После ужина я не рискнул оставлять Полумну и Гарри без присмотра и соорудил небольшую палатку из ткани, что привёз в стаю. И три спальных мешка. Да и проговорить надо было с провидицей наедине, не зря же она медитировала целых полчаса, наверняка что-то узнала. Дождавшись, когда уставший от впечатлений мальчик уснёт, я напрямую спросил девушку, что она узнала.

— Гарри, когда ты умер, там, в лесу, открылся канал в прошлое, в которое ты мог вернуться, если бы не захотел возвращаться в своё время. Но ты вернулся обратно, а канал был уже открыт. Изменилось многое, не только дата твоего рождения. Ты там не избранный, твои родители не погибли, они, как родители Невилла, сошли с ума от пыток. А родители Невилла — погибли, как твои. И Невилл в том времени — Мальчик-который-выжил. Это произошло, потому что, подсознательно, ты этого хотел.

— Я не хотел, чтобы Невилл… — Я замолчал. Ведь надо быть честным, хотя бы перед собой. Хотел ведь поменяться судьбами с кем-нибудь. А Невилл был первой кандидатурой. — А как так получилось, что Гарри попал в наше время?

— Он просил помощи, и ему ответили. Гарри, как ты до сих пор не поймёшь? Не мы правим своей жизнью, это нам только кажется, что мы всё решаем и делаем сами. Всё предопределено Высшими силами. Нам не дано их понять. Так что остаётся принимать то, что они нам дают, и правильно распоряжаться этим.

— Малыш не вернётся в своё время?

— Теперь нет. Если бы ты не нашёл его и ему угрожала бы смертельная опасность, он опять вернулся бы в тот канал, и его жизнь началась бы сначала, но уже с учётом его желаний…

========== Часть 7 ==========

Полночи мы проговорили с Полумной. Вернее, говорил я, а она молча слушала меня и ни разу не перебила. Только смотрела своим невозможно умным и всепонимающим взглядом, лишь изредка, на самых острых моментах моей импровизированной исповеди, нежно касаясь моей руки своей ладонью. Какими бы ни были доверительными отношения у нас с друзьями, но я ещё никому не рассказывал всей правды о себе и своей жизни. Даже Гермионе, а уж она-то, казалось, знает обо мне больше, чем я сам. Пережив за несколько часов заново свою жизнь и наконец-то отпустив от себя обиды, унижения, горечь разочарования, страх и тоску по погибшим из-за меня людям, я отдался лёгкой дрёме почти перед рассветом, успокоившись словами провидицы:

— Гарри, не надо казнить себя из-за гибели людей. Это не твоя вина. Они погибли не ИЗ-ЗА тебя, а РАДИ тебя и всех нас. Так же, как это сделал ты, когда пошёл навстречу своей смерти, даже не раздумывая о том, что может ожидать тебя дальше. Мы все благодарны тебе, что на том вокзале ты принял решение вернуться к нам. Мы даже представить себе не можем, как бы мы жили дальше без тебя. Мы с Невиллом об этом не раз говорили, и никто из нас не уверен, смогли бы мы сделать то же самое.

Разбудили меня чьи-то сопение и всхлипывания. Я приоткрыл глаза. Рядом со мной, свернувшись в клубочек, как котёнок, лежал маленький испуганный второй Я. Он плакал, закрывая рот и нос руками, и из-за этого его всхлипывания звучали глухо и надрывно.

— Эй, Малыш, ты чего? — притянул я к себе мальчика. — Ты что плачешь? Испугался чего-то? — Он прижался ко мне лицом и теперь уже зарыдал открыто. — Ну, ну. Успокойся. Всё плохое осталось далеко. В другой жизни. А здесь тебя никто никогда не обидит. Ведь у тебя теперь есть старший брат, который всегда заступится и защитит тебя. — Я, успокаивая, гладил его по худенькой спине, прощупывая пальцами сквозь тонкую кожу его позвоночник и рёбра. О, Мерлин, какой же я был тощий!

— Гарри, — всё ещё шмыгая носом, но уже перестав плакать, уткнувшись мне куда-то в плечо, произнёс он, — прости меня. Я не хотел подслушивать, но так получилось. Мне было интересно. — Я чертыхнулся про себя. Опять эта моя безалаберность! Надо было поставить чары приватности. А с другой стороны…

— Ничего страшного, Малыш, — вздохнув, ответил я, — нам всё равно пришлось бы поговорить обо всём. И это даже хорошо, что ты сам всё услышал.

— Гарри, я здесь чужой? В этом мире?

— Чужой? Что ты такое выдумываешь? Как ты можешь быть чужим, если ты — это Я, а я — это ТЫ?

