– Да, вроде время уже, десять почти. Тебе чего надо? – спрашиваю устало.

– Вот какое дело, у меня мопед в ремонте.

– Тебя подбросить? Если по пути могу, а так – на такси доберешься, не маленький.

– Не меня… Марту.

– Чего? Эту, утреннюю, с бровями?

Которую целовал как ополоумевший от гормонов подросток… Ни за что. Это плохая идея, ехать в машине с девчонкой, которая возбудила утром, которую не мог весь день из башки выкинуть как ни старался. Мне даже имя ее запоминать не хочется. И вообще говорить о ней. Думал лимит наших встреч на один конкретный день исчерпан. И завтра, пока она сниматься будет, принял решение на работе не появляться. Проведу время с Лидой, начну прямо сейчас, к ней направляюсь.

– Марта ногу подвернула, – вздыхает Артем. – Еле выдержала фотосессию. Нога распухла, болит. Ей бы к врачу…

– Так вызови скорую.

– Пытался. Не едут. Сказали вызывать такси, не экстренно же, вывих… Она отработала весь день, так что думаю ничего страшного. Просто больно ей. Не доберется сама.

– Такси вызови.

– Да, я думал об этом… Если ты не можешь, вызову. Хотел сам проводить на такси до дома, но у меня встреча, с заказчиком. Между прочим, очень денежным. В дорогом ресторане, мне бы переодеться успеть и принять душ. Короче все не вовремя. Но знаешь, Марта чудо. На фотографиях получается… чисто ангел, серьезно. Заворожила всех. Фотограф в астрале. Он ей уже еще два контракта предложил.

– Вот пусть он ее и везет.

– Он уже уехал… Марс, слушай, это удача. Такая девочка… И нетронутая. Она нас на поверхность вытолкнет… Я прямо чую, целую гору бабла нам принесет. Нельзя ее из рук выпускать, понимаешь? Надо контракт с ней подписывать…

– Мне и на глубине неплохо, усмехаюсь. А контракты – сам знаешь, это к Рощину. Не моя проблема.

– Упустим девочку, ни за что себе не прощу, – бормочет Темыч. Упертый баран, от него так просто не отделаешься. И вопреки своим планам, соглашаюсь отвезти метальщицу обуви домой.

Девчонка прихрамывая выходит на крыльцо, но на лице лучезарная улыбка – для Артема, что-то оживленно втолковывающего ей. А я бешусь, что так внимательно слушает, на меня – ни взгляда. И тут наконец замечает… Сразу совершенно другое лицо, замкнутое, хмурое. Она успела умыться, сногсшибательная красотка с обложки исчезла, вернулась строптивая хулиганка, что бросила мне в окно свою обувь, а потом сражалась как бешеная, пинаясь ногами. А потом подарила поцелуй, до того сладкий и нежный что до сих пор от воспоминания сводит челюсть. От желания повторить. Попробовать, чтобы понять, правда она такая сладкая, или то было лишь наваждение, порожденное не пойми чем.

Марта смотрит непонимающе на Артема, а он – на меня.

– И что встала? – спрашиваю равнодушным голосом. – Запрыгивай.

– Спасибо… не стоит, – щеки розовеют, черт, она что, про поцелуй вспомнила? Боится меня? Стесняется? Да бл*дь, нелегкая нам предстоит поездочка.

– Я тороплюсь, – рявкаю еще грубее. – Долго телиться будешь?

– Давай Марта, – суетится Артем, берет девочку за руку. – Он не кусается, только с виду ужасно грубый. Скажи ему адрес, он довезет… Хороший водитель, выспись, крошка. Завтра самый важный день и ты нам красивая нужна.

– Точно не надо в больницу? – не удерживаюсь от вопроса, глядя как кривится лицо Марты, когда на сидение залезает. Машина высокая, юбка задирается. Смотрю на длиннющие ноги и сразу становится тесно в паху. Кстати, откуда опять новые шмотки? На девчонке простая серая футболка и черная джинсовая юбка.

– Третий раз за день имидж меняешь, – не удерживаюсь от шпильки.

