— Да, полковник?

— Мэм, — он слегка кивнул. — У меня здесь раненый, которого действительно нужно убрать из строя. У вас есть место в доме для него?

Снова она хотела бунтовать и смеяться ему в лицо, но не могла.

— Полковник, я одинокая женщина, пытающаяся выжить. Я была бы сумасшедшей, если бы сказала вам нет. В любом случае, вы просто возьмёте то, что хотите.

— Нет, мэм, я не буду. Если вы скажете нет… — он оглянулся на доктора, слегка покачав головой. — Извините, что побеспокоил вас.

Он повернулся, чтобы уйти, но прежде чем он смог сделать свой первый шаг, Ребекка услышала, как слова покинули её рот.

— Подвал подойдёт?

— Что?

— Вы глухой, полковник? Я спросила, подойдёт ли подвал вашему мужчине.

— Да, мэм, это было бы лучше. Это было бы прекрасно. Спасибо за вашу доброту.

— В погребе пусто. Вы можете использовать его. Дверь со стороны дома.

— Ещё раз спасибо, мэм.

Ребекка закусила губу, обдумывая свой следующий вопрос.

— Полковник?

— Да, мэм.

— У вас есть хоть какой-нибудь хлеб, который вы могли бы сэкономить?

— Конечно, я сам займусь этим после того, как мы уладим дело с моим раненым. Хорошо?

— Да, полковник, спасибо.

Когда высокий мужчина повернулся и покинул крыльцо, она обнаружила, что наблюдает за ним. Он вернулся к врачу, и вскоре она услышала, как они нашли место в подвале для раненого. Она раздражённо вздохнула, зная, что если кто-нибудь узнает об этом, её обвинят в оказании помощи и утешении врагу. Если они признают её виновной в этом преступлении, она может быть повешена. Впервые за долгое время Ребекка была рада, что она одна.

Возвращаясь к работе по уборке дома, ей понадобилось время, чтобы проверить кладовую. Она реорганизовала то небольшое количество сухих товаров, которые она оставила, надеясь, что полковник-янки будет добр к своему слову и что его люди оставят её с тем, что у неё было, когда они приехали. Вскоре она услышала ещё один стук в дверь. Отбросив то, что она делала, она подошла к двери, чтобы найти полковника с тканевым мешком в руках.

— Хлеб, который вы просили, мэм. — Предложил он, когда слегка поднял сумку.

Открыв дверь, Ребекка открыла ему. Мужчина колебался мгновение, прежде чем войти внутрь, положив свёрток на маленький столик прямо у двери.

— Спасибо, полковник.

— Добро пожаловать, мэм. Это меньшее, что я мог сделать. Там также есть фрукты и сыр.

Ребекка не могла не улыбнуться полковнику. Он казался таким заботливым и нежным. Он был из тех мужчин, с которыми она хотела, чтобы её родители устроили ей брак. Как бы то ни было, она была почти продана мужу, как обычная полевая рука. Её муж был на пятнадцать лет старше своей невесты. Он хотел только женщину, которая позаботится о его потребностях, будь то домашние или семейные. Он также верил, что это было дано ему Богом и её женская обязанность рожать ему ребёнка раз в два года. К большому секретному облегчению Ребекки, эта часть плана не осуществилась. Она не была обременена детьми, пытаясь пережить этот кошмар войны. Её живот трепетал, когда её разум шептал, что она, конечно, не возражала бы так сильно, если бы этот джентльмен был отцом тех, кто жаждал детей.

— Хорошо, если вы извините меня, мэм, я должен выполнять свои обязанности.

— Конечно, полковник. — Она провела рукой по мешку, её рот был почти полон при мысли о свежих продуктах. — Спасибо ещё раз.

— Если есть что-то ещё, что вам нужно, пожалуйста, дайте мне знать. — Офицер повернулся, чтобы уйти; когда он отвернулся от Ребекки, она заметила тёмное пятно на плече.

— Полковник?

— Что?

— Вы ранены?

— Что?

— Я верю, что вы глухой. Я задала вам очень простой вопрос. Вам больно?

Полковник оглянулся через плечо, словно пытался увидеть рану.

— Это ничего, мэм.

— Полковник, если бы это было ничто, у вас не было бы кровотечения через пальто. Вам следует обратиться к врачу.

