– Я вижу, – сказала Тику. – Мы не подвластны им.

Эррензи медленно повернулся, оглядывая жертву с ног до головы. Тику закусила губу, сдерживая жажду. Я смогу. Буду терпеть. Но как можно долго сопротивляться огню, разгорающемуся внутри тела? Сколько можно терпеть, глядя, как хозяин обходит жертву по кругу? Движения его стали непредсказуемыми и плавными, улыбка обнажила клыки, а глаза сияли, хотя в них не отражался свет звезд. А жрица так и стояла, не опустив руки, глядя в пустоту. Тику видела, как бьется жилка у нее на шее, как сияет пульс на обнаженном запястье.

Эррензи остановился за плечом у жертвы и впился ей в шею. Богиня судорожно выдохнула, но не шелохнулась. Запах крови вспыхнул в воздухе, ярче храмовых огней, громче победной музыки. Тику не могла больше ждать.

Она метнулась вперед и вонзила клыки в протянутую руку. Жертва дернулась и замерла, но Тику уже не думала о ней. Осталась лишь кровь, сияющая и горячая, новая сила, льющаяся в тело. Ее собственная кровь пылала, сжигая жажду, сердце стало раскаленным, словно солнце. Не в силах больше пить, Тику выпрямилась, глотая ночной воздух.

Эррензи отпустил жертву, и та упала, глухо ударилась о камни. Мертвая женщина, без крови, без силы. Тику хотела наклонится и заглянуть в лицо той, должна была пройти обряд священного брака на заре. В лицо мертвой богине…

Но Эррензи перешагнул через тело и привлек Тику к себе. Мгновение он просто смотрел на нее, а потом поцеловал, крепко, и на губах у него был вкус свежей крови, вкус святотатства и силы.

Город Урук горе постигло.

Жрица Инанны, Инанна-Мириту,

Не может священный обряд провести.

Убита она, и душа отлетела.

В ужасе люди столпились пред храмом.

"Демоны жрицу Инанны убили!

Пьющие кровь,

Что живут близ Урука!"

Так говорили.

Царь тогда вышел, встал пред народом.

"Их я своею рукой уничтожу! –

Так говорил он. –

Если всех их убить,

Беда обойдет ли Урук стороною?"

Гадание начали именем Ану,

И к вечеру только явился ответ.

"Тебе, царь и жрец,

Повелитель Урука, – тебе это слово!

Должно тебе провести очищенье,

Женщину-демона камнем сковав –

Так отведешь ты беду от Урука".

***

В полдень земля и воздух раскаляются так, что трудно дышать, и невозможно даже помыслить о работе. Хочется укрыться в тени жилища, разум и тело ищут прохлады. Когда солнце пылает над головой, города затихают, и не видно работающих в поле. Людей и богов одолевает сон, и они засыпают, чтобы вечером вновь приняться за дела, охоту и войну.

Демонов, пьющих кровь, не опаляло солнце. Но привычками они подобны были богам и людям, и потому тоже укрылись в полумраке старого дома. Заснули в объятиях друг друга, на полу, на шерстяных одеялах.

Тику проснулась на закате, одна. Воздух был неподвижным и тяжелым, ни дуновения ветерка. В доме уже сгустилась темнота, но она не была помехой для пьющих кровь. Тику окинула взглядом комнату. Одеяла и циновки на полу, расписные кувшины под окном, масляный светильник на низком столике. Ее собственная одежда и украшения, в беспорядке сброшенные у стены.

Ей хотелось позвать Эррензи, мысленно или вслух, но она знала – не стоит этого делать. Хозяин не так далеко, она чувствовала его, словно огонек, бьющийся на ветру. Возле реки, или у западного канала… Он скоро вернется. Хозяин никогда не оставлял Тику надолго.

Она улыбнулась и отбросила покрывало. Не спеша оделась и собрала украшения. Надела их, одно за другим: ожерелье, серьги, браслеты и кольца. Нигде не найти прохлады, даже металл был теплым. Золото, серебро, медь и небесное железо…

Отыскав костяной гребень, Тику села у входа. Глядя, как отражается в каналах закат, она расчесывала волосы и улыбалась, ни о чем не думая. Гребень скользил медленно, – волосы ее были волнистыми и густыми, она не стригла их уже много лет.

