцатому ещё понадобится, и убедившись, что я ничего не знаю, отпустили. А потом Финник и Бити всё мне рассказали.

Он тянет к себе металлический стул, и по залу раздаётся противный скрип.

– Как только меня освободили, я сразу же связался со своим приятелем из Двенадцатого. Около полуночи он уже был в Шлаке. Забрал Хоторнов и спрятал в своём подвале, а через пару часов два дома поочередно вспыхнули, и я понял, что методы Капитолия не меняются. Когда-то и мой дом сгорел также.

Он поворачивается ко мне. И клянусь, я никогда не видела в его глазах столько боли.

– Прости, солнышко, он сказал, что стучал сколько мог, но дверь так и не открыли.

– Возможно, они где-то спрятались, например, у Пита? – хотя разумом я понимаю, что моей семьи у парня быть не может. Нет ни единого шанса, что его мать приняла бы беженцев из Шлака.

– Мы до последнего думали, что в твоём доме пусто. Когда в обгоревшем доме Хоторнов не нашли останков, их негласно объявили в розыск. Поэтому нам пришлось затаиться. А позже я связался с Коин, и они прислали проводника, чтобы мы смогли уйти через лес. Благо наши дистрикты рядом. А твой дом… – его голос становится тише. – … Я до сих пор не могу себе простить, что там нашли два тела.

Все замолкают. Кажется, даже перестают дышать, и эта оглушительная тишина раздирает меня на части, словно самая жуткая пытка. Хочется вжаться в нее, исчезнуть, раствориться в пустоте.

Мама. Прим.

Я срываюсь с места и бегу прочь. Не верю, что все происходит на самом деле. Разве так можно, просто взять и уничтожить жизни других людей? Нет, этого не может быть.

Я должна узнать наверняка. Мне нужно отыскать Бити.

Плутая по коридорам и трижды заблудившись, я все–таки нахожу путь к штабу. Спустя ещё пятнадцать минут мне удаётся поймать гения.

– Держи, – протягивает он листок с самой ценной для меня в этот момент информацией.

Хватаю бумажку и, наспех поблагодарив Победителя, несусь прочь по коридору, сбивая по пути людей и даже не извиняясь за это. Я прекрасно осведомлена, что в сектор штаба мне нельзя, но листок с тремя написанными на ней именами прожигает дыру в моей руке. Я не смогу дальше жить, если не узнаю точно, что произошло.

Ещё по дороге в Тринадцатый Бити пообещал достать нам информацию о том, где находятся наши родные, по списку имён, который каждый из нас ему передал. Даже о такой небольшой услуге пришлось просить тайно. В условиях военной дисциплины лишнего знать не положено.

Я еще дважды теряюсь, пытаясь отыскать отсек, в который меня поселили утром, в конце концов, оказываюсь в нужном коридоре и выдыхаю.

Гейл уже ждёт меня перед дверью комнаты, рассматривая носы своих армейских ботинок. Я проношусь мимо него, с грохотом хлопая дверью, разворачиваю лист и пробегаю глазами по родным именам.

Местоположение: Дистрикт-12.

Элизабет Эвердин – мертва. Причина смерти: сердечный приступ. Дата смерти: 1 июня 2124

Примроуз Эвердин – мертва. Причина смерти: пожар. Дата смерти: 2 июня 2124.

Пит Мелларк – мертв. Причина смерти: пожар. Дата смерти: 2 июня 2124.

Значит, в доме с Прим была не мама, это был Пит… Мой Пит…

Бумага падает из рук на каменный пол отсека. Убиты на следующий день после побега. Ничего не вижу перед собой… я умираю… Это я виновата в их смерти.

Я провалилась во всём, а теперь заперта здесь. Беспомощная и бесполезная. Всё, за что я так отчаянно боролась, исчезло. Даже жертва ради Прим на играх ничего не стоила. Прим…

– Прим! – крик рождается где-то глубоко внутри, поднимается все выше и выше и наконец застревает у меня в горле. Будто безгласая, я молча задыхаюсь от боли, пытаясь сделать хоть глоток воздуха.

Резко поднявшись на ноги, я срываю серое покрывало с постели и швыряю его через комнату. Следом летит подушка и одеяло.

