Примула погрозила мужу веником.
— Трудитесь, трудитесь, — сказала она, — один за руки кривые трудись, второй — за язык тряпичный. А то как выставлю обоих под дождь, а в помощники эльфа возьму, — и добавила для острастки, — ему как раз идти некуда.
— Эльф? — дошло наконец до Отто. — А какой? И откуда?
Тугодумом зять не был. Проблемы обычно шли как раз от чрезмерной шустрости его думалки. Но не сегодня. Наверное, ещё не проснулся несмотря на напор тестя.
— Из-под дождя, — вздохнула Примула. — Вы пока разберитесь тут, тебе Одо всё и расскажет. А я к эльфу. Надо его пристроить куда, в такую ночь всем надо по домам сидеть, — и, прикрыв дверь, пошлёпала на кухню, выяснять, не исчез ли Маглор из их с Одо домика.
Тот, конечно, никуда не делся, даже под стол с таким ростом он залезть не смог бы. Двери с окнами Примула сразу отмела: всё закрыто на замки, а выбить бесшумно даже окно никто не сможет. Но тревожилась она не зря, хоть все замки на месте и остались: Маглор закрыл лицо руками, будто плакать вздумал. Плечи не содрогаются вроде, но кто этих эльфов знает, может они так и плачут, замерев будто статуи. Примула, охнув, пожурила себя. Вот кто её тянул за язык, ну кто? Может, он хотел тихо-спокойно у них отсидеться и дальше идти, а она… А что она, она как хоббитёнок мелкий растрезвонила. Хорошо хоть, в доме никто, кроме неё, не знает, кто Маглор такой есть.
— Не плачь, мистер эльф, не плачь, — ласково забормотала Примула, кладя руку ему на плечо. Она, конечно, представляла, кто он и через что ему пройти пришлось, а вроде бы не эльфа утешала, который живёт даже страшно представить, сколько! — а кого-то из дочек своих. И Поппи, и Мэриголд, и Дейзи, и Пеония точно так лица закрывали, всхлипывая, лёжа в кроватках, до того всласть нажаловавшись матери на разбитые первыми влюблённостями сердца. У эльфа, правда, трещина в сердце, по разумению Примулы, должна быть глубже той ужасной пропасти с рисунка в книге мистера Гэмджи, в которую Гендальфа чудовище уволокло, ежели не глубже. Как, почитай, всех схоронить? Как сотни и сотни лет у моря скитаться? Не представить такое, никакого воображения не хватит. Да и не хотела Примула даже в мыслях оказаться в его шкуре. — Или поплакать хочешь, душу облегчить? У меня-то сыночка нет, не знаю я, как с вами говорить, когда слёзы катятся, девок-то понимаю.
— Я не плачу, госпожа Мохнопят, — эльф отнял руки от лица и, обернувшись, посмотрел на Примулу. — Я…
И замолк, словно не зная, что сказать. Глаза в самом деле были сухими, ни следа слёз, но что-то произошло с ним, после того, как Примула его узнала и пока она в кладовке торчала. Не ожидал, небось, от хоббитянки с хутора, что узнает его, а теперь не представляет, как же ему поступать и куда идти дальше.
— Ты прости меня если что, — сказала Примула. — Не хотела в душу тебе лезть, понимаю, боишься, что вопросами тебя засыплю. Прятался, а тут нашлась любопытная хоббитянка на твою голову. Можешь ничего не говорить, я же не зверь, понимаю, тяжело тебе.
— Если не возражаешь, я надену перчатки, — сказал он. — Но ты расспрашивай о чём хочешь, добрая хозяйка, я отвечу на всё.
— Перчатки надевать не позволю, — Примула даже головой покачала. — Стирать их надо, штопать, а руку твою бедную мазью мазать. Если боишься, что мои тебя узнают, то зря, им до этой истории дела нет, небось не знают даже, что было такое. Если болит рука или ожогом пугать нас не хочешь — перевяжу, дело-то нехитрое. У меня Одо, когда дрова таскает, часто щепы сажает.
Маглор слегка покачал головой.
— Мазь ни к чему, много времени с той поры прошло. Роа эльда сильнее роа адана, да и не в руке дело, — Маглор улыбнулся. — Я где-то потерялся, когда выкинул камень. Причина… не знаю даже. Будто бы с ним я выкинул в море жизнь. Словно бы выпал из мира на века, даже не помню пролетевших эпох, но сейчас я вернулся в мир, вот и всё. Никаких тайн, госпожа Примула.
— Значит, ты сам себе муку назначил получается? — спросила Примула.
Маглор ответил не сразу. Сидел, глаза закрыв, будто уснул прямо тут, за столом и с чашкой чая в руке. Только когда Примула испугалась, жив ли он, некстати вспомнив, что эльфы могут приказать телу умереть, Маглор заговорил.