Она почувствовала приближение людей, но не удивилась. Люди всегда приходят, чтобы умилостивить демонов. А теперь они будут бояться нас еще больше.

Эррензи тоже возвращался, Тику чувствовала его приближение, но он был еще далеко, не виден – лишь мыслью можно дотянуться.

Что ж, я сама встречу этих людей. Тику отбросила гребень, поднялась и ступила за порог.

Они поднялись на холм, двое, высокие, одетые, как воины. В кожаных доспехах, с луками, с колчанами, полными стрел. У обоих были распущены волосы, и закатное солнце пылало в глазах. Но на одном было золотое ожерелье и пояс с бахромой, спадающей до колен, и на поясе висела печать.

Царь, подумала Тику. Предчувствие кольнуло, но еще сильнее было удивление. Царь Урука пришел к нам?

Царь шагнул вперед и поднял руку.

– Именем Ану, тебя породившего! – сказал он, и Тику не сумела ответить ни слова.

Мир расплылся и звуки отдалились. Несколько бесконечных мгновений она еще слышала слова заклинания, но и они уже распадались, разлетались осколками. Кровь застывала в жилах, и тело замерзало, теряло чувства. Тику хотела закричать, хотела позвать, – но даже мысли ее уже не слушались.

А потом свет рассеялся мириадами искр. Еще миг – и они угасли, наступила темнота.

Сестру мою в камень они заковали,

И отправились в путь –

Пьющих кровь убивать.

Поклялись, что очистят всю землю

От демонов этих,

Вселяющих страх.

Я же пробрался в заклятый дом,

С сестрою проститься.

Но войти не посмел я туда.

Демон там был,

Чьи волосы цветом, как кровь.

Тику он звал и пытался сломать

Печать бога Ану.

Но чары крепки, одолеть их не смог он,

И прочь он ушел.

Видел меня или нет –

Я не знаю,

Но горе его человеческим было.

Демонов нет среди нас с этих пор.

Говорят, кто-то жив и избегнул расправы,

Прочь убежав.

А сестра моя, Тику,

Все спит под камнями.

Это заклятье не пробуй разбить,

Обряд очищенья свершен над Уруком,

Я же жертву за душу сестры принесу.

Близка моя смерть,

Потому оставляю здесь эти слова.

Да хранит тебя Ану!

***

Тику смотрит на голубое небо, на окна, сверкающие в лучах солнца, и думает: Прошу, найди меня.

Она берет лист бумаги и складывает самолетик, как ее научили. На крыльях его буквами чужого языка она пишет: "Эррензи". Прижимает самолетик к груди, на мгновенье замирает, ни о чем не думая. Потом размахивается и бросает самолетик в окно.

Ветер подхватывает его и несет прочь, над улицами, над крышами домов. И вот он уже скрылся из виду, а Тику все стоит и смотрит ему вслед.

Потому что душа всего живого – в крови его, и я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь эта душу очищает.

Книга Левит, глава 17, стих 11.

В те дни не было царя над Израилем, и каждый делал то, что ему казалось справедливым.

Книга Судей, глава 17, стих 6.

Сначала она увидела небо. Ослепительно-яркое, голубое небо в просветах между ветвями и пятна солнечного света. Сначала ничего не было, кроме полуденного света и колыхания зелени в вышине, а потом звенящая тишина расступилась, и появились голоса птиц, шелест ветра и журчание воды. На языке был незнакомый вкус – раскаленный, зовущий и темный, а тело сковывала слабость. Попыталась пошевелиться, но смогла лишь повернуть голову и увидела рядом человека.

Только это был не человек.

Воспоминания вернулись прежде, чем она успела зажмуриться, и вместе с ними вернулся и ужас. Она хотела закричать, но голос не послушался, хотела подняться, но тело было слишком слабо. Пальцы бессильно скребли землю, пытаясь найти опору, губы горели от вкуса крови, и невозможно было отвести глаз от того, кто сидел на камне рядом с ней.