— Вам нравится игра?

Длнноножка стрельнула в меня глазками и улыбнулась.

— Да, спасибо.

Замечательно! Только этого я и добивался, а она уже откровенно пожирала меня глазами…

Родни понял, что проиграл.

— Э-ээ… это Расс Тобин, — прохрюкал он, явно желая, чтобы я провалился сквозь землю. — А это моя подруга, мисс Миллисент Уорвик.

Она звонко рассмеялась.

— Не будь бюрократом, Родни! — И протянула мне хорошенькую маленькую лапку. — Зовите меня просто Милли.

Я взял лапку и легонько пожал.

— Милли, да, но совсем не просто.

Она расмеялась, а я заговорщически подмигнул Родни. Он сразу засуетился.

— Может, пойдем сядем за стол? — предложил он Милли.

— Э… хорошо, — неохотно согласилась она, попрощавшись со мной сожалеющей улыбкой.

Но ваш покорный слуга без боя не сдается, тем более — такому придурку, как Родни Хамильтон. По окончании игры, когда все побрели в раздевалку, я стремглав подлетел к Милли.

— Вы замечательно играли, — улыбнулась она.

— Спасибо. А вы часто сюда приходите?

— Нет, только с тех пор, как познакомилась с Родни.

— А когда это случилось?

— В прошлый четверг.

— Как, вот в этот самый четверг?

— Да.

— О… А мне показалось, что вы уже давным-давно знакомы.

— Нет — всего три дня. — Чуть помолчав, она спросила:

— А вы часто играете?

— Нет, только если выдается свободная минутка, — с сожалением сказал я. — Бизнес, знаете ли.

— А чем вы занимаетесь?

— Швейными машинками. Я их продаю.

Милли круто развернулась, и перед моими глазами промелькнуло округлое бедро, протянувшееся на добрую милю от колена.

— Неужели? Как здорово!

— А что, вас интересует…

— Очень! А я уже давно мечтаю купить хорошую машинку. Я ломала голову, что выбрать — "элну", "некки" или "зингер", но так окончательно и не решила. А что продаете вы?

— Лучшие из лучших. "Райтбай-макси".

Милли казалась озадаченной.

— Даже не слышала.

Я покачал головой.

— Они не так разрекламированы, как остальные. Поэтому мы и продаем их так дешево.

— А сколько она стоит?

Я на секунду задумался.

— Послушайте, давайте сделаем так. Я приеду к вам в любое время по вашему выбору и продемонстрирую машинку живьем. Естественно, вас это ровным счетом ни к чему не обязывает.

— О, это будет просто замечательно!

— Секунду, я возьму карандаш и запишу ваш адрес.

Я выяснил то, что меня больше всего интересовало (Милли снимала комнату у очень задушевной хозяйки — я так и не понял, что это значит), и пообещал заехать в понедельник около семи. Едва я спрятал бумажку с адресом в карман, из раздевалки вырвался раскрасневшийся Родни и устремился к нам, пыхтя, как носорог, страдающий несварением желудка.

Понедельник выдался довольно удачным. Я продал две машинки и поэтому ехал к Милли в самом радужном расположении духа.

Я позвонил. Дверь мне открыла забавная старушка-еврейка, которая сказала:

— Здравствуйте! Заходите, пожалуйста. Вас уже ждут.

Очень задушевная, Милли была права.

Я шагнул в прихожую и сразу увидел Милли, которая стояла наверху лестницы.

— Спасибо, миссис Лейевски, — сказала она. — Поднимайтесь, Расс.

Я втащил "макси" на второй этаж и Милли провела меня в крохотную, но очень уютную комнатку, где стояла самая замечательная двуспальная кровать, в которой я когда-либо… скажем, спал. Еще кресло и комод — вот и вся мебель.

— А стола нет? — спросил я.

— Вот здесь, на кухне, — сказала Милли.

Она провела меня через спальню в небольшую, обставленную по старинке кухоньку.

— Угостить вас кофе? — спросила Милли.

Самое приятное в нашем деле, что все стремятся тебя угостить.

— Спасибо, не откажусь.

Пока Милли возилась с кофе, я приготовил "макси" к работе и показал, на что она способна. Милли была совершенно потрясена.

— Она просто великолепна, Расс! Покажите мне только, как она шьет зигзагом.

Меня как будто под дых лягнули.

