Оценив все обновки в ближайшем зеркале, я принялась собирать спортивную сумку. В этой гробовой тишине каждый шорох был сродни взрыву огромного тетрапака. Огромного тетрапака! Это явно усложняло мне жизнь. Я ни на миг не расставалась с мыслью, что мешочки нарочно делают такими шуршащими. Нарочно, дамы и господа! Устав морщить от неловкости свое заспанное лицо, я подошла к дверному проему и плотно закрыла комнату. Опустила веки. Выдохнула. Теперь можно спокойно собирать сумку. Я открыла глаза и повернула к себе запястье с часами. 11:37. «Так не пойдет», – подумала я и в спешке бросилась шарить в карманах, пребывающих на полу джинсов. В переднем кармане мне посчастливилось нащупать пару старых промокших квитанций, фантик из-под шоколадной конфеты «Мишка на Севере» и сразу пять ментоловых зубочисток. Натырила, блин. Отряхнув руку от прилипших к ней кусочков макулатуры, я полезла в задний карман. Нашла. Черный кожаный кошелек. От «Petek». Налички в нем оказалось немного, однако…одна сотня, две…семьсот…куда можно сходить на семьсот рублей? – задала я себе вопрос и вдумчиво посмотрела в окно. Сизые кучевые ребята все так же мерно плыли по белому небу. Мне снова стало невыносимо грустно. «Ладно, там разберемся», – подхватив сумку и направившись к выходу, взволнованно шепнула я, как мне показалось, довольно громко.
Вынырнув из подъезда, я рефлекторно остановилась под козырьком, избегая опрометчивых попаданий под непрошеный ливень. Перед глазами предстала дорога неестественно темного цвета. Наверное, именно этот фактор и послужил для меня тормозными колодками. Вот, знаете, есть же такой оттенок – «мокрый асфальт»? Так вот. Это был «очень мокрый асфальт». Внимательно приглядываясь и выставляя ладонь из-под козырька, я сделала вывод, что капли дождя сильно редеют, а значит можно идти, не боясь промокнуть до нитки. Чем я и занялась. Накинув капюшон на голову, и сбежав по короткой лестнице, мне почему-то захотелось свернуть направо. Видимо, интуитивная память. Я вынула из кармана свой гаджет и на ходу провела мониторинг ближайших кафе, закусочных, ресторанов. Из тех, что мне позволят воистину отдохнуть перед тренировкой и не ударит по кошельку, нашелся один вариант. И интуиция, похоже, меня ни капли не подвела. Я избрала верное направление. Кафе с говорящим названием «Chillout» славилось меню с ценником ниже среднего и натянутой как брезент, над спящими в позе эмбриона туристами, ласковой умиротворяющей атмосферой. Откуда я это знаю? Уж точно не из рецензий на НГС. В свои четырнадцать лет я чаще многих других моих сверстниц посещала подобные заведения. Родители баловали меня, как и полагается обращаться с единственным ребенком в семье, с завидной регулярностью, чтобы я как можно меньше в чем-либо нуждалась, порой даже ограничивая самих себя. И у них здорово выходило. Но наряду с возможностями, которые были мне предоставлены, я слыла весьма скромной девчонкой и постоянно имела неугомонное желание отдать последнюю крошку хлеба. До Яны, конечно, мне еще далеко, но альтруизм в незначительных дозах все же бежит по венам.
Семенящими шажочками я перекочевала через дорогу. Кофейня была в трех метрах, и мне оставалось сделать пару шагов, чтобы открыть дверь и зайти туда, как вдруг я увидела идущего мимо мужчину в зеленом дождевике. Проходя рядом, он взглянул на меня и зловеще исказил свою худощавую смуглую морду. Я испугалась. Мужчина же, как ни в чем не бывало, отвернулся и пошел дальше.
– Что-то не так? – крикнула я ему в спину.
Но реакции никакой не последовало. Он все также от меня удалялся, а затем и вовсе свернул за угол здания. Улица была абсолютно пуста как винный бокал на витрине. Жутко и не по себе. Меня слегка передернуло, изгиб тела нарисовал двойку и я, убегая от всей этой Сайлент-Хиловской обстановки, зашла в «Chillout».
