– Вы знаете, Надежда Семеновна, я, наверное, пойду, – судорожно выдавила я из себя.

Она не обратила на эти слова никакого внимания, продолжая зачитывать тему диктанта. Я огляделась. Все склонили головы к тонким тетрадям, взяли ручки и с невозмутимым видом записывали за нею. «Им пофиг, Лиза», – вносило ясность мое сознание. «Абсолютно пофиг».

Я встала в холодном молчании. Мои движения выглядели так, будто я больна смертельным заболеванием. Как рыба, начинающая гнить с головы, но без бабла на лекарство от этого, а народных способов исцеления, однозначно, не знающая.

– Счастливого пути, Лаврова, – кричала в спину моя ненавистница, когда я была уже у самой двери.

Сидящий за первой партой третьего ряда, Дима тут же вцепился в мою руку.

– Лиза, с тобой все в порядке? – насторожился он. – Может тебе помочь?

По классу покатились злые насмешки.

– Ага, помоги. Спаси ее от одиночества! – вновь прозвучал гадский крик.

Я будто на мгновение задремала. Видно ничего не было. Голоса, казалось, звучали столь отдаленно, что я едва могла различить громкий от тихого, женский от мужского, а искренний от фальшивого. Мою дремоту нарушил все тот же Дима, одернув за руку. Глаза были на мокром месте. Я взглянула на него через эту ширму. Все расплывалось.

– Нет, Дим, спасибо. Все хорошо, – проникновенно улыбнувшись ему, ответила я, после чего вышла и аккуратно прикрыла за собою дверь кабинета.

* * *

Выбежав из школы и собрав на ботинки всю грязь, которую часом ранее так скрупулезно и бережно избегала, я доковыляла до остановки и решила, что на этот раз общественный транспорт пусть мчит меня с пересадками.

За его окнами было все так же мрачно, поэтому я старалась в них не смотреть. Тут еще батарейка на телефоне как назло села, да и время обмануть, как оказалось, не так уж и просто. Я угодила во все возможные неприятности. То попала в пробку, абсолютно недвижимую из-за аварии; потом был переезд, потом еще что-то было. В общем, так здорово и весело я давненько не проводила время. Ну а кульминацией дня стала подмена – я, смывая собственные мысли в старый желтеющий унитаз, села не в свой автобус и в ожидании другого, на остановке без крыши, попала под проливной дождь. Ненавижу осень.

Часа через три вся мокрая и несчастная, словно пухленькая кондукторша, стремившаяся облапошить своего пассажира, но внезапно пойманная на этом, я стояла посреди комнаты с диваном, телевизором, столиком из стекла и окном. Серым пустым окном. Влажную одежду я сбросила на пол, а сама, натянув пижамные шорты, уселась в мягкое кресло. Дома по-прежнему не было ни души.

Тоска, печаль и депрессия подобрались уже к самому кончику носа, поэтому мне приходилось запрокидывать назад голову, чтобы не захлебнуться в их отстоявшемся водоеме. Я кинулась к стенке. Шифоньер у бабушки новый, а вот библиотека, отродясь не менялась. Большинство книг были покрыты таким слоем пыли, что невольно создавалось впечатление, будто их накрыли ковриком из песка. Вытянув одну из таких с верхней полки, я только с помощью трех дуновений избавилась от соринок и повернула к себе обложкой. Чарлз Диккенс. «Оливер Твист». Я упала обратно в кресло и начала читать.

Пять страниц. Десять. Некоторые приходилось прочитывать на второй раз, так как к концу страницы я понимала, что забыла все, о чем прочла только что. К двадцатой страничке мне это порядком поднадоело, и я откинула книгу в сторону, взяв в руку свой севший смартфон и поставив его на зарядку. Зашла в «контакт». Лента новостей целиком состояла из негативных мемов и демотиваторов. Как сговорились. Поводив пальчиком снизу-вверх и убедившись, что сегодня тут плавает всякая ересь, а онлайн никого почти не было, я отключила питание, легла на диван и уснула.

* * *

– Лиза, ты дома?!

Казалось, прошло меньше минуты, прежде чем мамин крик пробудил меня от глубокого сна. Но я тут же взглянула в окно. Там было темно. Мама зашла в комнату с пакетами из «Ашана».

– У тебя все нормально? – спросила она.

В мгновение ока, я нарисовала фальшивую радость.

– Да, мамуль. Я просто немного вздремнула.

– Понятно, – схватила она пакеты и потащилась дальше по коридору, выкрикивая оттуда: Ужин будет готов через час! Не проспи!