– Мои вещи не высохли… Катя одолжила свои… – смущенно отвечает девочка. – В больницу не надо. До моего дома отсюда недалеко… пять остановок на автобусе… можно даже пешком дойти…

Понятно почему юбка ей настолько коротка, Катька ниже на целую голову. Значит до ее дома недалеко совсем, минут пятнадцать. Не так уж много времени отнимет Марта. Интересно, почему мне это не нравится? Я что, бл*дь, хотел ее пару часов везти? Мне такое нахер не уперлось. Снова злюсь на себя. И на нее, хоть ни при чем совсем. Бесит, что цепляет. Что отвлекают ноги голые.

Поэтому веду молча, не хочется больше ни под*бывать, ни узнавать что-либо о ней. Марта тоже молчит, все юбку натягивает пониже, чем только привлекает чертово внимание к своим ногам. И в окно пялится, старательно меня игнорируя. Только когда подъезжаем оживляется:

– Ой, можно здесь остановить?

– Это твой дом? – девчонка на какие-то развалины за покосившимся забором указала, полусгоревшие-полусгнившие. Не может быть, чтобы тут жила.

– Нет… я на соседней улице живу… Но не хочу… чтобы мачеха видела. Извините… я не вас стесняюсь, просто она… допытываться будет.

– Мне насрать кого ты там стесняешься. У тебя нога болит.

– Допрыгаю.

Девчонка распахивает дверь и слишком поспешно вылезает, вскрикнув от боли – видимо на больную ногу опустилась. Дурочка.

Вылезаю и обхожу машину. Сидит на земле, всхлипывает.

Наклоняюсь к ней, отшатывается.

– Пожалуйста! Только не на плечо!

Поневоле улыбаюсь. Вспоминаю как тащил ее сегодня в свой кабинет, аки зверь дикий в зубах несущий добычу. Забавен ее страх. И трогателен. Еще и с мачехой живет. Настоящая Золушка.

– Хорошо, как скажешь. Давай руку.

Марта доверчиво протягивает мне свою ладошку, помогаю ей подняться. Какое-то время просто поддерживаю под руку, идем по частной улочке, даже асфальта нет, дорога неровная, девушке тяжело идти… Поэтому после очередного приглушенного «ох», хватаю строптивицу на руки, прижимаю к груди и несу вперед. Она легкая как пушинка и пахнет все так же сладко, как я запомнил. Черт, разве после десяти часов съемок она не должна пахнуть потом?

– Пожалуйста, не надо, – слабо сопротивляется Марта.

– Заткнись. Говори где твой дом. Я устал как черт, у меня свои планы и ты меня достала.

Марта замолкает, закусывает губу, а я себя подонком чувствую. Снова нагрубил, зачем – совершенно непонятно. Но не могу спокойно реагировать на нее, вот и бешусь.

– Три дома осталось, поставьте пожалуйста, – тихо просит девушка. – Не хочу, чтобы дома вас увидели…

– Твоя мачеха такая строгая? Не разрешает с мужчинами общаться?

– Не знаю… не говорила с ней никогда об этом. И сейчас начинать не хочется.

Черт, я дебил. Она ведь ребенок совсем, а я забыл… После поцелуя, совсем не детского. После того как на съемке ее увидел, при макияже и в красивом платье она уже не напоминала Лолиту. Но сейчас… этот невинный смущенный голос, страх перед родительницей, все говорило о том, что девочка невинна. А я тут от похоти дохну, козел старый.

Но не могу отпустить. Не хочу, чтобы ковыляла через боль, стоит только подумать об этом становится тошно.

– Не ссы. Поговорю с твоей мачехой и все ей объясню…

– Нет! Пожалуйста!

И как назло, будто мало мне глупого спора – начинает звонить мобильный. Он в заднем кармане джинсов, отвечать не хочется, да и возможности нет – тогда придется поставить Марту на землю, как она того и хотела. Но меня это не устраивает, твердо решил донести до самой двери и с рук на руки передать родичам, иначе завтра Темыч своим нудежом меня достанет. А, да, завтра я не приду, ну так он злопамятный хрен, и способен месяц мне припоминать потерю модели, что так запала в его больную голову.

А телефон тем временем не унимается, мелодия начинает подбешивать, хотя сам выбрал эту песню – самое то для такой черной души как моя – Bad Wolves "Zombie":

In your head, in your head, they are fighting

With their tanks, and their bombs

And their bombs, and their drones

In your head, in your head, they are crying