— Да, получается так… Я думал, моё тело и дух смогут принять это наказание, но ошибся. Я был слаб. Часто я просто сидел на берегу и думал о прошлом снова и снова, будто бы меня уже нет, осталась только память. Но жить с таким настроем нельзя, можно лишь существовать. Наверное, временами я даже не мог двигаться…
— Гм, — протянула Примула. — Что ж ты чувства в себе держал, а? Нужно высвобождать их, всем нужно, особенно когда такое случается, как у тебя, жизнь порушилась считай. А ты? Ты так и сидел? А музыка твоя? Так и оплакивал всё, молча и море слезами присаливая? Не представляю, как можно эпохи целые в сожалении провести, извини, конечно.
Маглор замотал головой.
— Нет, не за что. Может, так и было, но сейчас мне кажется, в сожалении нет смысла. Вчера и завтра не изменить, изменить можно только «сейчас». И теперь я хочу жить в сегодня, а не в воспоминаниях.
— А мы, хоббиты, так и живём, есть сегодня и хорошо, — усмехнулась Примула. — Это вы сложные, сквозь столетия, это самое, видящие. Посмотришь туда, сюда — а жить когда успеваете?
— Может, нам стоит поучиться этому у хоббитов? — Маглор легко улыбнулся, будто луна из-за тучек выглянула.
— А поучитесь, — согласилась Примула. — Хорошая наука, пользительная. Хочешь поучу, а?
Само вырвалось, Примула даже не ожидала. Может, хоббиты эльфов и не понимают, уж она-то точно в знатоки Дивного Народа не рвалась, но понимала, любое создание будет несчастливо, если идти некуда а ты, считай, только-только от болезни оправился. Маглор так точно, по её разумению, нигде мотаться не должен, а то опять на берегу засядет на эпохи долгие.
А Маглор рассмеялся. Не насмехаясь, а легко, радостно, будто весенняя капель зазвенела.
— Хочу, миссис Примула, — сказал он. — Только как же мне у вас уроки брать? Наука такая за один вечер не учится.
— А поживи с нами, — Примула, наконец, взяла перчатки с салфетки и положила их в карман передника. — Как раз перчатки твои до ума доведу, не только науку преподам. Согласишься? Беру недорого.
— И как же мне вам отплатить за это? — Маглор улыбался, может удивляясь словам хоббитянки, а может и радуясь такому предложению, почему нет? Эльфы же тоже живые создания в конце-то концов.
— Петь будешь, — хмыкнула Примула. — А если без шуток, остолопы мои в понедельник в Бри уезжают на три недели, дела у них, а потом я в Шир отбываю, праздник у семьи будет. Не хочу Дейзи одну оставлять. Муженёк мой пока толком не отладил это… для огромин, о чём мечтает, вот и поживёшь там. Уйти, конечно, сможешь в любое время, только предупреди, чтобы я не проклинала тебя. Годится?
Маглор с улыбкой кивнул и протянул руку для пожатия.
Утром за чаем Примула рассказала семейству, что вот решила она эльфа пустить пожить, помогать им будет и песни петь. Зовут эльфа Глирдан, скоро в Гавани отправится, как его срок придёт, а пока Одо и Отто в Бри будут дела улаживать, эльф будет тут работать, сам вызвался дескать за беспокойство отплатить.
— Эльф в хозяйстве скотина полезная! — заржал на это зять и тут же схлопотал за это от Примулы ложкой в лоб.
— Помощь — первая благодарность, — важно заявила она, едва заметно подмигнув эльфу. — Так ведь, мистер Глирдан?
— Совершенно верно, миссис Мохнопят, — ответил Маглор и широко улыбнулся.
Так и потекло. Руку его Примула перевязывала ежедневно, а чтобы никто не догадался — мало ли, Дейзи с Отто и разболтать могут — было сказано, что на ладони эльфа рана, не углубляясь в детали. Перчатки Маглору Примула вернула через день, посоветовав однако особо ими не светить, а то мало ли. Примула сама не понимала, зачем предложила ему пожить у них. Может, ожидала отказа, вернее, была уверена, не переупрямить ей Маглора. Как же, эльф в первые эпохи рождённый, а его хоббитянка погостить пригласила, да не на день, а на месяцы. Но сложилось всё как нельзя лучше. Примула сама от себя не ожидала, что будет относиться к эльфу, рядом с которым она словно одуванчик рядом с дубом вековым, почти как к ребёнку родному. Прав видать отец был, когда говорил, что Примула ту историю слишком близко восприняла. Жалела она Маглора или нет — сама понять не могла. Непривычное это чувство было, когда и восхищаешься, но и хочешь при том вздохнуть глубоко, головой покачать и спросить, что же он с жизнью своей сделал. Бывает такое, рассказывали ей и не раз, но по отношению к эльфу… Наверно никто во всём Средиземье не думает, что так бывает! Она и в Шир на праздник отъезжала, беспокоясь не столько за Дейзи, сколько за Маглора, что полезет к нему кто-нибудь. Какая ещё хоббитянка в родной Шир поедет, беспокоясь, что эльфу в её отсутствие навредят? Не доченьке родной, не дому, а эльфу, воину, из которого десятерых Примул выкроить можно! Дейзи-то дело знает хорошо, многие отмечали, та в мать пошла хваткой, а эти огромины… Вдруг начитается какой умник о страдающем менестреле и решит, что страдание достойно восхищений, или как там было в одной из книжиц Поппи?
