Собрав остальных своих коллег, я сообщил им то же самое. Вот только в отличие от Джейн, они восприняли мой призыв быть бдительным скептично. Этого я не ожидал.

– Ты слишком часто болтаешь с прихвостнями Маркуса. Они тебе чего угодно наговорят, – Том усмехнулся и махнул в мою сторону рукой.

– Они гораздо больше проводят времени с ним, и думаю, им лучше знать, о чём сейчас думает старик, – парировал я. – Будь они каким-то образом на его стороне, стали бы рассказывать это мне?

– Тобой просто манипулируют, парень, – не отступал Томми.

– Да? И с какой целью?

– Ну… Создать путаницу, посеять панику, отвести внимание, отвлечь нас от работы, – он загибал пальцы на каждый свой вариант.

– Поэтому Альберт сам предложил делиться с нами материалами? Хорошо. Если тебе это кажется бредом – пускай. Я лишь призываю быть бдительными. На это ты согласен?

– Том, послушай его, – заговорил Хэм. И я был рад, что друг прислушался ко мне, – Маркус – псих и одержимый, это слишком очевидный факт. А за такими кадрами нужно присматривать.

– Ладно-ладно! – Томас состроил страдальческое выражение лица, – Что делать-то надо? Звонить в полицию? Звонить в психушку?

Меня жутко раздражал его откровенный пофигизм к потенциальной смертельной опасности для всех нас. Неужели даже капельку не тревожно?

– Просто гляди в оба, – глаза у меня сами закатились из-за надоевшего разговора.

Томми ещё пару раз повздыхал, поохал и возобновил чтение записей из своего блокнота.

– А теперь, что касается нашей работы… – Хэм вернул к себе внимание аудитории.

К пиявкам нас, скорее всего, уже не подпустят, да и не видно смысла выращивать этих зубастых голодных тварей. Поэтому была озвучена идея использовать культуры клеток. И чтобы сразу брать быка за рога, необходимо заражать клетки млекопитающих. Но, как всегда, легче сказать, чем сделать. Помочь провернуть это дельце сможет только лаборантка Мелина.

– Vero*? Но доктор Маркус ничего не упоминал о ней. Зачем её нужно заказывать? – из интонации Уилкинсон лилось не сколько подозрение, сколько удивление.

– Для экспериментов, конечно же! – воскликнул Том. Мелина тем временем продолжила сверять список реактивов с имеющимися в наличии.

– Ну, вы же знаете, листы заказов составляет и подписывает он, так что я вряд ли вам помогу, – она смущённо поджала губы.

– Нет-нет, мы знаем, что составляешь листы ты, а подписывает он, – я переглянулся со стоявшей слева Джейн, – Доктора Маркуса не очень вежливо и… безопасно отвлекать по пустякам. А у нас уже слюнки текут: не терпится воплотить свежие мысли в реальность! – произнося всё это, я даже не был уверен в том, что Маркус не уведомил Уилкинсон о своём отношении к нам. Так что даже не представляю, на что я надеялся.

– Эх, всё равно он прибывающие грузы никогда сам не проверяет… – обречённо проговорила Мелина, – Хорошо. Сегодня вечером как раз отправляю документы.

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, – нет, не знал.

Мы все благодарно улыбнулись нашей спасительнице и поспешили ретироваться из зоны возможного появления главы комплекса.

Пока я шёл до лифта, то чувствовал, как в спину дует неприятный холодок. Сырые стены коридоров впервые показались чужими, гудение тусклых лам слишком раздражающим, двери кабинетов чересчур опасными. Я схожу с ума? Это всё страх окутывает мои чувства или я просто не замечал, насколько пугающей кажется лаборатория, будучи целиком и полностью вовлечённым в процесс исследований? Впрочем, вполне может быть безо всяких «или».

Хэм потащил меня в свою комнату, чтобы набросить перспективы наших действий. Парадокс, но чем больше мы узнаём о природе Прародителя, тем меньше заключений мы можем сделать о нём. Идея о наличии у вируса разума каждый раз смехом отдавалась у меня в голове, однако на самом деле не была лишена оснований. Пока что все мутации, приобретаемые живыми организмами вследствие интеграции вирусного генома, оказывались не просто полезными, а чрезвычайно полезными.

