– Простите, сударыня, – вытянув на свободу и снова показав мне пустой бокал из-под виски, ворвался в мое ухо задорный мужской голосок.

Я повернулась к его источнику. Среди снова пришедшей в мою волнительную серую жизнь громкой музыки и праздничной обстановки, стоял сгорбившийся парнишка – закадычный друг того самого Ипполита, победитель алкогольного пиршества.

– Вы не желаете, – вежливо продолжал он. – Покинуть сей бал в отсутствии одной туфельки? М?

Этот парень серьезно пьян. Язык его заплетается, но он держится. Стойкий мне алкоголик попался.

– Это что, какой-то дурацкий розыгрыш? – спросила я изумленно. – Или ты свадебным тамадой подрабатываешь?

Он наклонился еще сильнее и походил на разрыдавшуюся иву у побережья. Со всей своей неуклюжестью этот парень выдул перегар шепотом в мое ухо.

– Вы даже не представляете, как я боюсь упустить вас…

– А что, для этого разве обязательно снимать обувь? – подыгрывала я, не убирая ухо от его губ.

Он тяжело вздохнул и оторвался от него сам, после чего, ухмыляясь, посмотрел в мои, иронизирующие знакомство, глаза.

– Нет, – произнес почти трезвый голос. – Но так у меня хотя бы появится шанс найти вас. Найти и отдать вам туфельку.

Я выпучила глаза.

– На улице зима, уважаемый! Я с вами обморожение получу.

– А я быстро найду вас.

Мне пришлась по вкусу его находчивость.

– Хорошо. Но знайте – у меня размер сорок третий.

– Плевать.

– Еще и ноги воняют.

– Вот как? И у кого же они пахнут лавандой?

Я призадумалась.

– Да ни у кого! – заявил он, улыбнувшись намного шире.

– А еще есть натоптыши…

– Так, стоп! – хлопнула громко по столу мужская ладонь, но ничье внимание эта выходка не привлекла, ибо в шумном клубе такие звуки распространяются максимум в радиусе трех метров. – Мне абсолютно все равно что у тебя с ногами! Я просто хочу пригласить тебя на свидание.

Я откинулась на мягкую спинку и сделала важный вид.

– Оригинальный подход. И когда же?

– Сейчас.

«Ну вот», – подумала я, глядя на него большими глазами. «А то выделывался стоял…вы да не вы…с золушкой какую-то параллель проводить тут начал».

– Ну, так что? – не унимался почти до конца протрезвевший парень.

Мое лицо снова стало предельно важным. Авантюра так авантюра.

– Я согласна.

* * *

Двери лифта открылись с металлическим скрежетом и из него буквально вывалились на холодный бетон, словно сбитые за борт кегли, я и мой новый знакомый – Денис в состоянии глубочайшего алкогольного опьянения. На этаже тускло светила бюджетная маломощная лампа. Оттенок нити внутри нее был почти что оранжевым, и казалось, вот-вот должен был прекратить свое унылое существование. Лежа напротив и запутавшись в собственных куртках, мы закатывались от смеха так, как это когда-то происходило с поколением серпа и молота на концертах Задорнова.

– Ты живешь здесь? – обратился ко мне кавалер, оглядывая подъезд.

– Нееееет, тут живет моя подруга.

– Подруга?

Он принял довольно испуганный вид и вновь сконцентрировался на мне. «Ты чего, мужик?» – отзывалось мое сознание.

– Она самая, – утвердительно уточнив и накренив брови, ответила я. – Сегодня я у нее ночую. Мы еще утром договорились. А ты ведь обязался меня проводить и слово свое сдержал. Самый настоящий джентльмен, как – никак.

– Ну, да… – лицо Дениса вдруг резко переменилось. Оно стало отражать нарочитое разочарование и он, теперь, лишь сухо улыбался, взирая на мои розоватые, от развернувшейся на улице пурги и мороза, щечки. «Видимо, он ожидал чего-то большего от свидания», – размышляла я про себя. «Все мужики одинаковые».

– Спасибо тебе, я, правда, здорово провела время, но мне пора идти баиньки, – окончила я предложение игрушечным голосочком, ухватив обеими ручками кавалера за мокрый меховой воротник.

Он отвернулся и мгновенно засобирался в заблудшем, тоскливом безмолвии. Привстал. Отряхнулся от налипшей с грязного пола сухой и противной пыли. Застегнул куртку и только тогда отважился одарить меня своим, полным надежды, взглядом.

– Хорошо. Тогда я пойду?

