Я никогда не хотел никому принадлежать, быть ничьим рабом, всего лишь проводником чужой воли, начисто лишенным своей собственной. Мне претила покорность и безоглядное послушание.

Но когда дело касалось его, я, не моргнув глазом, вцепился бы в горло каждому, кто попытался бы вырвать ошейник из моих рук.

Быть может, это было неправильно. Вероятно, да: неправильно.

Быть может, недостойно. Или жалко. Или нездорово. Или как-то еще.

Быть может, любовь не должна была быть такой. Наверное. Скорее всего.

Но только… Только я любил его - как мог. Со всей силой, на которую был способен.

Моя любовь коленом раздвигала мне ноги и держала за горло, и ни на какую другую, более удобную и подходящую, я никогда бы ее не променял.

***

- А ты… Ты помнишь, что подумал, когда впервые увидел меня?

Не открывая глаз, я подтянул к лицу его ладонь и прижался к ней щекой.

- Угу…

- Что?

- Я подумал: до чего же самовлюбленная у этого типа физиономия.

- Врешь! - фыркнув куда-то за ухо, он шутливо толкнул меня сзади бедром.

Я повел плечами, плотнее притираясь к его груди.

- Ничего подобного.

- Конечно врешь! - он приподнялся и в напускном возмущении чуть прикусил мочку, а потом сразу же облизал. - Признавайся: врешь?!

- Ну хорошо…

Я сделал вид, что задумался.

- Хорошо - может быть, не самовлюбленная. Но… какое бы слово подобрать?..

- Подбирай скорее, - притворно-угрожающе произнес он, снова забирая мочку в рот и демонстративно потираясь о кожу резцами. - Ну?!

- Наглая… Наглая физиономия, - только и успел произнести я, как он, приводя угрозу в исполнение, сжал зубы.

И тут же толкнул меня в подушку, придавил собой к кровати и щекотно забегал пальцами по боку. Я дернулся и захохотал.

- Только не это! Не щекотать!.. Все, хватит!..

- Точно хватит? - поинтересовался он, не спеша, впрочем, выпускать меня из-под себя.

- Точно!

- Ты уверен?..

- Да! - смех все еще выпрыгивал наружу, теперь каким-то мелким хихиканьем, похожим на пузырьки. - Я точно уверен: хватит!..

- Ну хорошо, - он “сменил гнев на милость” и приподнялся, давая мне ровнее улечься на живот, а потом лег и сам - щекой на мое плечо. Прижался ближе, мягко погладил спину тыльной стороной пальцев, а потом заводил ладонью по кругу. - Тогда говори.

- Что тебе говорить?

- Говори, что ты подумал, когда впервые увидел меня.

Я улыбнулся в подушку.

- Холм…

- Давай.

- Я подумал…

В противовес шутливому, легкому тону он снова погладил меня по спине - ласково, тепло, успокаивающе, давая понять, что все же ждет ответа.

- Я подумал, что все изменилось.

- Правда? - пробормотал он, целуя плечо.

- Угу… правда. Все изменилось в один момент, и я… Я подумал, что теперь никогда не смогу тебя… развидеть.

Я почувствовал, как его губы растянулись в улыбке, и, как и всегда, не смог не улыбнуться в ответ. Он вздохнул, поводил носом по коже, а потом снова поцеловал у лопатки - один раз, другой…

- А ты?

- Что подумал я? - переспросил он, снова укладываясь и прижимаясь щекой.

- Угу.

- Знаешь, - он помедлил секунду, - я подумал тогда, что ты не для меня.

Это прозвучало так неожиданно, так странно, почти невпопад - так неправильно, - что я, будто разбуженный резким сигналом будильника, насильно вырванный из неги его тепла, судорожно подскочил и тут же попытался развернуться, чтобы оказаться к нему лицом. Он мягко удержал меня.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я, отчего-то понижая голос, и, подчиняясь его руке, снова лег.

Он помолчал немного, еще поводил ладонью, а потом обнял меня за плечо и остался так, изредка поглаживая кожу большим пальцем.

- Не для меня, - повторил он затем. - Не для таких, как я.

- Каких - таких?..

- Таких. Ни то, ни се. Ниоткуда и в никуда.

- Не говори так!..

Я схватил его кисть, подтянул ближе к лицу и прижался губами к пальцам.

- Пожалуйста, не говори так!..