– Поразительно. Всё это бесконечно поразительно! – всплеснул руками Хэм.

– Это словно «ядерный чемоданчик» эволюции. Инфицируйся, и станешь самым крутым в своей экологической нише, – а меня навело на такие вот странные мысли.

– Хорошо, что в природе Прародитель встречается только в одном месте. В той самой африканской пещере, в невероятно жестоких условиях. Думается, только из-за него цветы могут там жить. А представь на секунду, если бы он распространился хотя бы на половину Африки?

– Тогда эта половина была бы… такой пустой и жестокой, – потому что если мутации от вируса не были полезными, то организм погибал. А выжившие становились самыми настоящими мастерами выживания, – Зачем же эволюция создала Прародитель? Его действие сократило бы разнообразие и привело всё живое в страшнейший упадок! – Хэм посмотрел на меня, как на полного идиота.

– Не неси чушь, приятель. Эволюция ничего не создавала, у неё нет ни замыслов, ни конечной цели. Эволюция – это закон.

Что-то в голове у меня перевернулось, неслабо так сотрясло всё сознание. Чёрт! Действительно! Я столько лет учил биологию, столько лет посвятил наукам, основывающимся на явлении эволюции, но только сейчас до меня в полной мере дошло, что эволюция – всего лишь закон. Как закон всемирного тяготения или закон сохранения масс.

– Замыслы есть у нас, у людей, – продолжал тем временем Хэм, – И кто знает, до чего эти замыслы доведут.

Нас никто не создавал, мы – всего лишь исполнители законов природы. Сложные структуры, организовывающиеся миллионами и миллиардами лет. Реакторы, существующие вследствие и для прохождения химических реакций. Все потребности – химия и физика. Все образы, желания, мечты, цели – одна сплошная химия и физика. И ни в чём из этого нет разумного или духовного. В них нет. А из-за них есть. Это так… умопомрачительно. Так…

– Безумно.

– Что? – Голос Хэма был заглушен потоком моих собственных мыслей, поэтому я, видимо, перебил его, – Эй, Марти. Ты где, ау? – я увидел его лицо прямо перед своим.

– Здесь, конечно.

– Ты как будто в нирвану отошёл. И когда только успел? – мой друг весело улыбнулся, но мне было не совсем весело. Скорее… сложно, – Знаешь, ты иногда пугаешь меня своими зависаниями. Как знать, может и ты там что-то задумываешь? – это было сказано с такой иронией, что в этот раз я не смог удержать смеха. Я похлопал Хэма по плечу.

– Прости. Но я, кажется, только что действительно постиг нирвану.

– Рад за тебя, – немного рассеяно произнёс парень, – Вернёмся к теме. Почему, по-твоему, в изучении инфицированной культуры больше плюсов, чем в заражении животных?

Не без труда переключив себя на изначальную волну разговора, я стал рассказывать всё, что думаю по этому поводу. Во-первых, таким образом мы более подробно сможем изучить влияние вируса на конкретный вид ткани. Во-вторых, не столкнёмся с действием иммунной системы. В-третьих, никто не погибнет, по крайней мере напрасно.

– Лично я согласен только с последним пунктом. Как раз более сообразно изучить системное влияние на целостный организм, в том числе как при этом реагирует иммунитет, – хладнокровно парировал Хэм.

– Может ты и прав. Так или иначе, на животных опыты ставить мы сейчас не можем, так что будем довольствоваться тем, что есть. Но я на сто процентов уверен, что к экспериментам на животных уже приступил Маркус.

***

Через два дня прибыл поезд с «подарками» для Учебного Центра. На нём привозили продукты, воду, огромные ящики с расходным материалом, новую мелкую аппаратуру, клетки с подопытными и прочее-прочее. Пришлось немного поработать грузчиками, чтобы добраться до заветных контейнеров. Поспешив отыскать нужную посылку, мы забрали её в лабораторию.