На входе меня никто не встречал. Помещение по своей наполняемости и освещению напоминало утреннюю таверну. Да, да. И никак не пристанище деловых кофе-брейков. Свет здесь брали исключительно от природных источников – огромные окна размером со школьную доску позволяли, похоже, жирно экономить на электричестве. Едва перешагнув порог и наступив на коврик с вежливой надписью «Добро пожаловать, милый гость», я оглядела просторный зал. Все столики были свободны, кроме одного небольшого, уместившегося в углу. За ним сидел толстый мужик, окинувший меня своим нарочито заспанным взором. Вероятно, его разбудил звук хлопнувшей входной двери, ибо согнутая рука, поставленная на локоть и смявшая его многослойную, судя по числу складок, щеку, была единственной опорой для головы, по форме, напоминавшей зрелую дыню в вертикальном, более высоком, своем положении. Официантки, бариста. Отсутствовали все напрочь. Я пожала плечами и, выписывая походкой кривую линию, уселась за столик под окнами. Щетинистая морда, сидящего в углу мужика, глубоко и трагично вздохнула, а веки медленно опустились. «Точно спал», – подумала я и увидела идущую ко мне молодую официантку. Очень изящно и грациозно она появилась из-за толстенной колонны, покрытой каким-то мерцающим камнем рубинового оттенка. Подойдя вплотную, юная привлекательная особа, видимо уже собиралась представиться, но внезапно замялась, увидев мой заостренный на ее личике взгляд и лишь на мгновение разомкнув свои алые, казавшиеся единым целым, уста.
– Эм…
– Ничего, ничего, – пыталась я ее успокоить, широко улыбнувшись. – Просто вы очень красивая.
Мои слова прозвучали как реплика маленького бескорыстного, бесхитростного ребенка. Наверное, это именно так и было.
– Спасибо. Меня Катя зовут, и сегодня я буду вас обслуживать. Что-нибудь выбрали уже или, быть может, подойти позже?
«Боже мой», – врезалась в мои мысли знаменитая фраза Шпака из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Глядя на ее необычный румянец, так и хотелось сказать: «Дочь моя, что ты здесь делаешь? Почему до сих пор не на сцене? Дапкунайте, а ну, снимай маску!»
– Эм… – снова поджала она свои пухлые губы, видя, что я ее полностью игнорирую. Я тут же открыла лежащее передо мной красочное меню, и мое вездесущее око моментально привлек жирно пропечатанный излюбленный кофейный напиток. Я сразу ткнула в него указательным пальцем.
– Да, Кать. Мне латте. Большую кружку. И… – перелистывая страницы одну за другой, тянула я, стиснув зубы. – Круассан.
Брови юной леди вспорхнули. Лоб сморщился.
– Угу, – отвечала она, записывая в блокнот. – Круассан топингом поливать?
Я погрязла в раздумьях. Топинг, топинг…Что это такое? А, ладно. Не желая показаться глупой необразованной малолеткой, я с деловым видом взглянула на ждущую ответа официантку и уточнила:
– Ну, разумеется.
Катя продолжила морщить лоб и записывать. Кажется, в ее глазах я была искривлявшейся дурочкой. Да. А вот она в моих…роскошная дива, теплый и нежный голос. Наверное, мне хотелось стать точно такой же. Вы посмотрите! Работа как будто бы доставляет ей удовольствие. Настолько внешний облик с этой нисходящей улыбкой и розовым, как поздний закат, румянцем, виделись мне искренними и настоящими. Ну как? Ну вот как?! Эта сеньорита же здесь прозябает. По ней Щукинское давно уже плачет.
– Что-то еще? – прервала она мои думы и в ту же секунду, за ее спиной, на входе, появился молодой человек. За ним внутрь ввалились два парня и одна девушка. Они шумно прошли на другую сторону зала, и присели на черные кожаные диваны. Я перевела взгляд на Катю. Она терпеливо следила за мной, ожидая дальнейших указаний. Мне стало стыдно.
– Нет, спасибо, – виновато произнесла я.
Со счастливым видом, девушка убрала блокнот в нагрудный карман своей блузки, подхватила меню и сказала:
– Хорошо. Все будет готово в течение 5-10 минут. Ожидайте.
Она находчиво развернулась и пошла к бару, неспешно дефилируя и покачивая своими нижними 90 из стороны в сторону, после чего удалилась за ту же колонну, из-за которой недавно выпорхнула. «Да уж», – посетовала я про себя, уткнув кончик носа в сжатый кулак. «Испортила все безотвратное впечатление». Расстроенно взмахнув ресницами до самых бровей, я устремила взор к диванам, цвета лакированных туфель, на которых, заливаясь от смеха, пребывала небольшая компания молодых людей. От них так и веяло позитивом, и хотя они вели себя шумно, этот шум был какой-то сравнительно тихий. Не быдловский. Сдержанный что ли. Я прищурилась, будто биатлонист на стрельбище, чтобы получше их рассмотреть: парни поочередно что-то рассказывали, дополняя свою речь спецэффектами и чрезмерно жестикулируя, а вот единственный представитель женского пола – светловолосая дама, видимо, крашенная, да еще и не в первый раз, довольно легко ловила приступы безудержного веселья, смущая при этом как минимум одного из этих воспитанных юношей.