Хватаю стакан с комода и со всей силы бросаю его в стену. Удар приходится в зеркало, и оно разлетается на сотни мелких осколков.

Ухватившись за края комода, захлебываясь в рыданиях, выдергиваю ящики и разбрасываю по комнате их содержимое.

– Ненавижу! – кричу я. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

И продолжаю швырять все, что попадается под руку, ощущая на губах соленые слезы, струящиеся по щекам.

Меня обхватывают крепкие руки Гейла и пригвождают к месту. Я продолжаю дергаться, лягаться и вопить.

– Перестань, – тихо говорит он мне в ухо, не собираясь отпускать.

Я делаю вид, что не слышу. Или мне теперь уже просто наплевать. Я пытаюсь вырваться, но он лишь сильней сжимает меня в кольце своих рук.

– Отпусти меня! – царапая его, во все горло ору я.

В этот момент я ненавижу его за то, что он такой высокий. За то, что такой сильный, ненавижу за то, что я не могу избавиться от его объятий.

Я просто ненавижу! Его. Себя. Всё вокруг.

Всхлипы не утихают, истерика не прекращается, и я слабею, превращаясь в водопад из слез, которые никак не перестанут литься.

Гейл отпускает меня и кладет руки на плечи. Я не в силах даже посмотреть ему в глаза. В изнеможении припадаю к его груди и, не переставая рыдать, прижимаюсь щекой к серому комбинезону.

– Прости, это моя вина, – шепчет он. – Не надо было нам уходить.

Всё вокруг кружится, а потом я начинаю задыхаться и проваливаюсь во тьму…

========== Глава 6. Китнисс ==========

Белый холодный свет слепит глаза. Я зажмуриваюсь, пытаясь понять, где нахожусь. В висках пульсирует тупая ноющая боль, а тело будто наполнено расплавленным свинцом.

– Как себя чувствуешь? – медленно поворачиваю голову и вижу на кровати у противоположной стены молодую девушку. Стараюсь встать, но голова всё еще продолжает кружиться, и я падаю обратно на подушку.

– Лежи, врач сказал, что обморок произошёл из-за сильного переутомления. Ты вчера потеряла создание, и твой друг тебя принёс, – её голос переливается подобно легкому звону колокольчиков в летний день.

Полуприкрыв глаза, рассматриваю свою соседку. Ее рыжие, словно пламя волосы спускаются на плечи – длинные и тонкие, как медные нити. Молочно–белая кожа буквально просвечивается, но зеленые и глубокие, как океан, глаза компенсируют всю эту бледность. В одной руке она держит книгу, а другой теребит браслет, собранный из морских ракушек.

– Он приходил, пока ты спала, – добавляет незнакомка, улыбаясь лишь уголками губ, прикрывая рот книгой.

– Кто приходил? – с трудом шепчу я, пытаясь восстановить в голове последние воспоминания.

– Парень, высокий такой, брюнет. Сидел рядом, пока ты не очнулась, держал за руку.

И тут меня накрывает волной осознания вчерашнего. Я со стоном выдыхаю, когда любимые имена вновь вспыхивают в разуме. Потерянные навсегда… Как бы я хотела, чтобы кто-то подошел ко мне сейчас и сказал, что все произошедшее – сон. Но это реальность…

Голова снова раскалывается, стены палаты начинают медленно уплывать, словно вальсируя вокруг моего стонущего разума.

– Мисс Эвердин? – молодая медсестра уверенным шагом входит в комнату, отодвигая занавеску около моей кровати. – Рада, что Вы очнулись. Как самочувствие?

Она подходит на пару шагов ближе, сжимает запястье и засекает пульс.

– Я позову доктора, он проверит Ваше состояние, – девушка нажимает на кнопку возле изголовья, и огонек загорается красным. – Энни, пойдем. Время твоего сеанса у доктора Аврелия.

Значит, мою соседку зовут Энни. Точно, Энни Креста, вспоминаю я, Победительница из Четвертого, вот почему её лицо мне показалось таким знакомым.

– Прошу прощения, Китнисс, – говорит она, улыбаясь. – Я должна идти, но скоро вернусь.