- Так, - в конце концов не выдержала она, - я тут с вами не молодею, знаете ли. Давайте попробуем наоборот: Тарьяй, начни с другой стороны, прижмись левой щекой, сделаем упор на Эвена, посмотрим, как получится. Если что - переснимем.

Но переснимать не пришлось. Эвен справился на ура, с первого дубля.

- Отлично поработали, - протянул он руку позже, маскируя при этом усмешку под свою обычную широкую улыбку.

Я кивнул и подал свою. Вместо того, чтобы тряхнуть, он чуть покачал ее, а затем вдруг с нажимом погладил кожу между большим и указательным пальцем.

Это было так… интимно, откровенно… невинно и грязно одновременно, что у меня перехватило дыхание и снова запылали щеки и шея.

- Да, - кивнул я, пряча красное лицо в шарф.

- Надо будет встретиться, обсудить… сценарий.

- Да.

Я был готов обсуждать сценарий в любое время дня и ночи.

- Тогда я заеду завтра? Часов в шесть? - он насмешливо подмигнул.

- Угу. В шесть.

Затем он опустил глаза - я проследил за его взглядом и увидел, что он все еще держит мою ладонь на весу.

- О, - сделал он вид, что спохватился, - извини, задумался. Ну, тогда до завтра?..

***

“Тебе какие цветы нравятся?”

Я подумал, что, может быть, он не в себе, и на всякий случай ответил односложно:

“Никакие”

“То есть цветов не надо?”

“Цветов не надо”

“Я понял. А плюшевого медведя?”

“Тоже, пожалуйста, не надо. Ни цветов, ничего такого”

Прошло некоторое время, прежде чем он ответил.

“Ничего страшного, я сдам обратно”

“Очень смешно”

“Я и подумал, что тебе понравится. Выходи”

“Сейчас, - набрал я одной рукой, другой стараясь попасть в рукав куртки. - Какая у тебя машина?”

”Ламборгини Авентадор. Пришлось по-скромному, извини”

На подъездной дорожке стоял старенький Форд Фиеста. Я открыл дверь и сел.

- Привет, - сказал он и улыбнулся.

- Привет, - я улыбнулся в ответ. - Давно не виделись.

- Это правда. Ну, поехали?

- Поехали. А куда?

- На край света, - он хмыкнул. - Тебе понравится.

Мы свободно миновали полупустой центр, Оперный туннель и выскочили где-то на Осткантен*. Прямо скажем, в том районе я бывал нечасто.

Наш дом находится на Весткантен, как и школа, театр, футбольный клуб. Все мои друзья - с Весткантен. Это не значит, что у всех нас денег куры не клюют, но так уж повелось, что я родился и жил в довольно респектабельном районе. А на Осткантен бывают либо те, кто там живет постоянно - не поймите превратно, ничего не имею против, - либо те, кто наведывается туда ради острых ощущений. К какой из этих двух категорий относился Хенрик Холм, я пока не знал, но, как вы понимаете, меня так и тянуло это выяснить. Впрочем, я решил не забегать вперед и не усложнять, а сосредоточиться на моменте.

В этом моменте я находился рядом с ним, в его машине. И это на съемках он вечно что-нибудь ронял или переворачивал, а потом с таким смехом, так искренне извинялся, что это всегда заканчивалось предсказуемо и одинаково: люди вокруг, очарованные насмерть, тут же начинали извиняться перед ним сами, непонятно, за что. А вот вел он уверенно и спокойно, ловко маневрируя в потоке, твердой рукой выжимая из возмущенно урчащего дизельного мотора максимум усилий перед тем, как поменять передачу.

Его ладонь лежала на рычаге переключения скоростей, я то и дело косился на нее со своего места. Мне чертовски хотелось погладить его пальцы, может быть, даже переплести их со своими, но я не знал, как он прореагирует на это, и сдерживался, боясь что-нибудь испортить. Чтобы не искушать себя лишний раз, я сцепил пальцы в замок и стал смотреть на дорогу. Он включил радио, и большую часть времени мы молчали, лишь изредка перебрасываясь нейтральными замечаниями по поводу погоды и рейтингов сезона.

- Приехали, - сказал он наконец.

Я огляделся. Если честно, я понятия не имел, где мы находились. Вокруг светились окна строительных и оптовых магазинов, налево уходила дорога, очевидно, в промышленную зону. Прямо перед нами двигались по кольцевой грузовики и автобусы дальнего следования.

