Разувшись, мы с Чижиком, не проронив ни единого слова, беззвучными шагами, в обнимку, слегка пошатываясь, будто моряки на подвижной палубе, упрямо прокладывали свой путь в большущую спальню. Хозяйка квартиры же пустила корни еще на входе, провожая нас смеющимся взглядом.

– Я, конечно, не буду тебя спрашивать, Лиз, как ты оказалась на грязном полу подъезда, – кричала нам в след она. – Но раздеться все равно бы не помешало.

Я отмахнулась.

– И все же? – продолжала Оксана.

Яна повернула лицо ко мне и недоумевающе посмотрела, нахмурилась, после чего немедленно поспешила вступиться.

– В комнате она переоденется!

– Но как же?

– Никаких как же! Утром поговорим!

На этом хозяйка сдалась. Или просто решила, что вразумить в стельку пьяную Чижикову ей не под силу.

Открыв дверь ногою, мы, немного изменив угол, зашли в спальню, по-прежнему шагая в обнимку. Я захлопнула пяткой дверной проем и наши глаза, словно лопнувшие, увидели кромешную темноту. Яна, обессилив, повисла на мне. Тяжело, однако. Но этой леди, кажется, невдомек.

– Ну и что дальше? – спросила она, когда ее голова уже сползла на уровень моей талии.

Мне захотелось сразу же ответить довольно остро, но все силы уходили на то, чтобы удержать ее. Поднатужившись еще самую малость, я психанула. Чижик упала на пол без промедления. Грохот, с коим она свалилась, был устрашающим.

– Будем искать кровати, – произнесла я, с облегчением выдохнув.

Послышалось бормотание. Очевидно, Яна лежала устами вниз.

– Ты помниф хде фдесь выклюфятель?

– Нет.

– А фак быть?

– Элементарно, Ватсон!

Я засунула руку в карман своих джинсов и вытащила оттуда гаджет. Зажгла экран. Разблокировала. Включила фонарик.

– Это ты хруто придумала, – раздалось с пола.

«Еще бы», – сказала я про себя и осмотрела валявшуюся подругу. Она лежала пластом, прижав одно ухо к паркету. Конечности были разбросаны в разные стороны. Практически поза морской звезды. Наглядевшись на это творение, я осветила стену и сиюсекундно отыскала единственный имеющийся в комнате выключатель. Споткнувшись обо что-то неясное и, едва не очутившись бок о бок с изнывающей пьяной девицей, я все же щелкнула по нему.

– Блин, Лиза! – заорала она, ощутив наступившую слепоту.

– Сейчас все пройдет! – горланила я в ответ.

Пройдет. Точно пройдет. Громко изложив эту реплику и присев на корточки, я утешала ею не только свою подругу, но и саму себя. Мне также приходилось терпеть, жмуриться, но уверенно переносить все тяжбы фотонной атаки.

Со временем ее пыл подугас. Я смогла нормально открыть глаза и увидеть комнату магазинного блеска. Такое чувство, что в ней поработал на славу отъявленный нескучный педант. Кровати, шкаф, стол, тумбочки – везде наблюдается своеобразная геометрия. Все расставлено так красиво и ровно, что аж глаз режет. Это типа из разряда «У меня все по фен-шую»? Или просто психическое расстройство? «Ладно, Оксан, это не самое страшное, что может случиться с женщиной-одиночкой», – завершила я внутреннее бурное обсуждение и перевела свой пристальный взор на одну из, стоящих по разным углам, односпальных кроватей. Яна растеклась по ней, почти не изменив позы и даже не набросив на себя теплое одеяло из синтепона. Эту комнату Оксана оборудовала специально для нас. Очень удобно.

Внезапно, тишину в помещении нарушил совсем не девичий – добрый и громкий храп. Я улыбнулась, поднялась на ноги, расстелилась, разделась, скидала вещи на спинку и на секунду остановилась. Храп моей близкой подруги сменился слабым сопением. Я посмотрела еще раз на ее распластавшуюся фигуру, и мне стало по-настоящему тепло на душе. Вот уже многие годы мы с ней «не разлей вода». Даже не представляю, что может нас разлучить.

Я погасила свет и легла. Послышалась ария. Яна!

* * *

Сон. Где ты? Я ведь так устала, столько выпила, почему ты ко мне не приходишь? Ведешь себя как безжалостная скотина.

