Плевать. Я. Хотел.
Замкнутое пространство было нам на руку, ночная тишина была нам на руку, перегоревшая лампочка в спальне - она тоже была нам на руку. Сначала у меня банально не хватало времени ее поменять, а потом я решил, что так и должно быть. Что перегоревшая лампочка в мире, залитом до краев светом театральных софитов, - это не так уж плохо. Это скорее даже хорошо. И выкрутил ее тогда совсем.
Мы ели руками из прозрачных контейнеров, разбрасывая вокруг кровати крохотные упаковки соевого соуса, буклеты службы доставки и пластиковые приборы. Облизывали пальцы, вымазанные в спреде для пиццы, - свои и друг друга; между простынями периодически находились одноразовые бамбуковые палочки, мятые листочки промокодов, квитанции об оплате, на обратной стороне которых он иногда черкал что-то карандашом. Мы ели сами, если были голодны, и кормили друг друга, если еда была только прелюдией, игрой, в которую мы играли, пытаясь, насколько возможно, приблизить и одновременно оттянуть момент, когда и кровать, и эта комната снова закружатся вокруг нас.
Все было правильно - все, что мы делали или чего не делали: все было правильно, все имело смысл и значение, и не было необходимости об этом говорить. Уезжал ли он потом или оставался до утра - не было неверного ответа или сомнительного выбора, оставляющего ощущение двусмысленности. Все было предельно просто: был он, был я, и были квитанции службы доставки.
Все было так, как и должно было быть.
- Мне иногда кажется это таким нереальным, - пробормотал он вдруг, когда мне уже стало казаться, что он заснул.
- Что именно?
- Все. Работа, популярность, планы - все. Все это вертится вокруг меня.
- Холм, - я повернулся к нему лицом. - Ты начинаешь молоть чепуху. Пьяная твоя морда.
Он зажмурился и мелко захихикал.
- Да. Вот тот последний джин-.. ик!.. ой… - он неожиданно икнул и испуганно распахнул глаза, - вот он был лишний.
- Если ты сейчас блеванешь мне тут… - я предостерегающе приподнялся. - Ведро надо?
- Нет-нет, - он снова икнул, - я все, нормально.
- Точно?!
- Ага, - он покивал и тут же сморщился: - ой, не надо крутить…
- И где же ты так нализался, приятель? - вздохнул я.
Часы показывали два ночи, и, судя по всему, спать он не собирался.
Утром предыдущего дня у нас была совместная сцена. Собственно, очень простая: мы шли по парку, держась за руки, изображая идиллию и полное взаимопонимание. И я просил Юлие, еще когда мы смотрели сценарий, - просил не делать из Исака дурачка с этим цветочком, не превращать его в хренову принцессу. Но нет, она это оставила: сказала, что Исаку так комфортно с Эвеном, что он не считает цветок за ухом чем-то немужественным или постыдным.
- Может, ему тогда пони дать на веревочке? - поинтересовался я.
- Нет, - Юлие на секунду задумалась, потом решительно тряхнула головой. - Нет, пони не надо: лучшее - враг хорошего.
Стоящий рядом Холм, конечно же, захихикал, и я укоризненно покосился на него, мол, и ты туда же.
- Не понимаю, зачем ему это, - вернулся я к разговору.
- Ну, видишь, ему комфортно. Уютно. Комфортно, - повторила она, выделяя последнее слово, словно я не понимал самой простой вещи. - Комфортно в любом виде, рядом с Эвеном.
- Ему могло быть комфортно и без этого.
- Могло, - согласилась она. - Но и с этим цветком тоже - комфортно. И потом, в камере хорошо будет смотреться.
И тут же, не успела она закончить, как Холм с честными глазами схватил с реквизитного стола залитый лаком для волос и оттого колючий цветок, один из пяти подготовленных для сцены, и прытко заправил мне его за ухо. Я не успел и глазом моргнуть. Затем он отошел на шаг, критически осмотрел меня с ног до головы, удовлетворенно кивнул и сказал, обращаясь к Юлие:
- По-моему, ты права. Исаку очень идет.
Я стоял, как призовая корова на выставке, переводя красноречивый взгляд от нее к нему. Несколько секунд он старательно держал невинное лицо, а потом, видимо, не выдержал: с силой прикусил губу и поспешно опустил глаза, чтобы не расхохотаться в голос.
- Серьезно? - я поднял брови.
