- Ты мне просто скажи - вот просто скажи, мне интересно: зачем цементировать все вокруг зубной пастой - буквально все? Зеркало, стены вокруг… У тебя какой-то фетиш, я не пойму?.. А я еще думаю: почему я ее покупаю раз в неделю?!

“Да, кстати: надо купить зубную пасту. Сразу два тюбика. Colgate, ему нравится. Или сразу три - пусть он мажет ею все подряд, всю ванную, пусть… Да хоть всю квартиру! Всю вселенную. Пусть моя вселенная будет измазана зубной пастой… Если это залог его присутствия - по утрам и вечерам - пусть!.. Я готов покупать ее в промышленных масштабах.

И полотенца! Нам понадобятся новые полотенца. Теперь, когда он будет часто принимать душ… Такие большие, как в гостинице, чтобы можно было завернуться… Он будет шлепать мокрыми ногами по полу, оставляя следы… Его следы в моей квартире. Или даже… в нашей - но не рано ли еще так думать?.. Нет, не рано. Не рано! У него есть ключи, он может приходить, когда хочет, в любое время - туда, где я живу… Где живу я, там живет и он. “Всегда” - он сказал “всегда”. Поэтому… полотенца! И больше кофе!.. И еще… полку в шкафу. Сегодня вечером - да! Он вернется, мы поужинаем… надо заказать что-то… что-нибудь поинтереснее лапши или пиццы… мы поужинаем, я открою шкаф, и… он засмеется и обнимет меня…”

- Ты неправильную выбрал для себя карьеру, - вернул меня к действительности его голос.

- Да неужели?

- Ну, - подтвердил он нарочито серьезно, поднимая крышку кофеварки и обозревая содержимое. - Тебе бы в секс по телефону.

- О, - я уселся за стол и сложил руки. - И снова у нас время несмешных шуток. Я весь внимание.

- Какое уж тут, - он быстро глянул на меня, а потом, кусая губы и раздувая ноздри от смеха, стал доставать чашки. - Я совершенно серьезно: я бы платил, чтобы ты вот так со мной разговаривал про зубную пасту.

- Много? - спросил я заинтересованно, подвигая ему стул.

Он утвердительно кивнул, перенес кофеварку от плиты и налил - сначала мне, потом себе.

- Конечно. По сверхурочному тарифу. Не задумываясь, проводил бы карточкой снова и снова.

Я распахнул глаза и округлил рот в нарочитом изумлении.

- Проводил карточкой?! Холм, в каком веке ты последний раз звонил в секс по телефону?.. Сколько же тебе на самом деле лет?!

Он скептично глянул на меня, осуждающе поджал губы и покачал головой.

- Тоже мне. Умный нашелся.

И тут же подхватил под столом мою ногу, положил себе на колено, забрался пальцами под штанину и стал поглаживать щиколотку.

- Пей.

Следующие несколько минут мы молчали и, смотря друг на друга поверх чашек, делали маленькие, неспешные глотки. Он по-прежнему гладил мою ногу, то поднимаясь по стопе к пальцам, то снова спускаясь на щиколотку, и улыбался - мне, той самой его-моей улыбкой. И это утро… эти минуты…

“Я всегда буду любить тебя”

***

Потом он стоял в прихожей, натягивая кроссовки и ветровку, проверяя по карманам ключи от машины и футляр с кредитками. Я прислонился к косяку и следил за его манипуляциями.

- В следующий раз я пущу тебя на порог только с зубной пастой.

- Извращенец, - фыркнул он.

Я согласно закивал. Он снова похлопал по карману, затем сделал шаг, притянул меня к себе за ворот футболки и мокро чмокнул.

- Все, я пошел. Оставляю тебя наедине с приятными мыслями о зубной пасте. Молодость - время экспериментов. Но перед тем, как обмазывать ею всякие интересные места, учти: она быстро и неприятно застывает.

- Да иди ты, - засмеялся я.

Покровительственно покачав головой, он, тем не менее, скривил губы в ухмылке.

- Ты слушай, что тебе старшие товарищи говорят. У них за спиной жизненный опыт, а у тебя - только лишь юношеский идеализм.

- Все, иди, - притворно вздохнул я, в противовес словам подаваясь ближе и обнимая его за пояс. - Иди уже. Пожалей мои уши.

- Кстати…

Он нагнулся и лизнул мочку, потом вобрал ее в рот и слегка пососал. Я инстинктивно прикрыл глаза и развернул голову, чтобы ему было удобнее.