— Мой ≪доктор≫ — чуть больше, чем мальчик, которого не должно быть здесь с самого начала, и у него есть люди с настоящими ранами. Это действительно не более чем царапина. С моей стороны было бы несправедливо отнимать время у солдата, который действительно нуждается в нём для чего-то столь же незначительного, как это. Мой доктор будет склонён к этому позже.

— Идите сюда и дайте мне взглянуть на это.

— Что?

— Клянусь, вы, должно быть, набивали себе в уши хороший южный хлопок. — Она взяла его за руку и потянула внутрь. Он немного вытянул ноги, отодвинувшись и напомнив Ребекке о няне козла. — Полковник, я не кусаюсь. Идите сюда и садитесь.

Она привела неохотного офицера к стулу рядом со столом.

— Снимайте пальто. — Ребекка отвернулась достаточно надолго, чтобы взять миску с водой и кувшин. Когда она вернулась, мужчина всё ещё сидел, пристально глядя на свои ботинки, и он не снял куртку. — Полковник. Пожалуйста, снимите своё форменное пальто.

— Мэм, со мной всё хорошо, правда. — Он начал подниматься на ноги, но Ребекка нежной, но твёрдой рукой коснулась его здорового плеча.

— Садитесь, полковник. Вы, как и я, знаете, что люди умирают из-за маленьких необработанных ран, которые становятся плохими. Теперь вы хотите, чтобы ваши люди были оставлены этому майору, если что-то случится?

— Ун… я… хорошо…

— Снимите пальто.

После долгого напряжённого момента он начал расстёгивать своё пальто. Сняв его, он сложил его на руках, а затем скрестил их на груди, прежде чем занять место в кресле. Ребекка смотрела, как его голова опускается ещё ниже, когда она обходила вокруг него. Она поморщилась, прикусив губу, когда впервые увидела рану, которую он назвал ≪незначительной≫ и ≪царапиной≫. Она была старой и заражённой. Она вскрылась и источала уродливую комбинацию кусков и старой крови.

— Полковник, я боюсь, что она повреждена. Извините, у меня нет виски, чтобы предложить вам.

— Всё в порядке. Я не очень любитель виски.

— Я думала, что все офицеры армии были пьяницами. — Она попыталась поболтать, когда вытаскивала грязный материал из раны, надеясь, что это отвлечёт этого нежного человека от боли, которую, как она знала, она вызовет.

— Не все из нас, мэм. Я сам предпочитаю высший бренди.

Она улыбнулась, вспомнив, когда в последний раз сама баловалась бренди после ужина. Всё, что она знала, как её мир, исчезло. Её родители, её брат и её муж, всё, что определяла сама Ребекка Гейнс, было жестоко уничтожено. Если бы она действительно пережила остальную часть войны, ей пришлось бы много работать, чтобы переопределить себя и то, что она хотела бы от своей жизни в будущем. Мягкое шипение от её пациента вернуло её к задаче.

— Извините, полковник. Должно быть, я чувствую ловкость полевой руки.

— Чепуха, мэм, ваше прикосновение нежно, как у ангела.

— Как? — спросила она, пытаясь удалить больше грязной ткани, а также мёртвую и заражённую кожу.

— Это война, мэм. Вы не хотите знать.

— Полковник, если бы я не хотела знать, я бы не спросила.

— На прошлой неделе мы столкнулись с небольшой группой солдат-отступников. Я взял штык в плечо.

— Южный солдат сделал это с вами?

— Нет, мэм, отступники были северными солдатами.

Как можно деликатнее, Ребекка вымыла и очистила рану, очень аккуратно сшивая её маленькими швами, а затем посыпала её обсыпкой из целебного порошка, прежде чем наложить чистую повязку.

— Вот, сделала вам. Теперь будет не так уж плохо, не так ли?

— Спасибо, мэм. Уже лучше.

— Вашу рубашку нужно починить. Снимите её, а я застираю и зашью её для вас.

— Что?

Блондинка переместилась перед полковником и потянулась к верхней пуговице его рубашки. Он так быстро отодвинулся от кресла, что чуть не опрокинул его. Когда он нашёл время, чтобы не грохнуться на пол, Ребекка положила руку ему на руку.

— Я знаю. — Тихо сказала она, нежно сжав руку под рукой. — Вам не нужно бояться.

Полковник остановился, не совсем веря тому, что было сказано.