Недалеко от проезжей части стоял на постоянном приколе открытый прицеп по типу торговой палатки, над которым светилась надпись “Лучшие гамбургеры в городе”. К прицепу примыкал небольшой панельный домик с неоновой вывеской “Кафе”.

- Неожиданно, - я глянул на него сбоку. - А что мы здесь делаем?

- По-моему, это очевидно, - он поднял брови и откинул голову, показательно удивляясь моей недогадливости, а потом ткнул пальцем в надпись. - Лучшие гамбургеры в городе.

Мы подошли к прилавку под пластиковым навесом. Заметив посетителей, навстречу вышел мужчина лет шестидесяти, сухопарый и моложавый.

- Здрасьте, - как-то чересчур фамильярно поприветствовал его Холм.

- Надо же. Какие люди, - отозвался тот, показав в улыбке ровные белые зубы. - Давненько ты к нам не заглядывал.

- Это да, - также широко улыбнулся Холм в ответ и тут же притворно вздохнул. - Я теперь звезда и не могу жрать в придорожной забегаловке. Имидж, сам понимаешь. Вынужден жрать в ресторанах.

- Ну-ну, - хмыкнул мужчина. - Тяжелая судьба. Как мама?

- А ты бы сам зашел да спросил.

- Последний раз, когда я заходил, она меня чуть с лестницы не спустила.

Холм сощурился и прищелкнул языком.

- Не так, значит, заходил. Надо искать другие пути. Когда их находишь, - тут он многозначительно повернулся ко мне, - все сразу… меняется.

- Смотри-ка какой умный стал… Советы дает.

Затем хозяин перевел взгляд на меня.

- Привет, - сказал он.

- Здравствуйте, - я протянул руку через прилавок. - Тарьяй.

- Вежливый, - хозяин ответил на рукопожатие и одобрительно глянул на Холма.

- А то, - тот покивал головой и горделиво осмотрел меня с ног до головы, словно породистого пуделя на выставке. - Очень.

- Ну-ну. Коллега по работе?

- Ага, именно.

- Что брать будете?

- Как обычно - два, - Холм постучал по меню на витрине. - И картошку.

- Волнистую?

- Волнистую.

- Что из напитков?

- А что есть?

- Есть лимонад, сами делаем, - хозяин обратился ко мне. - Хороший лимонад, честное слово. Грушевый, апельсиновый и на эстрагоне.

- Зеленый такой, - встрял Холм, полуинтимно наклоняясь, словно доверяя промышленный секрет.

- Я знаю, - я не сдержался и фыркнул. - А Кола есть?

- Колы не держим, - сказал хозяин, качнув головой.

- Нет, Колы не держат, - подтвердил Холм, а потом снова посмотрел на мужчину. - А что еще есть?

- Ну, пива не продаем, ты же знаешь. Но в холодильнике есть пара банок, возьми и смотри не сболтни матери.

- Я за рулем, - Холм скорбно развел руками, потом кивнул на меня подбородком. - А ему нельзя. Он несовершеннолетний.

- Ишь ты, - присвистнул хозяин притворно-озабоченно. - И куда только родители смотрят.

- Вот-вот.

Мы вошли в кафе, где стояли белые пластиковые столы с такими же стульями. На стенах висели постеры из Икеи, по подоконникам были расставлены корзинки с искусственными цветами, негромко играл какой-то старый гаражный рок-н-ролл. В целом, обстановка была хоть и аскетичная, но довольно уютная.

Я думал, он пройдет за дальний столик, у самого окна, но он спокойно сел за один из свободных, в центре. Мне показалось немного странным, что он совсем не таился, не скрывал, что пришел сюда вместе со мной. Потом я огляделся вокруг и, в общем, понял, почему.

В зале было немноголюдно: все же далеко не каждый поедет в середине недели, на ночь глядя, на чертову окраину Осткантен ради того, чтобы съесть гамбургер. Кроме того, судя по припаркованным рядом трейлерам с польскими и литовскими номерами, основную часть посетителей составляли дальнобойщики - народ простой и работящий, далекий от подростковых проблем и не интересующийся сериалами о жизни школьников богатого района Осло.

- Нравится? - Холм окинул беглым взглядом зал и улыбнулся. - Конечно, не фойе этого вашего театра, но, по-моему, ничего так - вполне неплохо.