- Иди, - пробормотал я через несколько секунд, когда почувствовал, что мы оба опрометчиво приближаемся к точке, за которой все только что надетое и застегнутое неминуемо окажется на полу. - А то ты никогда не уйдешь.

- Нет, - он чуть отстранился, заглянул мне в глаза и, улыбаясь, покачал головой. - Никогда не уйду.

Я улыбнулся в ответ, кивнул и напоследок погладил его по спине.

- Да, кстати, - вдруг вспомнил он, уже нажимая на ручку двери. - А ты идешь на эту презентацию в среду? В клубе каком-то, а после нее - вечеринка?.. Мне Лене говорила, что нас обоих ждут - интервью и все такое.

- Да, что-то припоминаю, - я поскреб затылок пальцами. - Надо глянуть еще раз, но да - Томас тоже упоминал… Кажется, да.

- Я заеду за тобой тогда?

- Давай.

“Мы едем куда-то вместе, уже в среду… Я и он - вместе”

- А ты успеешь?

- Конечно, - ответил он. - Конечно, успею. Придется заскочить в ресторан перед этим - мама просила, но я буду один - так что успею.

Последние слова - я, видимо, отвлекся на что-то, и не расслышал, что именно он сказал. Просто не расслышал - так бывает.

- Что ты говоришь?

- Я говорю, - повторил он, доставая ключи от машины, - что буду один и успею заехать в ресторан, а потом тебя забрать. Там во сколько все начинается? В девять?..

Продолжая улыбаться, я сделал шаг в сторону.

- Как ты сказал? Ты будешь один?

- Ну да, - кивнул он и шутливо нахмурился. - Один.

Я сделал еще шаг и уперся в стену.

- Ты… один…

- Да, - медленно, практически по слогам, как для ребенка, проговорил он. - Я буду один. И смогу тебя забрать.

Губы все еще растягивала улыбка - я чувствовал, как с каждой секундой она становится все более неуместной, гротескной, болезненной: мышцы, словно удерживаемые по сторонам рыболовными крюками, постепенно начинало сводить, однако, какие бы усилия я ни прилагал, согнать ее с лица у меня не получалось, и, глядя на него, я по-прежнему улыбался, как заведенный.

- Ты, - звук вышел сухим, каким-то ржавым, каркающим, - что ты имеешь в виду?

Недоуменно хмурясь - уже не шутливо, а взаправду, он оглядел меня - пробежал взглядом от лица к рукам, потом обратно, еще не вполне понимая, но уже подспудно чувствуя, что только что, за последние несколько секунд что-то произошло, покосилось или даже сломалось и теперь идет не так, как должно. Не находя, однако, логичного объяснения моему изменившемуся тону и странному поведению, он осторожно пояснил:

- Она…

Он сделал паузу, избегая называть имя.

- … не может. У нее съемки. И я буду один. И могу тебя забрать…

Какие-то секунды я просто смотрел на него, укладывая в голове звуки и слова, их последовательность и смысл. А потом прямо там, в коридоре, у входной двери, у меня случилось озарение: вся моя жизнь вдруг пробежала перед глазами.

С того момента, когда я впервые осознал себя как личность - мне было четыре, и на прогулке в детском саду я силой отобрал у Хейди Лунд красный пластмассовый грузовик, и как помощник воспитателя Сесилие уговаривала меня его отдать, потому что “это нечестно, да - ты его взял первый, но Хейди тоже хочет с ним поиграть, надо делиться”, и как я мотал головой и отказывался, но меня все равно заставили, и тогда весь остаток прогулки я просидел в углу беседки, выдавливая из себя злые маленькие слезы, - с того момента до этого самого, настоящего, в котором я, подающий надежды начинающий актер, обладатель кофеварки Nespresso и половины национальной премии за достижения в области телевизионных искусств, стоял, опершись спиной о стену в прихожей своей квартиры, и цеплял друг за друга неумолимо холодеющие пальцы.

До этого, а потом дальше - на год, два, десять вперед. И в каждой из этих сцен будущего я точно так же стоял в прихожей, опираясь на стену.

Шум в ушах, еще пока далекий и глухой, с каждым коротким вдохом становился все более отчетливым и определенным. Я чувствовал, как по нарастающей начинает стучать сердце, секунда за секундой толкая кровь вверх, к голове, все более сильными волнами.