К осени 1942 года, когда немец подошел к Сталинграду, был издан приказ, где предписывалось создавать на фронтах подразделения контрразведки для выявления в прифронтовой полосе предателей, дезертиров, агентов вражеской разведки и их пособников. По сути, начала создаваться фронтовая контрразведка. Немец пер напролом, занял Минск, Киев и подходил к Сталинграду. Катастрофически не хватало кадровых разведчиков. Тогда начальник Управления Особых отделов НКВД СССР Меркулов с заместителем начальника 1-го Разведывательного управления НКГБ СССР Судоплатовым (позже он стал преподавать в Школе особого назначения НКВД), обратились к Берии с предложением, выпустить из тюрем бывших сотрудников разведки и госбезопасности, которые были уволены или находились в заключении. Лаврентий Берия, помявшись для порядка, дал согласие. Многие бывшие разведчики, находящиеся в заключении, начали сами писать заявления с просьбой вернуть их в строй, так как решили, что лучше смерть на фронте, чем медленно сходить с ума в этих нечеловеческих условиях. Написал такое заявление и Шульга, и забыл об этом, суровая реальность Колымы, начисто выбивала все надежды, прошло три месяца, никто его не вызывал, и он уже смирился со своей участью и стиснув зубы вкалывал на лесоповале. Усиленная пайка хлеба, была платой за этот стахановский труд. И вдруг, вечером, когда, вымотавшись до предела, Шульга хотел без сил, грохнуться на нары в бараке прозвучала его фамилия. – Шульга, зека Шульга, есть такой? Сосед по нарам Володя Назаров толкает в бок, – Санек, кажется, тебя вертухай кличет, вон как разоряется! Шульга вскинул голову и прислушался, да, это наверно это его, так как он за время своего ареста ни разу не встречал своих однофамильцев. Володя, бывший бригадир МТС, был тихим и не конфликтным парнем, любил слушать, темными промерзшими вечерами рассказы начитанного Шульги и немудрено, что они сдружились. Три года назад Владимир на одном из сельских собраний, критикуя начальство из района необдуманно выпалил, что люди никогда не выполнят эту драконовскую норму и падают уже без сил, а в районе начальство в теплых кабинетах сидит и раздает директивы. Его обвинителям показалось, что при этом он грозил пальцем, глядя на портрет вождя. Ему дали 6 лет лагерей с последующим поражением в правах на два года. Шульга подивился его приговору, но промолчал. Вообще лагерь научил его поменьше болтать и больше слушать.

– Я Шульга, кому понадобилось мое бренное тело? В бараке прекратился гомон, все притихли, этот контингент довольно подозрительно относилась к зекам, которыми интересуется администрация лагеря. Стукачей и сексотов в этой среде не любили и относились к ним враждебно.

– Шульга, срочно явиться к начальнику спецчасти! – Бегом, бегом разведчик, дождался, там тебя ждет сюрприз! Делать нечего, надо идти, не хочется за неповиновение оказаться в карцере без еды. Он поднялся, намотал онучи, надел валенки, плотнее запахнул бушлат и поплелся на вахту.

– Александр? – попридержал его Назаров за рукав, – Ты больше ничего не натворил? В спецчасть просто так не вызывают или довесок к сроку или пересмотр дела.

– Нет, Володя, я чту уголовный кодекс и ничем противозаконным не занимался! Солдат с автоматом, сверил номер на бушлате Шульги со своим списком и открыл дверь в добротное деревянное здание администрации лагеря. Шульга отряхнул валенки от снега и пошел искать двери спецчасти, до этого он ни разу не был в этом заведении, здесь было тепло, пахло овчиной, едой и гуталином. Перед дверью остановился, по заведенной привычке, поправил робу, жиденькую шапку и постучал.

– Войдите! – За столом сидела миловидная женщина в чине капитана, лет сорока и пила чай,

– Кто таков? Представьтесь!

– Заключенный Шульга, ст. 58.п.1, осужден к 8 годам лишения свободы, по вашему приказанию прибыл!

– О, произнесла женщина, – Сразу видно военную косточку, присаживайся, вот бумага – читайте! Шульга вчитывался, вдруг сердце бешено забилось и медленно стало опускаться в ноги. Согласно постановлению Совета народных комиссаров СССР и Приказу генерального комиссара государственной безопасности СССР Л.П. Берии, вы Шульга Александр Николаевич, 1916 года рождения, осужденный по ст. 58.п.1 к 8 годам лишения свободы, освобождаетесь от отбывания оставшегося срока наказания и переводитесь в резерв НКВД СССР! Вы полностью восстановлены в правах, вам вернут все награды и воинское звание.

