Мне не понравилось, как он это сказал. В этой, на первый взгляд, простой и нейтральной фразе было что-то тревожное, что-то царапающее, и я все никак не мог понять, что именно.
- Что ты имеешь в виду?
- Что мне тоже надо что-то из себя представлять. Чего-то добиться. Потому что если этого не произойдет… Однажды ты проснешься и подумаешь: “А действительно, что я делаю рядом с ним?!”
По большому счету, в этом разговоре не было ничего ужасного и сверхъестественного: мы просто лежали и обсуждали планы на будущее, только и всего. Но потому ли, что мы никогда не делали этого раньше, или потому, что было уже очень поздно, и я устал и не мог соображать ясно, или по какой-то другой причине, но мне стало не по себе: спину прошибло потом и, как бывало иногда, у меня вдруг резко замерзли ноги, словно вся кровь отхлынула от них разом. Я потер ступни одна о другую и прижал к нему.
***
Чуть позже он двигался внутри отрывисто и резко, широко разводя мне ноги, плотно вдавливая грудью в постель и фиксируя запястья. Когда я был уже совсем близко, он дотянулся до моего уха, чуть прикусил мочку, привлекая внимание, и, отрывисто выбиваясь через слово, выдохнул:
- Я добьюсь, слышишь?.. Ты не пожалеешь, что связался со мной.
Потом, уже засыпая, я уткнулся в его шею, обнял и остался так.
- Дурак ты, Холм, - пробормотал я за секунду до того, как окончательно закрыть глаза. - Полный кретин и дубина. Я спал бы рядом с тобой хоть на бетоне.
***
В начале следующей недели ему позвонила агент и сказала, что контракт подписан, все в порядке. Тут же телефон звякнул оповещением о новом входящем: это было расписание подготовительных встреч, первых вычиток, примерок и мероприятий промо-кампании.
========== 11. ==========
У него было отличное агентство. Что ни говори, датчане все же молодцы.
Если мне казалось временами, что мой день слишком забит, заставлен доверху пронумерованными и отсортированными по важности папками перспективных встреч с потенциальными инвесторами в мое громкое будущее на театральных подмостках, то это не шло ни в какое сравнение с тем шквалом профессионального внимания, который вдруг обрушился на него.
У него был контракт всего на один фильм, но, как выяснилось, не из-за нерасторопности агентства. Как раз наоборот: где Томас соглашался, в принципе, на любые предложения и встречи, которые могли оказаться перспективными - а могли и не оказаться, - таким образом просеивая тонны песка в поисках крупинки золота, датчане подходили к проблеме с другого конца.
Оказалось, что до того, как подписать контракт на этот триллер, агентство отклонило несколько предложений просто потому, что посчитало их недостаточно привлекательными.
Недостаточно привлекательными для такого чертовски привлекательного парня.
На этот раз производство продюсировали датчане совместно с немцами, а те, когда увидели воочию Холмову подпись - и это после того, как агентство от его имени ломалось и кочевряжилось, - сказали зер гут, радостно потерли жилистые руки и, не теряя ни секунды, накатали план съемок и мероприятий на лист бумаги размером с Оклахому. С обеих сторон.
Когда в узких кругах широкой кинообщественности Скандинавии просекли, что выпестованная на родных просторах звезда может вот так просто сделать ручкой и, благословив напоследок родную землю мерцающей волшебной пылью, свинтить за горизонт, стало ясно: такого допустить никак нельзя. Нельзя разбрасываться национальным достоянием, тем более такого роста и с такой улыбкой.
И вот тогда предложения посыпались на него, как из рога изобилия. Словно упоротый коксом Санта швырял их горстями, безумно хохоча и корча рожи, а он только и успевал, что подставлять пальцы. Надо сказать, что его агент тоже не дремала и периодически, когда он только-только подхватывал в руки очередное перевязанное красной ленточкой и посыпанное сахарной пудрой яблоко, легко хлопала его снизу по ладони, отчего яблоко подскакивало, падало на землю и тут же исчезало из поля зрения. На его удивленный взгляд она пожимала плечами и говорила, что надо мыслить шире и перспективнее и что торжественное перерезание ленточки на новой заправке где-то черт-те где в Мёре-ог-Румсдал, какие бы отличные ни делали там хот-доги и как бы часто ни заливали свежий кофе в термос – только ради того, чтобы засветиться в местных новостях, - это, как бы сказать помягче… Не тот формат.