Юлие не удостоила меня ответом, а ему согласно кивнула:
- Ну вот да, что-то в этом есть. Начнем тогда.
Он взял меня за руку, и мы пошли по разметке, операторская команда двинулась за нами.
- Ты мне за это заплатишь, - сказал я вполголоса, не выходя из роли. - Я тебя трахну насухую, и будет тебе небо в клеточку.
Он слегка наклонил голову, нежно посмотрел на меня взглядом Эвена, профессионально-лучезарно улыбнулся, а потом протянул - сука! - руку и мягко поправил цветочек перед камерой:
- Что же ты раньше не сказал, что у тебя встает на “пожестче”, мы столько времени потеряли зря…
И вот теперь это. Два часа ночи!..
- Где же ты успел так нализаться? - вздохнул я.
- У меня была, - он помедлил, - встреча. Так полу-ик! - чилось…
- Понятно. Ну спи тогда.
- Хорошо, - сказал он и послушно закрыл глаза.
Я закрыл глаза тоже.
- Слушай…
- Холм, блять!.. Два ночи! У меня спектакль завтра!
- Ой, прости, - он зашипел и вжал голову в подушку. - Все-все.
Какое-то время было тихо, но - нет, конечно, он не спал.
- Я тут подумал…
Я застонал в голос.
- Твою же мать, не будет мне сегодня покоя! Что?! Что еще ты подумал, что?!
- Я подумал: а что такая девушка, как ты, делает в таком месте, как это?..
И он опять захихикал, утыкаясь в подушку.
- Слабо, Холм, очень слабо!.. Я готов, так и быть, списать это на алкогольное отравление, но учти: я разочарован. Раньше ты шутил лучше.
- Ты думаешь? - он фыркнул.
- Ну.
- Вот блин…
Он помолчал немного, а потом продолжил уже тихим, почти сонным голосом, чуть растягивая слова:
- Нет, серьезно: что ты здесь делаешь?
- Здесь, Холм, - я показательно лег на спину и сложил руки поверх одеяла, - я пытаюсь спать. А ты все портишь.
- Вот и Леа так говорит, - вдруг пробормотал он.
Я повернул голову и внимательно на него посмотрел. Он лежал рядом, напряженно вытянувшись и уставившись на меня с явным ужасом, очевидно, и сам застигнутый врасплох этой до нелепости странной, неожиданно сорвавшейся с губ фразой.
- Что ты сказал?..
- Я не знаю, - с усилием проговорил он. - Кажется, я пьян.
- Первые разумные слова за весь вечер, - я показательно закрыл глаза и удобнее устроился на подушке. - Спи, пока не ляпнул еще что-нибудь… такое же идиотское.
- Но иногда я и правда не понимаю, - продолжил он так же тихо.
- Чего?
- Почему ты здесь, со мной.
Я длинно выдохнул и снова развернулся к нему.
- Не понимаешь?
- Нет.
- Потому что я с тобой. Мы вместе. Понимаешь?..
- Не совсем.
- Потому что, - я погладил его по лицу, - потому что так должно быть. Что бы ни случилось. Так понятнее?
Он помолчал, скользнул взглядом вбок, чуть пожевал губами:
- Наверное… Но иногда я смотрю на тебя и в самом деле не понимаю… Не имею ни малейшего представления, что ты делаешь рядом со мной. Это все же так странно…
Теперь молчал я сам, не в состоянии поверить собственным ушам. Буквально несколько месяцев назад я точно так же смотрел на него и задавал себе точно такой же вопрос, а теперь вдруг мы поменялись ролями.
- Холм, - наконец проговорил я, - ты звучишь как плохой перевод иностранного фильма: слова понятные, а смысла никакого. Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что - ну посмотри на нас: кто ты и кто я.
- А кто ты и кто я?
Он вздохнул, удивляясь моей непонятливости.
- Ты - у тебя будущее, уже сейчас это видно. Ты востребован и, если все пойдет так, как идет, то будешь востребован и дальше. У тебя театр, съемки, предложения, контракты.
- Ну и что? - я нахмурился. - У тебя тоже!
- Нет, - он помотал головой, - у меня - нет. Не так. У меня есть одно предложение, это правда, но контракт пока не подписан, агентство все никак не может договориться с продюсерским центром, а кроме этого… Ах да, как же я забыл: ресторан. Вот, собственно, и все.