– Вам, Шульга Александр Николаевич, следует явиться через 15 дней в Ленинград на Фонтанку, деньги на питание, предписание и личные документы получите сейчас же и через час вас отвезет грузовик на станцию. Вы переводитесь в резерв НКВД. Ноги не держали, пришлось облокотиться на стол. Предательски задрожал голос он заикаясь спросил, – Вы это серьезно гражданин капитан?

– Товарищ Шульга, – рассердилась начальник спецчасти, – Ого… уже товарищ – хороший признак! – пронеслось в голове Шульги, – Такими вещами не шутят, я не хочу оказаться на вашем месте! Шульга попятился, – Можно пойти собраться? – Нет! Во избежание ненужных расспросов, вас уже отсюда не выпустят! Ваши личные вещи вам принесут на вахту!

Шульга, ощущая слабость в ногах, вышел в коридор, земля стала уходить из-под ног, он обессиленный устало прислонился к стене. Дыхание сперло, предательский комок подкатил к горлу. Неужели весь этот зловещий ад закончился? Что значит в резерве? Что же меня ждет впереди?

А начиналось все очень красиво и обещающе! Родился Сашка Шульга в Киеве 3 октября 1916 года в семье обрусевшего немца и русской учительницы немецкого языка. Он с самого детства словно имел шило в одном месте: нигде и никогда больше пяти минут не мог спокойно усидеть, вечно куда-то бежал, постоянно падал, разбивал коленки и набивал шишки, встревал в приключения и влипал в неприятные истории. А историй этих было великое множество. Никто его не мог остановить, ни школа, ни учителя, ни тем более его родители. Шульга был молод и горяч. Мозги были, но они еще, в этом возрасте спали и ждали своего часа. Адреналин, своим действием, забивал все разумные доводы. В семье между собой редко говорили по-русски, но только тогда, когда не было у них русскоязычных гостей, ближе к 1933 году все стали относиться к немцам с некоторым подозрением, что не мудрено, события в Европе настораживали и пугали своей непредсказуемостью. К власти в Германии пришел Адольф Гитлер. Шульга окончил с отличием школу и с выбором профессии, колебаний не испытывал, он твердо решил стать военным. Но были проблемы с пресловутой пятой графой. Детей немцев, евреев, поляков, чехов не рекомендовалось брать на учебу в ведущие военные училища, считали их политически неблагонадежными. Вот и его мечте не суждено было сбыться. Когда Шульга сдал на отлично вступительные экзамены в Киевское военное училище, ему в мягкой форме, но настоятельно, рекомендовали не поступать в это училище, во избежание проблем в будущем. Разругавшись с приемной комиссией, он выскочил в коридор и с силой саданул дверью так, что задрожали стекла. Прижавшись лбом к оконному стеклу в коридоре, он беззвучно разрыдался. Все бессонные ночи, все дни, которые он провел за зубрежкой экзаменов, военного устава, пошли прахом. Это был удар ниже пояса. У соседнего окна расположился крепкий, чуть выше среднего роста, мужчина лет тридцати и тоже смотрел в окно, где под песни, на плацу военного училища, курсанты отрабатывали шагистику. Вдруг, он повернулся к Шульге и по-немецки обратился к Шульге,

– Что камрад, выперли с треском? По пятому пункту? Мне это дело знакомо! Сам был из неблагонадежных! Шульга, с досадой довольно резко ответил, – А вам какое дело? Вы кто такой?

– Да в общем никакого, но знаю, кто ты и кем хочешь стать!

– Это к вам не имеет ни малейшего отношения!

– Ошибаешься, порой люди в своей жизни, делают непростительные ошибки, за которые потом расплачиваются всю оставшуюся жизнь. Я из тех, кто помогает, а порой наоборот, усугубляет положение этих людей в нашем обществе. Кто ты будешь, став военным офицером? Скажу откровенно – пушечным мясом! В современной войне ты не проживешь и трех дней! Знаю, знаю, что ты мне хочешь сказать, мол, геройская смерть, это, как говорят, и на миру красна, но на войне частенько случается, что больше толку бывает от живых! Знаешь Александр Николаевич, никогда не позволяй правде стоять у истоков красивой истории. Ты понимаешь, о чем я? – Не совсем!