- Да, - я кивнул и тут же поспешил воспользоваться случаем. - Понимаете, мы с вами не репетировали, и я не совсем уверен, что смогу вот так сразу… Может быть, попробуем сейчас? Я, в общем-то, не музыкант, видите ли…

Кристине улыбнулась снова, мягко и приветливо.

- Не переживайте, Тарьяй. Все будет отлично, я уверена. Вы просто начинайте, а я к вам подстроюсь, мы прекрасно справимся.

Угу, конечно… А мы - это кто? Кто это “мы”, если справляться как раз-таки мне одному?! Не ей же стоять на сцене перед публикой - и это в день премьеры! - и уж точно не Арнфинну. Не им позориться перед людьми и не им нести это потом в резюме на следующие пробы:

“Тарьяй Сандвик Му

2015 - 2017 - телесериал “Скам”, постоянное участие, 3-й сезон - главная роль, ошеломляющий успех

2017 - театральная постановка “Стена”, реж. Арнфинн Линдт, второстепенная роль (главная феерически проебана), три реплики в середине акта и какая-то херня вместо музыкального номера”

Прекрасно мы справимся, разумеется. Просто прекрасно.

В кулисах я взял старый скрипучий стул, который мне предстояло вынести на сцену, и приготовился. Арнфинн стоял с другой стороны, сложив на груди руки. Заметив меня, он важно кивнул, мол, давай, юное дарование, посмотрим, на что ты способен. Я его тихонько послал - чисто для успокоения нервов - но зацикливаться не стал. Постарался вдохнуть поглубже, еще раз прокрутить в уме текст и мелодию.

Все будет хорошо. Нет никакой - совершенно никакой причины, по которой я мог бы не справиться. Я справлюсь. Реплики я помню, текст песни, мелодия… Все несложно, все это я репетировал тысячу раз. Никаких проблем, все будет просто отлично.

В конце концов, волноваться перед премьерой - нормально. Совершенно нормально, и, держу пари, дед волновался тоже, а уж у него этих премьер было… Так что небольшая нервозность - это в порядке вещей, не о чем беспокоиться.

И, тем не менее, что-то дергало внутри - слабо, едва различимо, словно бы снова и снова… одну и ту же струну… на одной и той же ноте… Какое-то странное, тревожное чувство, будто что-то случилось, нечто важное, а я и понятия не имею, что именно - плохое или хорошее… черт его разберет. Оно щекотало в груди, в горле - непонятно откуда вдруг накатившее ощущение ожидания; мне казалось, что я стою на краю, балансирую на тонкой, как лезвие, границе неотвратимого, и у меня нет никакого другого выбора, как только лишь сделать шаг вперед и принять последствия.

Это ощущение иногда возникало у меня весной: будто бы вот-вот, сейчас случится что-то, что полностью изменит мою жизнь. Или оно, это “что-то”, уже случилось, и от новой жизни меня отделяют теперь лишь секунды. И хотя на самом деле за этим ощущением не стояло ничего особенного - я довольно быстро “переболевал” им и снова утверждался в мысли, что ничего экстраординарного и поворотного со мной произойти не может, - тем не менее, несколько странных весенних дней оно владело мной полностью. Тогда мне не спалось, не сиделось на месте, а хотелось двигаться, бежать, глубоко дышать и глупо, в никуда улыбаться.

Вот и сейчас, оно было вокруг, в воздухе - это ощущение перемен, но, осознав его, я тут же с ужасом понял, что… Не могу воспроизвести в памяти первую реплику!.. Не помню, не могу!.. Словно бы это чертово чувство весны и обновления, накатившее так некстати в ноябре, ни с того ни с сего, вдруг вытеснило собой память, отработанные и доведенные до рефлекса навыки, действия, фразы и интонации…

… которые…

… которые мне предстояло воспроизвести на сцене… через несколько минут!.. при полном зале народа!.. во время премьеры!.. во время… о, господи…

В горле пересохло, сердце мгновенно ускорилось и в панике заколотилось о ребра, меня бросило в холод и сразу же в липкий, удушливый жар. Пальцы скрючило на спинке стула, и единственное, на что меня хватило, было только обернуться в отчаянной надежде, что в кулисах я не один, что кто-то стоит сзади и заметит, что мне нужна помощь.