Его голос звучал неуверенно. Этот парень все еще не верил в произошедший облом. Однако я поскупилась на всякого рода лирические выражения из любвеобильных, пропитанных соплями, слюнями и чем-то еще, мелодрам, а потому лишь коротко промычала:

– Угу.

Денис снова неохотно развернулся и пошагал к лифту. Нажал на кнопку. Музыка радикально сменила мотив в моей голове с позитивного на какой-то дико тоскливый и своего нового знакомого я провожала взором, наполненным глубокой печалью. В эту минуту меня обволакивала пелена забвенья, и я уже не думала ни о чем, уставившись в потускневшую от времени стену, при этом, не обращая никакого внимания на закрывающиеся, за неудавшимся кавалером, двери старого лифта.

Мое, обездвиженное думами, тело продолжало валяться на сером бетоне. Едва слышные звуки бренчащей шахты с трудом доносились до уха. Тишина. Такая милая, ледяная и ни о чем не подозревающая. Я отчаянно возжелала слиться с ней воедино. Не дергаться. Не дышать. Ни о чем не думать. Но…нет. За моей спиною внезапно возник звук, олицетворяющий всю неудачу моих попыток. Я повернулась. Механизм в замочной скважине неожиданно щелкнул еще раз. Дверь приоткрылась. Вместе с лучиком света, пробивающимся сквозь щелку, в подъезд полились громкие, перебивающие друг друга, повышенные тона ссорящихся парня и девушки. Голос барышни мне показался знакомым, но прежде чем я догадалась, они оба выскочили наружу, распахнув двери настежь – тот самый Ипполит и, повисшая на нем, Чижикова. Я спряталась в пуховик поглубже.

– Нуууу, я так не хочу, чтобы ты уходил, – жалобно стонала моя, упрямая в квадрате, подруга, после чего страстно впилась в губы героя киношедевра. – Останься! А утром я тебя провожать буду, м?

Яна уже перестала икать, однако от этого ее эксцентричный образ не многое потерял. В дверях мне удалось разглядеть Оксану, застывшую в позе подруги невесты и терпеливо ждущую, когда Чижик, наконец, бросит ей судьбоносный букет. У молодых же диалог был в самом разгаре.

– Могу поклясться, – оторвав губы, обратился Ипполит к Яне. – Что утром ты захочешь подольше поваляться в кроватке, а затем, в такой же, не менее мольбообразной форме, будешь упрашивать меня дойти до дома самостоятельно, за что щедро пообещаешь вознаградить при следующей встрече.

– Нет, нет, нет! Я так не сделаю! Обещаю!

Возлюбленный чуть помялся и опустил Чижика на ноги.

– Я все равно не могу остаться, мой костерок. У меня с самого утра непочатый край всякой занудной работы. Прости.

Ну, прям Ромео и Джульетта. Сейчас расплачусь.

– Смотри, – Ипполит вдруг заметил кучу теплых вещей, в кои было закутано мое тело, и теперь невоспитанным зевакой указывал на нее.

Яна сразу меня узнала и искренне удивилась, распахнув очи так, что они чудом не вылезли из орбит.

– Лиза?!

Моя голова подалась повыше.

– Я, я, натюрлих!

– Ты где была?

– Здесь, как ни странно.

– Остришь, подруга. С Денисом гуляли, да? Я все про тебя знаю, – забралась она в сценический образ вылитой Ванги, затем снова поцеловала своего кинопарня и слезным взглядом проводила сбегающего по лестнице. Я встала, отряхнулась и подошла к ней.

– Пойдем в дом, костерок, – с улыбкой издали мои уста, а рука крепко приобняла за плечо загрустившую Яну.

Она вздохнула.

– Эх,…пойдем.

Мы вошли в квартиру, и я молча поздоровалась с Оксаной, кивнув ей в ответ.

– Лиз, ты, может быть, кушать хочешь? – бодро обратилась она. А то у меня припасена парочка салатиков для этого случая.

Вдохновляясь ее этикетом, я улыбнулась в ответ глазами, но вежливо отказалась. Кушать мне совсем не хотелось. А вот небольшое отступление сделать хочется, дабы рассказать читателю поподробней о нашей общей подруге из взрослой команды. Почему взрослой? Потому что мы с Яной играем за молодежку. Недоросли еще. Так вот. Ей двадцать четыре года и она уже неоднократно становилась участницей Чемпионата Европы, Мира, выступая за национальную сборную и попадая в призы. С ней мы познакомились на общекомандных сборах в городе Краснодаре. Живет она одна и наш дуэт изрядно этим пользуется, как, например, сегодня. Но Оксана ничего против, ровным счетом, не имеет. Она и сама частенько загуливает. Ну да ладно. Прямой эфир. Да, да, я помню.