Старк тяжело вздыхает, мотает головой, ставя поплывшие мозги на место, и приподнимается с горячих бедер Питера, нагибаясь почти параллельно кровати, к краю, который оказался не таким далеким, каким казался на первый взгляд. Задумчиво пробегается пальцами по обманчиво безупречному каркасу, с немым ликованием нажимает потайную кнопку, наблюдая, как из нутра медленно выезжает ящик, который, выхватив пару самых нужных вещиц — презервативы и лубрикант, резко задвигает обратно, тут же возвращаясь в прежнее положение. Смотрит на замершего в ожидании Питера, тепло улыбается и склоняется, оставляя мимолетный поцелуй на губах.

Питеру стало сложно дышать, будто безусловные рефлексы потеряли свой смысл и власть над телом, отказали почти на сто процентов, заставляя задуматься о контроле количества поступающего в легкие воздуха, хотя он и знал, что делать это не нужно. Мысли и вовсе ринулись вскачь, путаясь друг с другом, путая друг друга и друг друга же уничтожая в нелегкой борьбе за право первенства в ошалевшем от происходящего разуме.

— Хочу верхом, — неожиданно даже для себя выдохнул Питер, через секунду оседлав не успевшего и глазом моргнуть Тони. Хмыкнув, он повел бедрами, устраиваясь поудобнее, усиленно игнорируя собственный член: подрочить он всегда успеет, а заняться сексом с Тони Старком не факт, что удастся вновь, так что выбор ясен.

Он слегка задумчиво нашаривает ладонью тюбик со смазкой, оставленный Тони, смущенно вздыхает, легко открывая тугую крышку, неторопливо растирает меж пальцев каплю выдавленной на пробу субстанции, почти не пахнущей — не будет перебивать запах Тони, проносится в голове парня.

Выхваченный из рук флакон приводит в замешательство.

— Я займусь, Питер, — вполголоса тянет Тони, притягивая Питера ближе, легко целует в нос, поглаживая свободной ладонью пятую точку довольного подобным поворотом событий мальчишки.

Паркер согласно кивает, изгибается в пояснице, ища утерянное тепло, ранее так необычно — и классно — ощущавшемся на полностью оголенной коже, словно после раздевания у него новые нервные окончания появились, специально, чтобы было вот так. Он настойчиво приникает к губам, за которые, наверное, все отдал бы, с удовольствием пуская в дело и язык; стонет, стоит жаркой ладони вернуться на место и как следует сжать, впиться ногтями, а потом нежно пригладить не успевшие начать саднить места; взволнованно кусает, едва прохладный, покрытый скользкой смазкой палец касается рефлекторно поджавшегося отверстия, даже не надавливая — просто прикосновение, поглаживание, предназначение которого — успокоить.

Проникновение не ощущается, как нечто неприятное, оно будоражит, посылает приятную дрожь по телу. Непослушные пальцы стискивают сильное плечо, Питер сильнее жмурится, открывает глаза — желание увидеть своими глазами лицо Старка сильнее нахлынувшего с новой силой смущения — и только сейчас замечает, что Тони не лежит, а сидит, облокотившись спиной на подушку. Неужели настолько впал в нирвану, что не заметил? Да плевать, потому что второй палец уже во всю орудует в заднице, растягивая, проникая глубже, принося незабываемые ощущения. В ушах подобно грому отражается собственный стон, и он чувствует, как маска сосредоточенности слетает с лица, на ее место приходит удивление и осознание того, что он вот-вот снова кончит — сколько уже можно-то? Отзывающийся волнительной пульсацией на каждое движение изнутри член горел, Питера почти знобило от подступающего оргазма, тело ощущалось слабым, хотя разумом он понимал, что по-прежнему силен, что при желании может даже в таком состоянии поднять увесистую тачку.

Здравомыслие кажется таким далеким и ненужным.

— Не теряйся, — тихо шепчет Тони и ведет широкой ладонью вдоль позвоночника, ввинчивает пальцы глубже и разводит, улыбаясь, стоит Питеру издать несдержанный и абсолютно пошлый стон, подаваясь назад, чтобы насадиться на пальцы сильнее. — Какой нетерпеливый.

