Утром я позвонила Глебу и рассказала свой сон. И услышала в трубке тяжелый вздох.

– Я же не знал. Пацаны тоже так делали… Да я ничего такого ввиду не имел, ну сел пару раз на могилу, что такого? Мы просто прикалывались. Ну, я не знал! Честно…

Мне не хотелось учить его жизни. Кто я такая, в конце концов, чтоб ему выговаривать? У меня было счастливое детство с родителями, бабушками-дедушками, тетями-дядями, мной занимались. А его покинул единственный человек, которому он был небезразличен, когда он совсем ребенком был. Его уже жизнь наказала.

–Глеб, давай так поступим, ты как портрет нарисуешь, позвони мне, и мы вместе его отвезем Тамаре Ивановне.

–Да, хорошо. Я быстро нарисую! Спасибо вам огромное, что согласились ну… помогать нам.

–Пожалуйста. Тогда жду твоего звонка.

Он перезвонил через неделю. Голос в трубке дрожал от волнения.

–Добрый день, Тамара. Я нарисовал портрет Тамары… Ивановны. Мы поедем к ней?

По-моему, он ожидал, что я откажусь. Но мне самой было интересно, что из этой затеи выйдет.

–Добрый день, Глеб. Замечательно. Конечно, поедем. Если ты свободен, то можно было бы и завтра съездить.

–Давайте завтра! А она вам больше не снилась?

–Нет.

–И мне не снилась… Тогда завтра я вас жду у входа на кладбище.

–Хорошо, до встречи.

День выдался солнечным. Глеб стоял у кладбищенских ворот в обычных джинсах и куртке, без готической раскраски. В таком виде он выглядел совсем молодым и даже симпатичным. Мы поздоровались и пошли в сторону могилы. Молодой человек прижимал к груди портрет, завернутый мешковину.

– Тамара, я хотел вам еще раз спасибо сказать… что вы согласились помогать мне… нам.

– Да не за что. Ты, главное, не огорчай больше свою учительницу. А то она расстроилась, что не сможет сама с тобой говорить.

Разговор не клеился, и мы в молчании дошли до нужной могилы. Глеб развернул портрет. На нем была изображена Тамара Ивановна. Она улыбалась и держала в руках букет белых хризантем. Портрет был хорош, от него веяло теплом и любовью. Глеб аккуратно прислонил картину к кресту рядом с фото в раме и вопросительно посмотрел на меня. А что я должна сейчас сделать? И тут откуда-то донесся женский голос:

– Молодец!

Вот так вот это значит происходит. Вот так люди становятся ясновидящими или экстрасенсами, или кем там еще…

– Я слышу слово молодец. Я думаю, это Тамара Ивановна говорит. Ей нравится портрет.

– А я ничего не слышу – Глеб пригорюнился – как жаль. Но это очень хорошо, что ей понравилось. А может она хочет еще что-нибудь мне сказать?

Я прислушалась. Тишина… Все? Сеанс связи закончен? И вдруг опять заговорил женский голос, как будто издалека.

– Учится пусть. Рисует. Через неделю жду вас, будут еще новости…

Того не легче! Мне теперь сюда каждую неделю ездить что ли?

–Она говорит, чтоб ты учился рисовать. И ждет нас тут через неделю. Будут еще новости.

Наверное, мое лицо выражало недовольство, и Глеб сразу забеспокоился.

– Вы же приедете со мной через неделю сюда? Пожалуйста. Я же сам ее не слышу. Ну, пожалуйста. Не бросайте меня… нас…

–Да не собираюсь я вас бросать. Просто… у меня же есть своя жизнь, работа. Не каждую же неделю сюда мотаться. Я не уверенна, что готова посвятить вам столько времени. Посмотрим.

С одной стороны, мне было даже стыдно. Понаобещала, а теперь сама недовольна. А с другой стороны, меня пугала перспектива жить жизнью непутевого подростка и его покойной учительницы. И,правда, посмотрим. Мы с Глебом уже подходили к воротам кладбища, когда я опять услышала женский голос.

–Мама… горит… быстрее…

Я остановилась.

–Глеб, а где сейчас твоя мама?

–Где где, на кладбище. Только на другом. Лет пять уже, допилась. Я там был только раз. А что?

–А она гореть не может?

–Да пусть хоть вся сгорит! Не было у меня матери, знать о ней ничего не хочу! Только Тамара Ивановна… Да в чем дело-то?

