Он засмеялся и подтянул мою подушку ближе к своей. Положил ладонь мне на затылок, почти соприкасаясь с кожей - господи, почему я, идиот, не додумался сбрить волосы раньше?! я мог бы чувствовать это тепло всегда!.. - и стал осторожно поглаживать.

Не помню, чтобы я когда-либо был счастливее, чем в тот момент.

- Смеется он…

- По-моему, это смешно…

- Ага, конечно - очень! - воскликнул я с показательным возмущением, на что он расхохотался снова. - Ты так со всеми кокетничал, так шутил и очаровывал, так всем улыбался, что в какой-то момент я стал приходить на площадку с одним-единственным желанием: вмазать тебе хорошенько и стереть эту улыбку с твоего лица.

- Но почему?!

- Почему…

Самыми подушечками я очертил изгиб его губ, мягко провел по нижней, и он тут же поймал мои пальцы, поцеловал, едва-едва забирая внутрь - один раз, другой, третий.

- Потому что так, - я многозначительно поднял брови, - так улыбаться ты должен был только мне.

Он издал низкий, довольный звук, кивнул, а потом, легко приподнявшись, стал коротко, почти невесомо, целовать мое лицо: подбородок, нос, желобок под ним, уголки губ, щеки. Я обнял его за плечи.

Бережно тронув веки, он спросил:

- Только тебе?..

- Угу, - не открывая глаз, пробормотал я, - только мне.

Кончики его волос, когда не склеенные средствами для укладки, переходили на концах в мягкие завитки - я пропустил их сквозь пальцы, намотал невесомую прядку на указательный.

- По крайней мере…

Он улыбался, глядя на меня, тепло и счастливо - так, словно бы вдруг разом сбылись все его мечты, и ему никогда не пришло бы в голову желать чего-то большего. Эта яркая, счастливая, МОЯ улыбка освещала его лицо изнутри, раскрашивала разноцветными, переливающимися бликами, и красивее этого зрелища не существовало ничего на свете.

- По крайней мере, я хотел, чтобы так было - чтобы ты смотрел так только на меня, чтобы видел меня среди всех. Чтобы улыбался только мне, потому что я… я…

Горло неожиданно перехватило, и тут же отказал голос - сломался и исчез, предательски оставив меня перед ним немого, никчемного, словно парализованного. Лоб, щеки, шея мгновенно вспыхнули, загорелись, запылали удушливо красным - то ли от того, с какой обезоруживающей нежностью он смотрел на меня сейчас, то ли от неловкости, которую я всегда испытывал в моменты острой с ним близости, когда, казалось, он буквально проникал внутрь, смотрел так глубоко, как я не мог и сам, ласково дотрагиваясь до меня в самых обнаженных и чувствительных местах. Или от того, насколько беззащитным, открытым, безропотно отданным ему себя чувствовал - и эту безропотность, покорность ему не было необходимости вырывать из меня силой: я хотел быть таким рядом с ним, хотел отдать ему себя, хотел протянуть в пальцах.

Я хотел быть рядом с ним тем, кем не хотел быть ни с кем другим, и от этого, от осознания исключительности этого момента, каждый раз непривычного и каждый раз отчаянно желанного, от того, как легко ему - ему одному!.. - удавалось вытащить из меня на свет то, о чем я и сам не подозревал - от этого я смущался и краснел.

- Потому что я… всегда…

Слова категорически не хотели проходить сквозь горло, сухо царапали его снова и снова. Я сглатывал вязкую, горячую слюну, но это не приносило никакого облегчения.

- Я знаю, - прошептал он, приходя мне на помощь. Легко, не углубляясь, поцеловал и потянул на себя. - Я знаю…

Я улегся ему на грудь, и он тотчас обвил меня руками - осторожно и бережно, как фигуру самого тонкого стекла.

“Неужели это правда? Неужели так теперь будет всегда? Он - здесь, со мной… Неужели так теперь будет всегда?..”

Мы помолчали немного. Изредка он расцеплял пальцы и принимался бродить по моей спине, а потом словно спохватывался: торопливо смыкал их замком, крепко прижимая меня к себе, чуть покачивая из стороны в сторону.

- Удивительно, - наконец сказал он, - мы ходили друг вокруг друга так долго…

- Угу…

- … и никому из нас не хватило ума просто…

- Сказать?..