Ага. Постараюсь. И кто бы знал, чего мне стоило так резко подорваться с дивана. Теперь больная голова и снова мысли о переезде. Не найдя лучшего утешения, кроме как снова взять, сейчас то уже заряженный до ста процентов, свой телефон, я полезла в соцсети и на этот раз наткнулась на курортные фото одной знакомой. Ей было хорошо, она улыбалась, позировала в купальнике и обнимала своего девятнадцатилетнего парня. Это он повез ее на Хай Нань. Казанова студенческий. Швыркнув носом от зависти, я осознала, что антракта в данной постановке не намечается, а посему, будучи ошалелой вскочила с софы и кинулась наутек. Это был финиш. Я окончательно потеряла рассудок.

В результате, оказавшись у дверей туалета, и, недолго думая, я забралась вовнутрь. Откинула щеколду, опрокинула на стульчак крышку и присела на унитаз, закрыв ладонями уши. На звук громко хлопнувшей двери мгновенно отреагировал кулинарный отряд.

– Лиза?

– Я никуда не поеду! – звонким, режущим слух криком, отправился исчерпывающий ответ из закрытого санузла.

Решительным шагом кто-то пустился к уборной и сел у двери.

– Доча, успокойся! Кто тебя обидел? Кто чего наговорил?

– Никто! Я просто я не хочу уезжать!

И тишина. Мама с бабушкой, очевидно, обдумывали дальнейший план действий.

– Лизонька! – решила взять все в свои руки моя прародительница. – Выходи! Я тут курник твой любимый приготовила. Выходи. Покушаем, и все встанет на места.

Не встанет.

– Я никуда не поеду! Я останусь здесь!

– Доча…

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

* * *

Я открыла глаза. Или не открыла? Чернота. Как в относительном космосе Альберта Эйнштейна. Это у меня так невыносимо грязно или свет кто-то рубанул? В попытке выяснить истинные причины, я наощупь отыскала защелку и резко, точно передергивая затвор старой, как жизнь, винтовки, откинула ее в сторону. Дверь слегка приоткрылась, образуя тонкую щелку. Струйка белого света облила, висящий за моей спиною, рулон туалетной бумаги. «Я провела ночь с унитазом», – высмеивая собственный опыт, заключила я на автомате. Если, конечно, глаза не обманывают или очередной правдивый сон мне не снится. Или правдоподобный? Прекратив жалкие бессмысленные раздумья, я с силой толкнула дверь и едва не ослепла. «Чем дольше ты не поднимаешь веки, тем ярче кажется освещенное окружение», – прочла я совсем недавно на одном из познавательных форумов.

Мне с удивительной легкостью в мышцах, удалось привстать на обе ноги, а затем и вовсе выйти за порог туалета с наполовину опущенными ресницами. «Ну и ну», – мелькнуло в моей свежей, по ощущениям, голове. Выспалась. Ничего не болит. Настроение под стать феерии от выигрыша в лотерее. В общем, такое чувство, что спала я никак не в стенах скромного санузла городской высотки, а в каком-нибудь домике класса «Люкс», в гордом одиночестве пришвартованного к лазурному берегу.

Прослезившись после двух невольных зевочков, я миновала спальню. Оттуда доносилось слабое сопение. Его я ни с чем не спутаю. Аккуратно, вытянув, как жираф, из-за косяка свою голову, я увидела там, лежащую поперек огромной кровати и закутанную как мумия в одеяло, маму, которая, либо вследствие моего вечернего зажигательного перфоманса, либо ряда других причин, сегодня никуда не пошла. Но, скорей всего, первое. Я прониклась глубоким страхом и решила, что будить ее мне не стоит. Во избежание…Да – да. Именно. Поэтому я без лишнего шума, на цыпочках, дотащила свое тело до комнаты с угловым диваном.

Вещи были разбросаны по полу. Я взяла джинсы за одну из штанин и подняла прямо перед собою. Все еще влажные. Лежат ровно так, как я их вчера оставила. «Мда», – расстроенно издали мои уста, подводя итог, и мне пришлось молча искать в гардеробе сухие вещи. Это не то. Это тоже. Я отбрасывала все элементы светлой одежды, опасаясь замарать их пасмурным сентябрем. На секунду мне показалось, что подходящий вариант найти не удастся. Черта с два! Синий спортивный костюм фирмы «Nike» с теплым флисовым капюшоном спрятался в самом низу. Его – то я и надену.