– Где твои воспоминания?

– Там, откуда им никогда не выбраться.

– Зачем?

– Так будет лучше.

– Для кого?

– Я не знаю, знаю только, что так лучше… Кто ты?

– Я тот, кто здесь с тобой.

– Мне знаком твой голос…

– Я знаю… Он там же, где воспоминания…

– Этот дом…

Она стояла посреди большого холла, зная: если обернётся, за спиной будет дверь. Ей хотелось убежать, но она не могла. Она слышала этот голос. Он звал её.

Один шаг в сумраке комнаты глухим эхом потревожил спящее лоно дома. Окружающая обстановка – этот ночник на столе-раскладушке, этот телефон с круговым циферблатом. Всё так знакомо.

– Я здесь с тобой, – снова она услышала голос, доносившийся со второго этажа двухэтажного ветхого частного дома.

В трансе Ева пошла на звук. Она преодолела холл, завернула за угол и увидела маленькую лестницу, ведущую на второй этаж.

– Я здесь с тобой, – неумолимо продолжал звать голос.

Девушка поднялась и осмотрелась. Что-то промелькнуло в коридоре второго этажа. Раздался странный звук, словно маленькие босые ножки стучали по холодному ламинированному полу. Из дальней комнаты доносился смех.

Не отдавая себе отчёта в своих действиях, находясь под властью невидимых сил, Ева подошла к закрытой комнате. Всё внутри неё сжималось, воля сопротивлялась, но она открыла дверь и сделала шаг в неизвестность. Мрак ночи расступился, открывая взору нечто поистине страшное.

В комнате находилась она. «Неизвестная», абсолютно нагая, стояла вся в крови посередине спальни. В её животе зияла огромная дыра, её раны кровоточили. В немом молчании она тянула свои испачканные землёй и кровью руки.

Не в силах оторвать взгляда от «Неизвестной», всё ещё находясь в оцепенении, девушка краем глаза заметила что-то ещё. Мимолетное движение, еле различимый шорох. В комнате был кто-то ещё.

Из тени дальнего угла комнаты медленно приближалась невысокая фигура.

Абсолютная тишина, минута ожидания.

Ева не шевелилась, боясь, что от малейшего движения это нечто набросится на неё. Она ждала до тех пор, пока бледные, пробивающиеся сквозь занавешенные окна лучи луны не осветили лицо этой искорёженной фигуры. С ужасом в глазах Тайнова отшатнулась, она бы закричала, если бы смогла дышать. Как персонаж из фильма ужасов, существо передвигалось на руках, волоча по полу верхнюю часть своего окровавленного тела.

Теперь Ева видела, теперь она понимала, что на неё смотрит «Георгин». Эта девушка пыталась говорить, но из разорванного рта доносились только хриплые звуки искорёженной гортани.

Тайнова попятилась, но призрачные руки не отпускали! Не отпускали до тех пор, пока в голове не появились голоса. Голоса, которые разрывали всё её существо. Голоса, которые она была не в силах остановить:

– Останови его! Будут ещё!

– Ты должна помочь! Останови его!

Ева открыла глаза.

Будильник на телефоне. Сумрачное утро.

Взглянув на часы, Тайнова поняла, что спала всего час. Ночные кошмары и отсутствие нормального сна никак не помогали ей справиться с нарастающей болезнью. Нужно было собираться.

Ночью она всё же позвонила Астову, и он вяло согласился, что дело вышло из-под контроля. Поэтому сегодня в девять часов утра в следственном комитете в кабинете самого Астова собирались следователи, чтобы вершить судьбу города.

Усилием воли Тайнова зашла в ванную комнату.

Зеркала не врут, они никогда не врут. И сейчас своим безмолвным отражением зеркало показывало всё: красные опухшие глаза, бледное осунувшееся от болезни лицо, нервный тик и впавшие щёки. Ева больше походила на пациента психиатрической больницы, чем на человека, готового взять сложное дело.

«С этим нужно что-то делать, – рассматривая своё отражение, сокрушалась Тайнова. – У меня и так не лучшая репутация среди «мужей» комитета, но сегодня если я буду выглядеть так, то дело мне точно не отдадут. Какие у нас есть варианты?»

