- Твои домашние будут волноваться?
- Нет, они знают - я иногда опаздываю и остаюсь здесь...
Вот ты все и решила. Конечно, не у подруг, а у этого неисправимого Орлова, но не вслух же ему это говорить. Он и сам все знает, иллюстрации откровенны до предела.
Время перейти в будущее...
Теперь слова уже ничего не значат, и в каждом твоем слове слышится: "Ты и я, я и ты, так было в мире всегда, так будет в мире всегда..."
На тебе сошелся клином белый свет.
Странная вещь... Человек вправе принять столько любви, сколько способен потерять не погибнув.
Иначе он никогда не сможет оторваться от этой любви, чтобы получить еще больше.
Тогда его развитие навсегда остановится. Тогда он перестанет быть человеком. Потому так тревожно мужчине с женщиной, женщине с мужчиной. Потому и становится так не по себе, когда уже знаешь, когда твое шестое чувство не ошибается -...
И мы идем как пьяные к предпоследнему ночному троллейбусу. Мы едем ко мне. Все решено.
"Я пьян от шторы в квадрате окна, от улиц, по которым прошла она"...
Будет то, что есть миллионы лет...
Но вот среди звезд улыбнулась мне ты.
В чем твоя тайна?
В непорочности земного. Любовь все искупает. Любовь дается Свыше. В Любви нет порочности. Любовь освящает любую сексуальность мужчины и женщины, вошедших в дух Любви. В Любви все дозволено.
Неописуемая диалектика вечного само-отречения любви - в сексуальности мужчина от женщины соглашается принять наслаждение только для того, чтобы:
1. Ей доставить радость от дарения себя мужчине;
2. Отдать ей обратно это наслаждение, преумноженное своим отказом от удовольствия для себя - духовный закон полностью соблюдается.
Но если нет Любви в отречении от наслаждений только для себя, а не для того, чтобы ими поделиться - есть просто похоть, просто блуд, и остается после него лишь ужасная пустота и стыд перед собой. И перед ней.
И наоборот. Всякая сдержанность - лишь ханжество и фарисейство, если она не в Любви и не от Любви.
Но у тебя со мной, милая, красивая, нежная, это иное - Любовь.
Любовь сама себе оправдание, сама себе закон.
Любовь - это Сама Мария, Сам Искупитель.
Как же тебе это передать, эту тайну Двух Начал Непорочности?
Когда женщина чувствует: это - отражение на Землю, на тебя и меня, Надмирного Брака Двух Начал Непорочности?
После этого ничего слишком человеческого уже нет.
Вот и началcя извечный ритуал женщины, вот больше и не осталось ничего... Ты мне говоришь так много нежнейших, потрясающе женственных слов, но никогда и никому их не открою. И все, что сейчас у нас с тобой в эту ночь, это наша с тобой тайна. Пусть она останется навсегда только для нас двоих, правда? Ведь у нас с тобой впереди так много лет.
И мы с тобой уже рядом...
И медленно плыли звезды за окном в ночном небе, и мир был спокоен словно Сфинкс, глядящий в пустыню.
Ничего нельзя сказать о женщине вообще.
Женщина стихии огня - ... валькирия, атакующая в полете.
Женщина стихии воздуха - ... эльф с прозрачными трепетными крыльями.
Женщина стихии воды - ... ундина, стихиаль шелестящих потоков.
Женщина стихии земли - ... глубинное погружение в плоть мира.
Но ни слова... Словно это столько раз уже было... у нас с тобой.
Но где это было? В каком краю, в каком столетьи? Как тебе объяснить эту способность перемещаться во времени, врожденную, да и развитую долгими медитациями?
Вот и сейчас, в эту ночь с тобой, первую и как будто тысячную, уже начинается это смещение времени и слияние двух любимых в одну - тебя и... Изольды.
Кто же из вас двоих отдает мне себя в дар сейчас?
Обе.
Она - через твое тело, ты - через ее душу.
И расскажу тебе свою балладу о Тристане, Изольде и рыцырях Света.
Позади - туман, впереди - туман я вижу, странно прозревая...
Трансформа флуктуирующего времени
Волны холодного моря бесконечны. Корабль медленно идет к берегам Британии. Двенадцатый век и двадцатый отличаются только местом цифры 2, все иное остается неизменным: в каждом столетии снова встречается женщина с золотыми волосами и в каждом столетии - холодные воды Балтики и вечного Рейна.
В двенадцатом веке Вагнера еще не было. Зачем нужна была бы такая музыка, когда это было самой жизнью, не нуждающейся в отражениях и трансформациях. Виртуальной реальности не надо было создавать.
Корабль идет сквозь вечные воды забвения и памяти. На борту снова эта женщина с золотыми волосами: "Ты рыцарь. И потому ты сможешь выпить этот яд в один миг со мной".
Северные женщины: время жить и время умирать.
Северные женщины: стальной синий огонь.
Северные женщины: вас забыть невозможно.
Северные женщины.
В двадцатом столетии начались теле-трансляции. Мы с тобой могли сидеть в этой далекой гиперборейской стране и смотреть по британскому broadcast этот смертельный танец несдающейся Северной Ирландии.
Это и прошибло твои слезы. Едва ли не впервые в твоей интернированной жизни.
Пространство и время здесь, в Гипорборее, обладали странным свойством переменной плотности, и часто приходилось продираться сквозь пространство так, что каждый его сантиметр давался едва выносимой болью, что же касается времени, то оно могло ускоряться или замедляться, становиться дискретным или кольцеобразным, хаотическим или безграничным, хроно-безмерным или останавливаться или становиться обратным в хроно-реверсе или захлестываться в хроно-петли или развязываться из петель-узлов и распрямляться в линию или ввинчиваться в спираль - и это чудо, это чудо, что мы с тобой, вопреки всякому здравому смыслу, были еще живы ...
"Еще любили мы,
А значит - были мы."
Сегодня новолуние.
"Будет то, что есть миллионы лет. Потому что быть не может в мире чего нет".
Германские женщины стоят французских.
- Да, - сказал рыцарь. - Да.
И это был последний бой Роланда.
Всю ночь стояла на башне замка королева. А в этом холодном море пылали корабли.
И слово "Тристан" на древне-британском означало "Печальная пора". И искусство, усвоенное с детства: править кораблем. Чему научил оруженосец погибшего короля Горвенал.
