Довершением бедствий стало послание от Хель. Коротенькое, в несколько слов. Хель благодарила за все и просила больше никогда не писать ей. Буквы казалась не написанными, но вырубленными ударами меча на пергаменте, так яростно Хель нажимала на перо. Должно быть, Локи каким-то образом известил дочь о беседе с Бальдром — и Хель решила положить конец юношеским привязанностям.
Ястреб, несколько десятилетий преодолевавший путь из Асгарда в Нифльхейм, испустил протяжный клекот и упал замертво. Заклятие, наделившее птицу подобием жизни, развеялось. У ног Бальдра валялся неприглядный истлевший трупик с провалившимся глазницами и скрюченными когтями. Хель обрубила связующую нить, лишив Бальдра возможности отправить в Нифльхейм прощальное письмо.
Было больно. Несколько месяцев или лет, Бальдр не помнил точно. Он брел сквозь жизнь, как сквозь болотные испарения, исполняя требуемые действия, улыбаясь, разговаривая, соглашаясь или возражая собеседникам. Все, что прежде составляло радость и смысл жизни, стало бесцветным, ненужным, излишним. Он продолжал писать Хели, складывая неотправленные послания в шкатулку, в компанию к тем письмам, что получил от нее. Иногда ему приходила на ум мысль спалить шкатулку. Пару раз Бальдр даже выносил ее из дома и обкладывал поленьями, но так и не смог довести замысел до конца. Мать смотрела на него сухими, требовательными глазами, но ни о чем не выспрашивала. Неугомонный братец Тор повсюду таскал за собой, не позволяя остаться в одиночестве, настойчиво знакомил с девушками Асгарда и Ванахейма, расписывал прелести супружества — пока Бальдр однажды не спросил у него, как поживает Локи. Тор осекся, глухо ругнулся, и отстал, больше не путаясь навязать Бальдру в подруги очередную милую деву.
А потом возникли решительная асинья Неп и ее нежная дочурка Нанна. Вероятный брак устраивал все стороны, и Бальдр не стал упираться, лелея робкую надежду на то, что живая женщина рядом избавит его от глухой тоски по недосягаемой печальной королеве.
Сыграли свадьбу. Родился сын. Легче не стало.
Нанна не спала, когда Бальдр поздней ночью пришел домой. Встретила загулявшего супруга на пороге чашей подогретого вина и вежливым упреком в том, что Форсети извелся в ожидании отцовского возвращения.
Бальдр мрачно глянул на верную и преданную супругу. Запустил чашей в стену и посоветовал Нанне поскорей внушить сыну мысль о том, что у родителей могут быть свои дела. Хотя Форсети наверняка все отлично понимает. Это его матери недостает ума. Ну да, откуда ему взяться-то, в куриной голове?
Оскорбленная Нанна шарахнулась в сторону, нахмурилась и открыла прелестный ротик, но Бальдр вовремя захлопнул перед ней дверь. Завтра придется долго извиняться и вымаливать прощение. Но это будет завтра.
Ночью ему пригрезилась Хель, чего уже давно не случалось. Закутанная в рваные покрывала, похожие на истлевшие погребальные саваны, она недвижно стояла посреди бескрайнего поля отгремевшей битвы. Мертвецы скалили гнилые зубы, шевелились, пытаясь встать. Воронья стая кружила над ней, надрывно каркая. Бальдр хотел увидеть ее лицо, но Хель так и не подняла головы, скрытой просторным капюшоном.
Асгард, окраина подле Химинсбьерга.
На рассвете Бальдр предусмотрительно ускользнул из дома. Ему совершенно не хотелось выслушивать колкости Нанны. Он бесцельно шатался по округе, нигде подолгу не задерживаясь. Побывал на морском побережье, на большом торжище Асгарда, навестил Поле Лучников, посмотрел на состязания валькирий — и нигде не нашел ни подходящего собеседника, ни пристанища.
К закату ноги сами вынесли его к всходу на Радужный Мост, к сияющим изнутри хрустальным стенам Химинсбьерга, обиталища Вечного Стража. Бальдр постоял на развилке — и решительно свернул вправо. Туда, где на приземистом холме основательно расположилась сложенная из огромных сосновых бревен изба в три сруба. Из труб валил черный дым, под навесом добротной коновязи фыркали уткнувшиеся мордами в мешки с ячменем кони и один вороной единорог. Чуть поодаль сверкали отполированной сталью и промасленной кожей устрашающего вида двухколесные повозки, украшенные черепами и перьями. Похоже, кто-то опять прорвался сюда Тайной Тропой, в обход Моста.