— Какое терпение, когда речь идет о твоих чертовых пальцах, находящихся прямо у меня в заднице, блядь, — находит в себе силы огрызнуться Питер, прежде чем захлебнуться очередным стоном, когда Тони задевает то самое слабое место, от прикосновения к которому ноги дрожат еще сильнее.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда их место займет мой член, дорогой, — миролюбиво отвечает Старк, а Питер в ответ мстительно сжимает сочащийся смазкой член Тони, а тот жмурится и выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Играешь с огнем.

— Люблю погорячее. Хватит, давайте уже начнем играть по-взрослому, — тяжело сглатывает и, сведя брови кверху, смотрит в заботливое лицо Старка.

— Как скажешь, ковбой, вперед, — он вынимает пальцы, напоследок несильно шлепает Паркера по заднице и откидывается на подушку.

Питер с долей сомнения смотрит на забытый всеми презерватив, но не успевает и рта раскрыть, Тони опережает:

— Я чист, ты тоже, можно без него, если не хочешь, в принципе, разница не велика.

— Хочу без, — односложно отвечает Паркер и вливает в ладонь приличное количество смазки, отбрасывает флакон в пространство между подушками — шаговая доступность, может ведь пригодиться еще. Секунда — ладонь на грани нежности и грубости обхватывает аккуратный ствол, две — ведет вдоль него, чувствительной кожей замечательно ощущая каждую выступающую венку, три — крепче укладывает в ладонь и приподнимается на коленях, мгновенно обретших устойчивость.

Прикушенная изнутри щека не помогает прийти в себя, обхватившие бедра ладони, помогающие легче удерживаться на весу, возвращают к прежнему уровню возбуждения, которое, вроде бы, поумерилось с тех пор, как божественные пальцы Старка покинули его заурядный зад. Питер громко всхлипывает, едва насадившись на каких-то несколько сантиметров, но воспринимаются они как нечто огромное, распирающее нутро, но тем не менее до ужаса приятное, а потому он продолжает оседать, осторожно поддерживая скользкий ствол, периодически его поглаживая — Тони так мило жмурится, когда он так делает, поэтому Питер не может отказать себе в удовольствии и понаблюдать за ним через ширму приопущенных ресниц.

Едва ягодицы касаются чуть согнутых ног Тони, Питер разнузданно стонет, сжимая внутри член, который так удачно задел нужное место, и порывисто цепляется пальцами за сильные плечи, заставляя себя подняться. Потому что дальше — лучше.

Они снова целуются, почти теряя самих себя в этой простой ласке, они бродят руками по пылающим телам друг друга и почти сгорают, они в бреду шепчут что-то неразборчивое, но слова им и вовсе не нужны.

Тони толкается навстречу, за талию притягивая Питера ближе, впивается неконтролируемым поцелуем в добровольно подставленную шею и следом кусает, зная, что тому понравится: несколькими минутами ранее он кончил, когда Тони, забывшись и не соизмерив силу, вцепился зубами ему в надплечье. Паркер дрожит, хнычет, в глазах стоят слезы, но губы бессвязно нашептывают мольбы не останавливаться. Глубокие белые следы зубов все еще горят на порозовевшей коже.

Питер особенно громко стонет, когда, соскальзывая вниз по налитому стволу, чувствует, как тот внутри перманентно проезжается головкой по одному и тому же месту, когда Тони, обронив гулкий, гортанный, больше похожий на рык стон, подмахивает навстречу.

Из горла Питера доносятся уже не стоны — скулеж, по щекам безостановочно текут слезы, но на губах играет поразительно счастливая улыбка. Наверное, это было бы даже страшно, если бы не было так прекрасно.

— Блядь, Питер, — рычит Старк, когда тот сжимает член почти у самой головки и, не меняя силы, садится до упора, до основания, до звонкого шлепка кожи о кожу, ухватывает парня за закусанную и зализанную шею, притягивая для беспорядочного, рваного поцелуя, выдыхая в алые от бесконечных прикосновений губы: — Ты — это что-то с чем-то. Пиздец, почему мы раньше-то не трахались, Боже.

Не в силах даже ответить, Питер подается вперед, впиваясь губами-зубами в губы мужчины, зализывает новообразованную ранку и сразу после проникает языком Тони в рот, разнося по полости металлический привкус.