"Ты подскажи, наворожи, все мне, ромашка, расскажи" - несется из приемника черной правительственной машины этот голос другой реальности, и под серым весенним дождем наша правительственная машина снова летит к небоскребам Нового Арбата в сиянии ударов разноцветного неона, к огромному видео-экрану у станции метро, и столичные гейши останавливают нашу правительственную машину, они предполагают: господам сенаторам тоже надо отдохнуть после этих заседаний в Форуме и битв с наследниками культа не то Цезаря, не то Антония... И потом, через год, в странной пустоте весны, далекая телебашня в окне квартиры Его Высокопреосвященства предвещала очень многое, когда он приглашал поехать к президенту и сказать, что пора проявить решимость и распустил эту Палату Общин, что тащит страну в прошлое...
И тот серый дождь открывал предел сил любого человека: он может быть гением, шейхом, махатмой, святым, пророком, великим кормчим, нобелевским лауреатом, но изменить чашу греха целой страны он не сможет, если даже отдаст себя на распятие... Лучшее, что он может сделать - уйти на время из социума, стать "совершенным никто", "человеком в плаще". чтобы постепенно переосмыслить все свои представления о том, как же складывается история, и в чем предназначение человека.
"Чистый букет надежды - свадебные цветы..." - взрывалось слезами сердце милой певицы в стереоколонках правительственной машины, что шла с сиреной по осевой линии столичного проспекта, что позволяется только машинам правительства ...
А сегодня ты еще не знала, что будет в далеком мегаполисе, но не знал этого и сам, конечно же. Кто мог знать об этом? Лишь Тот, Кто Знает. Лишь Тот, Кто не забывает Своих детей, на какой бы планете и в какой бы жизни они не оказались под тучами, и как бы ни возвращались они, эти двое, сорвавших плод, к началу, сказав последние слова, и снова ни расходились по лужам, сказав последние слова, и снова возвращались к началу, конечно же, к началу, сказав последние слова, и снова возвращались, но не встречая уже друг друга в том месте Старого Города, где дождь, что упадет а них через несколько минут, еще летит к Земле, еще висит в воздухе остановившегося мгновения с теми звуками мелодии о плодах познания, что снова повторятся, но не с первых тактов, а с последних. И в этой многократности многократность всех планет и всех жизней, повторяющихся на одной точке дыхания, сознания и жизни. Лишь аналитическая формула гиперболы могла бы описать движение осознающей себя точки, бесконечно приближающейся к источнику мелодии о плодах, но бесконечно неспособной вплотную приблизиться к нему. Но та планета в той жизни еще не умела описывать боль в аналитических формулах, и оставалось описывать ее в формулах слов, приспособленных лишь к описанию осязаемых предметов - таковы были исходные условия существования на той планете в той жизни. Но разве можно было винить в этом Того, Кто не забывает Своих детей? Нет, конечно же. Или тебя, уже не способную согреть слезами этот падающий из воронки времени дождь? Оставалось винить только себя. Приговорившегося себя же к этому бесконечно повторявшемуся движению мимо луж. И мимо запахов свежей горячей пищи, последний раз витавших вокруг то ли в афинском Пирее, то ли в египетском Мемфисе, то ли над Курукшетрой, где Арджуна сражался с Бхишмой, и мимо этих вечно покачивающихся женских бедер, как и у Лесбии, Цинтии, Ливии, Микелины на Палатинской площади, или гейш Нихонго, или гетер Искандара, и мимо столь же резких выплесков смеха, как и при взятии Карфагена, штурме Ля Рошели и разрушении империи Цинь... Но дождь смывал и все это, и потоки похоти, чревоугодия и ненависти стекали в решетку мощеной улицы и утекали в Реку, а Река в Море, и Море испарялось и снова проливалось на меня и тебя тем же дождем. И ветер возвращался на круги своя, ибо так установил Тот, Кто не забывает Своих детей на всех планетах...
Глава 13
Сад
Падший ангел, сказала ты на прощание в тот день, где с мокрых крыш течет вода.
Падший ангел... Первородный грех... Генная память о потерянном Рая, о Небесном Лоне, откуда выпали сюда, на планету исправления, искупления...
И всю жизнь эта скрытая память о Небесном Отечестве не дает забыться среди наивных радостей людей-детей, давно о нем забывших, спящих с открытыми глазами и даже как бы вовсе не повинных в этом, ведь как может быть человеку вменено в вину то, что он не в состоянии осознать и ощутить как вину? Но и как может быть прощено то, что как своя вина даже не осознанно?
Небесное Отечество, куда стремлюсь вернуться всю свою жизнь, вначале бессознательно, а потом и осознанно, миры Любви и всепрощения, мудрости и созерцания, вечной жизни и вечной молодости.
Миры Вечных Радуг, Вечной Весны...
Вернуться туда, в миры Света, отсюда, с чужой этой планеты, где все силы людей только и уходят веками и веками лишь на защиту от голода, холода, врагов, продолжение рода и снова защиту от голода и вечную борьбу за существование в заколдованном круге бесцельного родового потока, и они называют "любовью" инстинкт слепого продолжения этого потока рождений и смертей, поедания пищи и жажды власти...
Вернуться туда с этой планеты, где даже мать и отец мои бесконечно далеки от меня и чужды мне по своим желаниям и намерениям, как и сам далек от них, и сколько бы ни пытался найти хоть с единственным человеком на этой планете хоть что-то общее, хоть какое-то единство - все напрасно... Гадкий утенок, выродок, мутант среди "людей", вот этих людей, вечно смеющихся под окнами каким-то животным смехом, намертво забывших в себе Образ и Подобие Творца Вселенной...
Разве что один только почитаемый за городского сумасшедшего гения, по прозвищу Шеф, понимает, о чем речь. Видимо, и он тоже сослан сюда на исправление за что-то.
"Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал"...
Вот и все, что осталось об этом в Книге Бытия.
Разве еще в каких-нибудь апокрифах, вроде "Книги Эноха"...
И неужели никто, ни один теперь на Земле не знает, не помнит, откуда мы? За что мы здесь? И как нам вернуться? Или как научиться жить здесь, но найти постоянную, прочную связь с теми мирами райских радуг? И тогда Земля для нас будет уже не Земля, не тюрьма?