А варианты были настолько малы, насколько малы шансы вылечиться за три часа. Тайнова достала из аптечки все имеющиеся у неё лекарства: капли в глаза, в нос, антибиотики, жаропонижающие, болеутоляющие. Приняв все лекарства сразу, Ева запила их двумя литрами воды и чаем. Всё это помогло немного исправить внешний вид, но не внутреннюю боль, но Тайнова была готова к бою.

***

– По вам часы можно сверять, Ева Александровна, – со злорадной усмешкой произнёс Громов, когда она входила в кабинет начальника следственного управления.

Про себя Тайнова отметила, что никаких перемен в облике Громова не произошло: блестящая лысина, желейный второй подбородок – всё было на месте.

– А вы все пришли раньше, как я посмотрю. Надеюсь, не для того, чтобы успеть обсудить меня.

– Это вышло совершенно случайно, Ева Александровна. Присаживайтесь, – вмешался в диалог Астов. – Не стоит с порога нападать на коллег.

– Кто-то умный давно заметил, что лучшая защита – это нападение, – натянув формальную улыбку, произнесла Ева. – Приветствую вас, господа. Все присутствующие уже ознакомились с некоторыми деталями дела, ради которого мы собрались?

Все синхронно кивнули.

Ещё только войдя в кабинет, Ева неприятно удивилась присутствию трёх нежданных так называемых коллег: первый – помощник Астова, Юдин Анатолий Анатольевич. Не самая приятная личность. Изворотливый, ушлый, скользкий человек, но, чего нельзя было отрицать, энергичный и очень сообразительный. Внешне он походил на ужа и одновременно на деятеля финансовой сферы конца девятнадцатого века – это из-за круглых очков, больше похожих на пенсне.

Второй персонаж – старший следователь Адмиралтейского района города Панин Максим Олегович. Вот его-то Ева хотела здесь видеть меньше всего. Он всегда казался ей слишком высокомерным, хотя другие, не замечая этого качества, считали его уверенным в себе, харизматичным и дипломатичным человеком. В свои сорок лет он выглядел весьма хорошо: подтянутый крепкий мужчина среднего роста. Его волосы жгуче-чёрного цвета без намёка на седину (хотя Тайнова была уверена, что он их красит) всегда безупречно уложены. Астов часто в неофициальных беседах с Евой говорил: «Твой талант скрестить с дипломатией и хладнокровием Панина, то ты таких успехов добилась бы уже!» В целом Максим Олегович слыл хорошим следователем, в его багаже немало громких раскрытых дел, но что-то неуловимое в этом человеке подсказывало Еве, что эти дела раскрывались не ради «торжества справедливости и закона», а ради «торжества Панина», ради хвалебных статей и репортажей, ради славы и признания. Конечно, можно сказать: «Не важно, какие цели преследует служитель закона, раскрывая дела, важно, чтобы раскрывал». Но не все преступления приносят славу и не все являются громкими, а если это так, то и заниматься ими, по мнению Панина, не стоит, ведь для этого есть более мелкие сошки. Панин сидел с лицом, преисполненным важности и сосредоточенности. И сейчас за этим столом он являлся самым опасным игроком для Евы. Она понимала, что он хочет взять дело, и она никак не могла позволить ему этого сделать.

Третьей неожиданностью стал Веркин. Следователь по тому же вверенному району, что и Ева. Что он тут делал, Тайнова совершенно не понимала.

Также в этом кабинете присутствовали уже знакомые Громов, Астахов и Зобов. Мысленно Ева порадовалась тому факту, что среди этой стаи врагов у неё всё же есть союзники.

– Я попросила Вениамина Викторовича провести это экстренное совещание по нескольким причинам: первая, – Тайнова разложила бумаги с материалами расследования перед собой на столе, – у нас три весьма жестоких и при этом весьма странных убийства. Вторая причина: я уверена, что эти убийства совершил один и тот же человек, что достаточно красноречиво говорит нам о появлении в городе нового маньяка.

– Ева Александровна, – присоединился к обсуждению Панин, – конечно, изучить вплотную материал нам пока не удалось, но то, что я смог понять из рассказов своих коллег: ни жертвы, ни способы убийств не указывают на почерк одного, скажем так, «убийцы». На данный момент практика действий серийных убийц достаточно широко изучена, и мы знаем, что удовлетворение данные личности получают от убийства определённого типа жертв или от определённых манипуляций с жертвами. А тут три разных почерка, хотя, не буду спорить, весьма необычных.