— Что?

— Как она шьет зигзагом?

— Она… Я боюсь, что этого она не делает.

Лицо Милли вытянулось.

— Ой, как жалко. Извините меня, Расс, я виновата — я должна была сказать заранее. Мне нужно отделывать особые костюмы…

— Какие?

Она рассмеялась.

— Я преподаю балет, а детям нужно…

— Балет! — воскликнул я.

Вот, значит, почему у неё такие ножки!

— Я сама шью детям костюмы. Мне ужасно жаль, что вы зря приехали…

Я ухмыльнулся и ободряюще потрепал её по руке.

— Не совсем зря. Вы могли бы для меня станцевать.

Милли запрокинула назад голову и расхохоталась.

— Как, здесь? Вы шутите!

— Нисколько. Стол сдвинем в сторону…

— Да я тут все чашки посбиваю, — засмеялась она.

— Покажите хотя бы основные движения. Мне страшно интересно.

— Правда?

— Да.

Она чуть подумала, потом покачала головой.

— Нет, ничего не получится.

— Почему?

— Я должна танцевать в трико.

— Так наденьте его!

Она засмеялась.

— Нет, не могу…

Милли явно намекала: "уговорите меня". Я уж постарался, как мог.

— Ну, хорошо. Только миссис Лейевски упадет в обморок, если заглянет сюда.

— Она же задушевная.

Милли решилась. Встала и зашагала к спальне.

— Только, чур, не подглядывать!

Я развел руками. Как можно!

Пару минут я прислушивался к доносившемуся из спальни шороху, потом дверь распахнулась и передо мной предстала совершенно обворожительная Милли. В черном трико, стоя на цыпочках и изящно воздев руки вверх.

— Гоп-ля! — воскликнула она.

Я зааплодировал.

— Мне нужна музыка. Достаньте, пожалуйста, из-под кровати проигрыватель и поставьте на стол.

Я вынул проигрыватель, а Милли отобрала нужную пластинку и комнату заволокла ритмичная музыка.

— Сначала, я покажу вам основные позиции, — серьезно произнесла Милли.

— А сколько их?

— Шесть.

— Неужели? А я всегда слышал, что сорок две, — решил поддеть её я. Или даже сорок три.

Милли погрозила мне пальцем, словно расшалившемуся мальчишке.

— Ах, баловник! Я имела в виду балетные позиции.

Она принялась объяснять, но я её даже не слушал. Я, как зачарованный следил за её грациозными движениями и, конечно, за сногсшибательными ножками.

Когда Милли закончила танцевать и сделала очаровательный реверанс, я зааплодировал и вручил ей розу из хрустальной вазы.

— А какие у вас ещё есть пластинки? — спросил я.

— Посмотрите сами, — разрешила она. — А я пока переоденусь.

— Не надо, прошу вас.

— Это ещё почему?

— Я хотел, чтобы вы показали мне ещё один танец.

— Какой?

— Одну секундочку.

Порывшись в кипе пластинок, я наткнулся на концерт Тони Беннета, как раз ту музыку, которую искал — медленную, нежную и сексуальную.

— Что вы ставите? — полюбопытствовала Милли, остановившись в дверях.

— Прелюд Шопена, — хмыкнул я.

Тягучие аккорды мистера Беннета плавно полились из динамика, и Милли свалилась ко мне в объятия.

С минуту она ещё сдерживалась, после чего её бедра прижались к моим, а губы впились в меня, как щупальца осьминога.

Пластинка проиграла, должно быть, уже дважды, когда мы медленно протанцевали из кухни в спальню и я, подхватив Милли на руки, осторожно опустил её на кровать.

— Ой, здесь нельзя… — прошептала Милли. — Миссис Лейевски…

— Я уже ухожу, — сказал я.

— Только попробуй — я начну кричать! — пригрозила Милли.

Я ухмыльнулся.

— В котором часу она ложится?

— Около девяти.

Я кинул взгляд на часы.

— Значит, она уже в постели.

Мне показалось, что Милли успокоились, но уже в следующий миг она встрепенулась.

— Нет, мне придется тебя проводить. Она будет думать…

— А потом я прокрадусь обратно?

Милли медленно кивнула. Ее грудь бурно вздымалась.

— О'кей, — сказал я. — Могу даже отогнать машину в конец улицы.