- И ты перерождался?
- Сколько раз...
- Ты, наверное, все усложняешь.
"Valley of the Dolls" медленно плывет с магнитофона, "Долина кукол"... Видимо, это какая-то мечта многих и многих добродушных людей... Кукольный домик, где милая девочка, сама похожая на куколку, воспитывает со своим мальчиком их малышей, и все это лишь нежная и безобидная детская игра "во взрослых", в "больших".
Словно детство в 60-х годах: эта смешная и милая культура городского мещанства, в которой все тогда жили... И как это было похоже на какую-то повесть о Незнайке и его друзьях Пончике и Сиропчике, Торопыжке и Кнопочке, как все они все время ходят друг к другу в гости, угощают друг друга разным печеньем и вареньем, сочиняют стишки в альбомчиках, дарят подарки...
Милые и смешные люди-дети, они так учились взрослой жизни... учились друг друга любить...
Но сейчас этим уже не проживешь.
Ведь предстоит нечто неописуемо более прекрасное.
Глава 7
Я = Я
или поэма трансформированного времени
- Ты, наверное, все усложняешь, - прозвучало эхом. - Может быть, ты хотел бы рассечь скальпелем живую жизнь, пронумеровать, описать интегральными уравнениями... Может быть, ты - Сальери, и хочешь математически высчитать, почему цветок - красивый, а небо - голубое?
- Высчитать? Да я, напротив, всю жизнь живу принципом "sola fide", "одною верой". Сальери... А ты понимала когда-нибудь вот это его: "Нет правды на земле, но правды нет и выше"? А жить в абсурдном мире нельзя. Надо соединить веру и разум. Иначе - финиш.
- Ему потому весь мир казался абсурдным, что он никого не любил. И его, видимо, никто не любил.
Сто дождей будут падать на мир, сто ветров...
Тебя зовут Верой. Жить одной верой, одною Верой.
- Он любил искусство, а значит - весь мир.
- Нет, Орлов, ты просто гений... Стой. Сколько времени? Второй час? Мне пора. Я могу опоздать.
Это ли проблемы? Лишь набирать номер на телефоне.
- Можно вызвать такси? Прямо сейчас. В Солнечный. Жду.
- Но у меня нет денег, а еще и за вызов платить.
Достать из "дипломата" эту пачку банкнот, протянуть тебе.
- Бери, сколько надо.
- Ничего себе! Откуда у тебя столько?
- Ограбил нищих.
- Орлов, ты просто артист...
- Не обращай внимания. Бывает. Я циник.
- Вот как? Отчего же?
- Как-нибудь расскажу. А теперь - есть у нас еще одна минута на двоих...
Включить музыку, подойти к тебе, подать руку...
Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.
По-детски открытая и по-женски загадочная... И это сейчас, когда душе уже не надо никаких расслабляющих женских ласк! Милая девочка, где же ты раньше была?! Словно тебя и ждал тогда, в Белый День, а вовсе не Ирину Истомину... И не Эльвиру пять лет спустя...
- Ты веришь во что-нибудь?
- Верю? Да, Малыш, верю: все, что ни делается, все к лучшему.
Какая банальность, казалось бы... Но разве не так?
В этой простой фразе скрыта какая-то глубокая тайна твоей ничем не нарушаемой радости.
- Это тебе в подарок.
- Что это? "Андрей Орлов. "Иллюзион". Стихотворения". Надо же... Так вот откуда у тебя столько денег. Подпиши на память.
Напишу тебе на латинском, все равно ты его не знаешь:
"Amata nobis, quantum amabitur nulla".
- А что это значит?
- Потом как-нибудь скажу.
- Хочешь, я буду делать иллюстрации к твоим стихам?
- Конечно. Только я еще не знаю, в каком стиле ты рисуешь.
- Соедини вместе Сальвадора Дали и Обри Бердслея.
- Так ты и в цвете, и в черно-белой графике?
- Да. Постой, Орлов... Сколько времени?
Снова берешь мою руку с электронными часами как свою:
- Бежим!
Вот мы и в прихожей.
- Где тебя найти в твоем огромном политехническом?
- У тебя есть записная книжка? Давай.
Достаешь из сумочки авторучку, ровные красивые буквы бегут по листу строка за строкой.
Застегиваешься. Достаешь помаду. Красишь губы, глядя в зеркало...
Смотрю на твое отражение и не вижу самого себя. Ведь я должен отражаться рядом с тобой. Да может ли быть вдруг...
Перехватываешь в зеркале мой взгляд, замираешь на миг:
- Ты так смотришь на меня, Орлов... Поцеловать меня хочешь?
- Да.
Стоп. Есть еще одна минута на двоих. Надо сказать последнюю правду.
- Ты знаешь, я женат.
- Ваше величество, по этому дому видно, что если вы и женаты, то ваша жена не бывала здесь страшно долго, так долго, что вы почти забыли о ней. Но вам совсем не надо расставаться с ней ради другой женщины, если вы не хотите этого.
Вот теперь это зеркало отражает и меня, и зазеркальные руки Верочки вдруг ложатся на плечи Орлову и сплетаются у него на шее. Какая-то пружина разжалась и бросила нас навстречу друг другу... и лицо... твое лицо... вот оно - ближе, ближе, еще ближе...
Что это? Поцелуй. Когда же последний раз так трясло, словно под током, при таком легчайшем прикосновении к женщине...
Поздно... Дожди рекою стали...
Поздно... Давно вернулись стаи в гнезда...
Зачем ты пришла, скажи...
Ты, сводящая с ума, дана мне в испытание. И смысл его еще не понятен. Но Шеф предупреждал об испытаниях, предупреждал... Время теорий закончилось.
В открытую форточку долетает сигнал такси. Мы на ходу одеваемся и убегаем... но вдруг возвращаюсь - нет, к себе как постороннему - Орлов возвращается, мелькая в зеркале.
Сколько уже смеха и слез довелось повидать этим зеркалам.
Остается лишь расстегнуть пальто, бросить шарф...
Нет, надо разорвать все прямо сейчас, пока еще не поздно, пока еще сможем забыть друг друга...
Слушай, может быть, потому мне надо расстаться с тобой, фотомодель, чтобы не влетать в амбиции: "если такая женщина со мной, то я лучше многих, лучше большинства"...
Слышен звук твоих шагов. Зачем тут метаться по комнате, исчезнуть все равно некуда. Только упасть в кресло.
Вот уже ты и вбегаешь ко мне.
- Ну и шуточки! Что с тобой?
Молчание. Ты садишься на пол. Смотришь нежданно задумчиво и вдруг говоришь:
- Без тебя мне будет грустно.
Снова сигнал такси долетает в открытую форточку.
Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.
Таких странных, слегка печальных, нежных слов никто из женщин и никогда еще не говорил... И никогда уже не скажет. Это последний шанс. Конечно, последний шанс.