- Да!.. Просто сказать. Кажется: человек тебе нравится, возьми и скажи - чего сложного?! Но нет…

- Ты же сам понимаешь, что все не так просто? - улыбнулся я. - Нужно собраться, подойти, заговорить… А что, если ты все неправильно понял? Все эти знаки… Что, если на самом деле никаких знаков нет, и ты все напридумывал… а вам еще вместе работать…

- Да, - согласился он, - ты прав: все непросто…

Потом подумал и добавил:

- На самом деле… Тогда, в самом начале: тебе не было нужды хотеть, чтобы я улыбался только тебе.

- Нет? - я приподнял голову, подложил под подбородок кулак и оперся на его грудь.

- Нет, - он скосил на меня глаза и улыбнулся. - Я и так улыбался только для тебя.

- Да ладно! - протянул я насмешливо. - Рассказывай мне!..

- Правда. Может быть, я не всегда улыбался именно тебе - все же, надо признать, необходимость нахождения на площадке, среди людей, немного отвлекала от того, чтобы флиртовать напропалую…

Я фыркнул.

- Но тем не менее, - посмеиваясь, он продолжил, - так все и было: я улыбался всем подряд именно для тебя. Чтобы ты вдруг разглядел, какой я на самом деле очаровательный парень и как ужасно всем нравлюсь, и тоже мной заинтересовался.

- Знаешь, - с притворным смирением я поджал губы, - услышь я это от кого-нибудь другого, подумал бы: что за бред человек несет?! Но в твоих устах, Холм… Бред становится настолько привычным и естественным, что больше не вызывает удивления…

Прыснув, он кокетливо стрельнул глазами вверх, словно я только что похвалил его за изобретательность.

- Улыбаться всем вокруг, чтобы привлечь внимание одного-единственного человека - как ты вообще додумался до такого?!

- Ну…

- Давай, Холм, - поддразнил я, - скажи, что это был гениальный стратегический маневр - идти в обход, и что никто, кроме тебя, никогда бы до такого не додумался, особенно я… Особенно я!.. Потому что, конечно, мой юный возраст…

- Я подумал, - он мягко прервал меня на полуслове, - что раз в моем распоряжении есть только “красивое лицо” и ничего больше, то хотя бы этот ресурс надо использовать по максимуму. Зачастую мы вынуждены работать с тем, что есть, ты согласен?..

Смех тут же оборвался внутри, безжизненно застыл, словно перегоревшая лампочка.

- Пожалуйста, не говори так. Почему ты всегда…

- В какой-то момент, - продолжил он, словно не слыша, - я понял, что и это у меня не получается. Даже это я не могу…

Затем вздохнул, чуть свел брови, задумчиво покусал губу.

- Мы работали вместе, виделись каждый день… Я мог целовать тебя, обнимать, и физически мы были очень близко, но в то же время день за днем у меня возникало все более четкое ощущение, что мы бесповоротно отдаляемся друг от друга - даже та минимальная близость, что у нас была… Даже она исчезает, словно просачивается сквозь пальцы…

- Что ты имеешь в виду?

- Как только заканчивалась сцена… - пояснил он, смотря на меня теперь серьезно, без тени прежней улыбки, - мне казалось, что, как только ты слышишь “Стоп! Снято!”, то тут же буквально отскакиваешь от меня…

- Неправда!

- Может быть, - задумчиво проговорил он. - Но мне так казалось… а за пределами сцены ты то шипел на меня и огрызался, то смотрел, знаешь… будто бы сквозь, мимо…

- Это потому, что к тому моменту я почти полностью потерял надежду, что ты когда-нибудь взглянешь на меня по-особенному… Не так, как ты смотрел на всех вокруг. Улыбнешься только мне, а не мне среди всех остальных… Понимаешь?..

- Понимаю, - он вздохнул. - Дураки мы с тобой были, да?..

- Да, - я усмехнулся и тут же с облегчением увидел, как он улыбнулся следом. - Особенно, конечно, ты, Холм…

Он фыркнул.

- Но и я тоже. Я тоже…

Его руки опять заходили по моей спине - я непроизвольно выгнулся, подставляя себя его прикосновениям, и снова улегся щекой ему на грудь. Поцеловал тонкую, обтягивающую ребро кожу и обнял.