Вот уже два часа я ворочалась, вошкалась, поворачивала подушку замерзшей ее стороной, накрывалась одеялом и сбрасывала его. Однако все без толку. Моя, забавно икавшая вечером, обессилившая подруга изменила тональность храпа уже раз пять. Погромче. Потише. Попротяженней. На любой вкус. А я просто уснуть не могла. Думала обо всем подряд. Об игре. О дружбе. О политике. О голодающих негритятах в Зимбабве…

В какой-то момент, мою голову вновь заполонили спортивные мысли. Я стала размышлять о дальнейшей своей карьере, и мне неожиданно стало грустно. «А что если травма?» – без конца вторили прагматичные взрослые. «Как тогда сложится твоя жизнь? Чем заработать сможешь себе на хлеб?» Все эти вопросы перманентно сыпались на меня хотя бы раз в месяц. От чужих, от посторонних людей. А я задумывалась и действительно не понимала, какие еще интересы не дадут мне умереть с голоду и остаться цветущей в поле, уже завядающих априори, ромашек. «Лучше бы стала бухгалтером», – говорила бабушка каждый раз, когда поздравляла меня с днем рождения. После этого я клала трубку и не выходила из комнаты до самого вечера. Потом приходила мама и по новой ставила меня на ноги. Она одна верила в мой успех. Она одна.

Я в очередной раз ощутила себя одинокой и решила проверить насколько крепко спит Яна.

– Чижик?

Прерывистого сопения не последовало. Безмолвная пауза так затянулась, что я уже было, отчаялась, как вдруг, сквозь непроглядную мрачную пелену, донеслось мычание.

– М?

Я с облегчением выдохнула.

– А почему он назвал тебя «костерок»?

И тишина. Лишь мертвые с косами стоят. Яна, блин!

– Он сказал, что я страстная… – зевает. – И пылающая, словно очаг разгоревшегося пожара. И решил ласково назвать меня так. Я была не против.

Мое тело встало на локоть, а лицо засияло от радости.

– Прикольно. Похоже, Ипполит твой и впрямь необычный.

– Угу. А у вас что с Денисом?

– Ничего.

– В смысле?

– Он оказался простым самцом, стремящимся тупо перевести общение в горизонтальное положение.

– Ах, он гад!

– И не говори. Но зато он очень веселый. Рассказал мне анекдот про ушаночку Ипполита. Когда я спросила, из чего же она, Денис ответил, что это «метиша».

– Что еще за «метиша»?

– Вот и я ему говорю. А он такой: «Это когда отец – бобер, а мать – норка».

Спальню мгновенно заполнил оглушительный Янкин смех.

– Интересно, а Поля об этом знает? – проронила она, отдышавшись.

– У тебя будет…

– А я ему прямо сейчас напишу, – перебила меня подруга, заерзав.

– Но зачем?!

– Потом забуду.

– Ты сумасшедшая!

– Ага. Кхэ.

Услышав подозрительный звук, я задумалась.

– Это что, кашель?

– Ну…

– Прекращай пить ледяной алкоголь! А то сляжешь в преддверии праздников!

– Как скажете, Елизавета Сергеевна!

Она ерничала, но меня это нисколько не задевало. Я прекрасно понимала, что Чижик не могла ответить иначе. Любые нравоучения она терпеть не могла. Но мои терпела. Пусть и в подобной форме.

– Кстати, во сколько у нас вечером вылет? – сонно произнесла Яна после короткой паузы.

Я начала вспоминать.

– В 18:50, кажется. Но в аэропорту точно встречаемся в шесть. Саныч (наш главный тренер) сказал, что позже никак нельзя.

– Пф, такси до Самары на гоночном болиде не отменяли?

– Не слышала про такое.

– Тогда давай спать, а то проснемся к воскресной игре.

– Давай.

Мы обе завошкались, принимая удобную позу, и когда прекратили, я, вдруг, услыхала вибрацию на телефоне своей подруги. Похоже, Ипполит написал.

– Лиз? – протянула она.

– Что?

– Ты «ТАН» взяла?

– Конечно, взяла.

– Тогда все. Сладких снов, Лаврова.

– Сладких, Чижикова.

На этом наш диалог прервался. А вибрация еще долго не переставала периодически разрывать тишину…

* * *

Небо чернело. Солнышко, часом ранее, упало за горизонт, точно поплавок, за который дернула голодная рыбка. Ветра не было. Разве что огромные железные птицы, некогда ставшие плодом искусного воображения братьев Райт, порхали над полчищем взлетных полос, которые, весьма кстати, не застилал снег, и создавали легкий поток. Другими словами – все располагало к беспрепятственному вылету в город Святого Петра.