— А ты правда умирал?

— Было дело, — хмыкнул я, — мы с тобой обо всём подробно поговорим. А теперь засыпай. Всю ночь, поди, не спал, — проворчал я, запутывая его в трансформированное из спальника одеяло.

— Ещё один вопрос, можно? — неуверенно спросил он.

— Ну, давай. Только один. А то мы разбудим Полумну, а она, когда не выспится, очень капризная бывает.

— Неправда, тётя Луна хорошая, — хихикнул Малыш.

— Угу, очень хорошая, — подтвердил я, — но это не значит, что мы можем бессовестно разбудить её. Так ведь?

— Да, — кивком согласился он со мной.

— Давай свой вопрос.

— Гарри, а кто эти люди?

— Оборотни. Это люди, которые в полнолуние превращаются в волков.

— Я знаю, кто такие оборотни. Видел по телевизору. Дадли любит смотреть ужастики. Но я думал, что это всё выдумки. Сказки.

— Выдумки. Сказки. А мы и живём в сказке, в ужасной сказке. Но не переживай, теперь у тебя всё будет хорошо.

— А у тебя?

— И у меня. Теперь у всех нас всё будет просто замечательно. Вот только найду вредного Малфоя, и всё будет хорошо.

— Если он вредный, зачем его искать? — сквозь сон проговорил Малыш.

— Вот и я думаю. Зачем?

Мальчик, согревшись под одеялом и успокоившись в моих объятиях, уже сопел во всю. А я лежал на спине и думал. А действительно — зачем мне искать этого вредного и непредсказуемого идиота? Если он не оборотень, а анимаг, то какого чёрта он сам попёрся к Сивому, да ещё и жил в его стае столько лет? Что его там держало? Или он считал, что лучше прятаться от Азкабана с такими зверями, как оборотни Сивого, чем развлекать своим присутствием дементоров? Но дементоров в Азкабане давно уже нет. Не может Малфой про это не знать. Да и не факт, что его бы вообще обвинили. Не таким уж злодеем он был. Наказали бы, чтоб не повадно было, но в Азкабан… Да я сам бы не позволил засунуть Его Заносчивость в тюрьму. Всех слизеринцев освободили в зале суда, и они сейчас неплохо живут. Не так, конечно, как раньше, но живы и здоровы. Может, плюнуть на всё к дракловой матери, забрать маленького Гарри и вернуться домой? Никуда Бруствер не денется, подпишет мне разрешение на усыновление Алекса и даже спрашивать не будет, откуда у меня ребёнок. А Малфой пусть шляется по лесам и дальше, если это ему так нравится… Но моя гриффиндорская сущность не позволяла мне оставить в беде того, кто просил меня о помощи. Разозлившись на чёртова слизеринского придурка, я тяжело вздохнул и закрыл глаза, решив ещё немного поспать. Да и Полумна буркнула сквозь сон:

— Гарри, прекрати пыхтеть. Ты слишком громко думаешь. Твои мозгошмыги мешают мне спать.

В следующий раз я проснулся от какой-то возни снаружи. Осторожно отодвинув от себя Гарри, я высунул голову на улицу. Около палатки стоял Гор и стучал ногой по деревянному креплению.

— Вставай, соня, — ухмыльнувшись, сказал он, — надо идти, если ты хочешь застать Беса вменяемым. К обеду он будет никакой.

Я кивнул ему и, нырнув обратно в тепло, потихоньку разбудил подругу.

— Что, Гарри, пора идти? — открывая глаза, спросила сонная девушка.

— Нет, Луна, ты на этот раз останешься здесь с маленьким Гарри. А то он проснётся и может испугаться, что мы бросили его. Я пойду один с Гором. Не беспокойся, я буду очень осторожен. Не могу же я оставить вас здесь одних. И, Полумна, Гарри слышал всё, о чём мы говорили с тобой ночью. Если тебе не трудно, объясни ему, что происходило в нашем мире. Я знаю, только ты можешь всё рассказать так, что это будет звучать просто как сказка. Страшная, но сказка.

— Хорошо, Гарри. Я уверена, что ты сегодня узнаешь много интересного. — Она подкатилась к Малышу и обняла его, прижимая к себе. — Иди, а мы ещё поспим.

Я неохотно выполз в предутреннюю прохладу и зябко передёрнул плечами. На мне были надеты только одни штаны. Гор насмешливо смотрел, как я, подпрыгивая, чтобы согреться, побежал за кусты, облегчиться. Когда я вышел, завязывая на поясе верёвку, удерживающую штаны вместо резинки, Гор кинул мне рубаху.