- Почему?.. Так и было.

- Нет, не было! - поспешно воскликнул я, все еще крепко удерживая его запястье, словно бы он собирался вырваться. - Не было: мы с тобой были в совершенно одинаковом положении!..

- Неправда, - он усмехнулся. - На тот момент у меня была второстепенная роль в относительно известном сериале - и, тем не менее, моя персона никому особо… А вот ты.. Тебе было всего семнадцать, а режиссер популярного по всей стране проекта интересовалась твоим мнением.

- Она не интересовалась!..

Я снова попытался развернуться, но и в этот раз он мне не позволил.

- Она не интересовалась моим мнением, она всего лишь спросила, с кем мне будет комфортнее сниматься - вот и все!..

- Я был там, - в голосе послышалась улыбка с оттенком какой-то гордости, - я был и помню, что и на кастинге, и потом, на съемках, она хотела знать именно твое профессиональное мнение. И это…

Он чуть приподнялся и мягко прижался губами к шее, у самого плеча, потом чуть ниже, у лопатки. Закинул на меня ступню и обвил рукой.

- И это было только справедливо. Тебе было всего семнадцать, а ты уже столько всего успел…

- Я не…

- Но знаешь, что?..

- Что?

- Я помню, как ты поднялся на сцену, и мы поцеловались…

Голос потеплел, снова улыбнулся - и я снова, не задумываясь, отреагировал: улыбнулся сам, инстинктивно притерся к нему плотнее боком.

- Я подумал тогда: вот черт - это было так профессионально, по-деловому, ничего больше. Подумал - неужели это все?.. Неужели и правда - ничего больше?!

На несколько секунд он замолчал, и я молчал тоже - не торопил его, ждал, давал возможность выбрать те слова, которые казались ему наиболее подходящими. Затем, все так же тепло, он продолжил.

- Но потом… потом, когда ты поднял руку, чтобы прикрыть глаза от света, я вдруг заметил, что она дрожит… и что тебе, кажется, нужно время, чтобы выровнять дыхание.

- Так и было, Холм, - легко признался я. - Так и было.

- Это было, знаешь… поразительно, - проговорил он задумчиво. - Сознавать, что такой, как ты, мог так отреагировать на такого, как я, - поразительно.

- Ничего тут нет…

- И тогда я решил, что добьюсь. Во что бы то ни стало добьюсь, чтобы так ты реагировал только на меня. Так - только на меня.

На этот раз я не послушался: решительно развернулся и оказался с ним лицом к лицу, вровень. Он смотрел на меня и улыбался - нежно, ласково, с поблескивающей в глубине синевы хитринкой, и от уголков его глаз бежали легкие, невесомые лучики. Я протянул руку и бережно тронул их пальцами.

Все это время… все месяцы, что я смотрел на него издалека - любовался исподволь, украдкой, воруя мгновения его внимания… или загнанно дышал, оттягивая воротник, опаленный жаром его присутствия, злился, ревновал ко всему миру… Все это время он смотрел на меня?.. Только на меня?! Каждый раз, когда я представлял себе, каким могло бы быть наше время - те секунды, минуты и дни, которые принадлежали бы только нам, - представлял, а потом, раздражаясь на самого себя за безволие и слабость, комкал эти воображаемые картинки, словно лист бумаги с неловким рисунком, выполненным нетвердой детской рукой… Комкал и с досадой швырял в мусорную корзину, только чтобы через несколько минут достать его оттуда снова, с неясным, но от этого не менее острым чувством вины поспешно разгладить ладонью на коленке и пытаться исправить, дорисовать, заменить пунктир на ровную, сплошную, уверенную линию…

Все это время он делал то же самое?! Он смотрел на меня?! Он хотел быть со мной?..

- Не могу в это поверить, - пробормотал я.

- И тем не менее, это правда, - он потерся щекой о мою ладонь, а потом вдруг смешливо фыркнул. - Но тебя было трудно заполучить - о, да.

Я непонимающе нахмурился.

- Да-да, так и было! Ты ходил по площадке такой весь из себя невозможно деловой и профессиональный… Мы и говорили-то только о работе.

- Разумеется! - воскликнул я, все еще не в состоянии поверить до конца. - Разумеется! Ты себя помнишь вообще?! Ходил и лыбился всем подряд, весь такой Хренов Мистер Совершенство!..