И тут меня как током ударило. В голове всплыла фраза «И я тебя тоже не забуду». Это моя мама сейчас горит! Господи! Я схватила мобильный и начала набирать мамулин телефон, но он предсказуемо не отвечал… Что делать?! Я выскочила из ворот кладбища, как ошпаренная и понеслась к дороге, быстро поймала машину и поехала к маме. Я даже не попрощалась с Глебом, я забыла про все. Мне хотелось как можно быстрее попасть в квартиру матери.

Через 15 минут я уже звонила в нужную дверь, из-за которой ощутимо пахло гарью, но мне никто не открывал. Тогда я стала стучать и кричать диким голосом, чтоб мама открыла. На мой крик выбежали соседи, и выяснилось, что одной из соседок мамуля на всякий случай оставила ключи от своей квартиры. Когда дверь, наконец, открыли, из прихожей на лестницу повалил черный дым. Мама спокойно спала в своей комнате, а на плите в кухне горела забытая кастрюля. Слава Богу! Мама живая… Когда мне удалось ее, наконец, растолкать, я услышала душещипательную историю про то, что «у нее кончились успокоительные таблетки, а она постоянно нервничает, когда телевизор посмотрит. В аптеку ей идти не хотелось, и она взяла пару таблеточек у одной из соседок. Соседка их очень хвалила».( Господи, ну кто так делает? ) Таблетки оказались слишком сильными для мамы и, выпив одну из них, она заснула мертвым сном, который чуть не стал мертвым в прямом смысле этого слова. Я слушала рассказ полусонной матери и думала, что могла сегодня потерять ее навсегда, если бы ни одна учительница…

Через неделю я ждала Глеба у кладбища с большим букетом хризантем. Я специально узнала у него, какие цветы любила… любит Тамара Ивановна. Глеб с интересом посмотрел на букет.

– Тамара, так что все-таки тогда случилось? Вы мне так и не рассказали. У вас что-то с мамой? Все хорошо?

– У меня могла бы случиться большая беда, если бы Тамара Ивановна меня тогда не предупредила. Знаешь, Глеб, я с радостью буду вам помогать. И ездить сюда буду хоть каждый день, если вам надо будет. Извини меня за прошлый раз. Это так хорошо, что я с вами познакомилась.

В тот день Тамара Ивановна рассказала Глебу, к какому педагогу ему надо идти учиться и еще дала ему много советов, как привести свою жизнь в порядок. Я все дословно передавала, а потом долго благодарила ее за спасение своей матери. В ответ я услышала:

– Я же сказала, что не забуду тебя. Спасибо, что нам с Глебом помогаешь. Не волнуйся, теперь все будет хорошо.

… Вот уже несколько лет я работаю «связной» между молодым художником Глебом и его покойной учительницей Тамарой Ивановной. Мне нравится эта работа. С Глебом у нас сложились очень добрые отношения. За эти годы он стал для меня родным, как младший брат. Тамара Ивановна, как и обещала, помогает мне в сложных ситуациях предупреждениями и советами. Недавно у Глеба появилась девушка, у них очень серьезные отношения, любовь. Глеб нас уже познакомил. А в ночь после этого знакомства Тамара Ивановна пришла ко мне во сне и сказала, что скоро она опять придет к нам на землю. Вот так вот. Чувствую, что скоро моя служба в качестве связной закончится.

Я вот думаю, а может попросить Тамару Ивановну сосватать меня какому-нибудь доброму покойнику, как связную с его живыми близкими людьми. А что, работа хорошая, интересная. Не хочется ее терять.

Все когда-то кончается, кончилась и моя учеба в школе. Надо было куда-то поступать, и я решила пойти в медицинское училище. Не то, чтоб я чувствовала в себе призвание к медицине, просто лучшая подруга пошла туда учиться, а я – с ней за компанию. По большому счету, мне было все равно, какую профессию приобретать. Поступила я легко, в медицинские предметы втянулась быстро.

Отдельную пикантность моей учебе придавал тот факт, что училище стояло забор в забор с городским кладбищем. Шуток по этому поводу сложено было море («Удобно: перепрыгнул, вырыл, вскрыл» « Не сдашь зачет – переедешь за два забора»). Но и страшных историй по этому поводу курсировало не меньше. Что только не рассказывали: и что студенты там бесследно пропадали, и что проваливались в старые могилы и ломали ноги, и что не единожды были пойманы местным сторожем, и пинками и подзатыльниками выпровожены с территории. Короче, соседство добавляло красок в студенческую жизнь.