За окнами надрывно ревела волынка, дополняемая медным голосом трубы и разухабистой мелодией рыля. Кто-то хохотал, да так громко и заливисто, что стены ощутимо содрогались, а кони ржали в ответ.
Бальдр взирал на крепкие стены и высокое крыльцо с оторопью. Харчевня «Рагнарёк» пользовалась в Асгарде дурной славой, ибо ее хозяин охотно принимал на постой выходцев из всех Девяти Миров. Несмотря на ходившие о заведении пугающие слухи — а может, именно благодаря им — посетителей в трактире всегда было хоть отбавляй. Сюда заглядывали даже эйнхерии с валькириями — при условии, что начальство не прознает — и всякий из асов хоть раз, да наведывался сюда. Здесь варили отличный эль, здесь всегда можно было нарваться на опасное приключение или найти отличную компанию. «Рагнарёк», пусть и стоял на землях Асгарда, жил по собственным законам — эдакое маленькое государство в государстве.
Бальдр, наверное, был единственным, кто никогда не приходил сюда. Но вот настал и его черед искать забвения под сводами таверны «Рагнарёк».
У входа была вкопана корабельная мачта с приколоченным к ней великаньим щитом. На щите размашисто начертали предостережение всякому, кто по глупости вздумает обнажить в этом доме оружие или пустить в ход боевую магию. Драки на кулачках, потасовки стенка на стенку и с помощью кухонной утвари не возбранялись, но шумно приветствовались. Хеймдалль уже который год грозился запалить трактир с четырех концов. Вместе с разгульными посетителями и окончательно позабывшим страх хозяином.
Владельцем и содержателем трактира со столь громким и дерзким названием был Фенрир. Фенрир Локиссон, история которого была столь запутанной, что, как выражался Вольштагг, без бочонка доброго зимнего эля тут не разберешься.
Начать с того, что у Фенрира имелось аж целых три постоянных воплощения. Первое, Лунный волк размером с небольшую лохматую гору, мирно дремало в огромной пещере, скованное легендарной цепью Глейпнир. Любой желающий мог сходить и невозбранно поглазеть на него. Бальдр в свое время тоже сходил, ужаснувшись размерам Зверя и содрогнувшись от рычащего рокота неумолчного храпа. Опутанный чарами, Зверь видел волчьи сны о холодной луне в безоблачном небе, поскуливал и дергал лапищами, порываясь бежать.
Во втором своем обличье Фенрир представал внушительного сложения здоровяком асирской крови. Смутное сходство с Тором давало асгардцам неиссякаемую пищу для ехидных намеков и вопросов с подковырками. В присутствии Фенрира, правда, болтать на подобные темы опасались. Оборотень имел обыкновение дружелюбно улыбаться шутнику, и тогда казалось, что зубов ему отсыпано по меньшей мере вдвое больше, чем полагается. Причем все — ослепительно-белые и сверкающие. Шевелюра у Фенрира была буйно-черной, золотистые глаза в моменты ярости становились оранжевыми, а непокорным и непоседливым нравом дитя Локи и ведьмы Ангброды целиком пошло в отца. Обладая врожденной способностью перебираться из мира в мир без помощи Биврёста, Фенрир развлекался, как мог.
Третьей его ипостасью считался белый волк размерами с добрую лошадь. Кроме величины, ярости и непомерной кровожадности, он ничем не отличался от прочих животных. Волчьи племена охотно признали его великим вожаком. Стоило Фенриру появиться в любом из Девяти Миров, как вокруг него сбивалась огромная стая. Дальше все зависело от прихотей отпрыска Локи. То он выдавал себя за предвестника конца света, то за древнего зверобога, алчущего жертв, то незамысловато изводил жителей города или области, неудачно очутившихся на его пути. В человеческом облике Фенрир устраивал загонные охоты на свое звериное воплощение, учинял резню среди смертных, нанимался на службу к местным правителям — говорили, из него получался неплохой стратег — и всенепременно добивался междоусобной войны. Чем кровавей, дольше и жутче, тем лучше. Армии Фенрира именем очередного короля или князя выжигали плодородные края, шедшие по пятам за войском волки добивали уцелевших. Вопли гибнущих смертных летели к престолам богов, и кому-то из богов или героев приходилось идти, ловить разгулявшегося Волка и тащить его за шиворот обратно в Асгард.