“Нужно мыслить шире”, - регулярно повторяла она. Мы в Норвегии не рождаемся с умением мыслить широко, нам приходится учиться этому постепенно. Пришлось и ему.
Потом появился Фред.
Фред был не просто Фред, а какой-то нужный Фред, известный там, где надо, и дорого, очень дорого берущий за свои услуги. Надо сказать, что свое дело Фред знал туго и, не теряя ни секунды эфирного времени, тут же принялся делать из него сияющий ориентир светской хроники: фотосессии для глянцевых журналов, открытия, презентации, интервью и прочие увлекательные аттракционы профессионального пиара - все это закружило его буквально в одночасье, подхватило и понесло, не оставляя времени ни на что другое.
Теперь он, кажется, всегда был на виду. Как и мечтал совсем недавно - всегда на виду.
Однако это была только одна сторона его нового образа, профессионально-публичная. Другая, не менее публичная, а может быть, даже более, касалась его личной жизни, и если зрители желали знать, с кем восходящая звезда проводит досуг и планирует покупку домика на побережье Испании после выхода на пенсию, то стараниями того же Фреда их любопытство удовлетворялось немедленно и в полном объеме.
Он только-только кивнул головой, соглашаясь, а в инстаграм уже полетели профессионально сделанные любительские кадры, где за городом, на фоне серовато-розового весеннего неба, он держал ее за талию, гладил по волосам и, обнимая одной рукой (другой при этом поднимая в воздух бокал с каким-нибудь легким игристым - “Хенрик Холм отдает предпочтение G.H. Mumm Cordon Rouge Brut с нотами яблока и цитрусовых, доступно для заказа в Vinmonopolet”), красиво улыбался в камеру.
И - да: смотрелись они замечательно. Душевно и искренне. Они, как бы это сказать… прекрасно подходили друг другу. Словно были созданы специально для того, чтобы вместе составлять идеально гармоничную пару.
***
Он приезжал так же ночью, как и раньше, но теперь чуть реже - когда удавалось вырваться. Я разогревал доставку и приносил в спальню. Сначала он ел - быстро и жадно, стараясь скорее унять физический голод, а потом отбрасывал в сторону палочки или приборы и валил меня на спину, смеясь и звонко целуя по всему лицу.
- Я не понимаю, Холм, тебя там на твоих фотосессиях не кормят, что ли? – озадаченно поинтересовался я, наблюдая, как он поглощает один кусок пиццы за другим.
- А как же, - пробубнил он с набитым ртом, вытирая соус с губ тыльной стороной ладони. - Конечно. У них там столы ломятся: брокколи, морковь, стручковый горох… Сельдерей опять же. И дохерища йогуртового дипа. Так и написано: «дохерища», я сам видел. Всем же известно, как важна здоровая еда для творческого процесса.
- Ты смотри-ка, - преувеличенно удивленно качая головой, я повернул коробку, чтобы ему было удобнее брать, - это же как, наверное, тебе пицца поперек горла…
- Ну, - он тут же усиленно закивал. – Я ведь только… чтобы тебя не обидеть… Раз уж ты так старался, готовил.
- Заказал.
- Не верю, - он схватил еще кусок и с урчанием вцепился в него зубами. – Это все ложь. Я знаю, что ты готовил - для меня, и не отпирайся.
- Угу… А что у тебя в райдере-то стоит? Помимо лака для волос в каждой гримерной.
- Да, этого они, конечно, не жалеют, что и говорить. У меня такое ощущение иногда, что рядом со мной прикури – и я вспыхну, как Джордано Бруно…
Он прищурился, облизнул губы и фыркнул.
- Тебе про него, наверное, в школе на уроках истории рассказывали.
- Очень смешно, Холм. Как всегда, вот как все твои шутки на тему возраста: очень смешно…