К счастью, так и получилось: Лайла, помощник режиссера, бросила на меня поверхностный взгляд, мельком улыбнулась и уже приготовилась идти по своим делам, но в последний момент, видимо, все же поняла, что что-то не так: порывисто шагнула вперед и заглянула мне в лицо.

- Тебе плохо? Дать воды?..

Я смог только кивнуть.

Одним движением она вынула откуда-то из кармана пиджака маленькую пластиковую бутылку, сорвала пробку и сунула мне в руки.

- Садись, садись, - зашептала она, одновременно выглядывая на сцену. - Все будет хорошо, не волнуйся…

С трудом отцепив пальцы от спинки, я заставил себя согнуть одеревеневшие колени и сесть на краешек, прикрыл глаза и сделал несколько мелких, торопливых глотков, стараясь сдерживаться и не набрать в рот слишком много воды, не испортить грим, не подавиться и не закашляться. Пока я пил, Лайла успокаивающе гладила меня по спине, потом присела на корточки рядом.

- Вот так, не волнуйся… Все хорошо… Еще немного…

Стук внутри постепенно затихал, с каждым глотком дыхание медленно выравнивалось. Все еще сжимая бутылку, я сделал усилие и задрал голову: стал смотреть вверх и считать прожекторы над сценой - сначала справа налево, потом слева направо. Один, два, три… пять… семь…

- Получше?..

- Шестнадцать, - выдохнул я и, все более расслабляясь, снова отпил из бутылки. - Кажется, лучше, спасибо… Не знаю, что вдруг на меня нашло…

- Ничего страшного, такое бывает, - она продолжала меня гладить. - Это премьера, все на взводе, переживают… Все будет хорошо. Ты у нас молодец… Даже Арнфинн так говорит, только т-с-с… от меня ты этого не слышал.

- Да?..

- Угу, - снова прошептала Лайла и заговорщицки придвинулась ближе. - Говорит, что наглец, каких мало, и никакого понятия о дисциплине, и, будь его воля, он бы тебе уши надрал, как в старые добрые времена… Но - цитирую: “Талантливый, стервец, и далеко пойдет”.

Это было приятно - слушать такое, пусть и не от самого Арнфинна, а, вроде как, за его спиной… но все равно. Очень приятно. Кроме того, будем смотреть правде в глаза: прямо он все равно этого никогда не сказал бы.

- Спасибо, Лайла.

- Не за что, - она тепло улыбнулась. - Арнфинн, конечно, не подарок…

Мы одновременно хмыкнули.

- … но он не злой. Кричит часто и требует - это да, но это потому, что ему небезразлично, понимаешь?.. Он переживает за тебя, хочет, чтобы ты набирался опыта, становился лучше… Понимаешь?..

Я кивнул. Лайла выглянула на сцену, прислушалась:

- Все, твой выход. Давай. Соберись.

Я встал, взял стул и приготовился. Тревоги я больше не испытывал.

***

- Что, Марика, обед отцу принесла?

- Да, дядя Ферко, - ответила Марика. - Побегу домой теперь, мама ждет.

- И то верно, - я бросил на стол тряпку и стал возить ею по поверхности.

Потом распрямился и зашаркал на другую сторону сцены, к стойке.

- Присядь на дорожку, детка, я тебе какао дам… Со старых времен остался еще, кто его теперь пьет, какао-то…

- Спасибо, дядя Ферко.

Она прошла по направлению и села вполоборота. В зале было тихо, пару раз кто-то кашлянул. Водрузив на стойку жестяную банку, я загремел внутри ложкой, соскабливая со стенок несуществующий порошок.

“Твою же мать… Ну как?.. Как можно было просрать главную роль?!”

- Что-то тихо у нас сегодня, - скрипуче заметил я вслух. - Тихо.

Дребезжа чашкой по блюдцу, я дошаркал до Марики, поставил перед ней какао, а затем, кряхтя и волоча ножками по полу, перетащил на авансцену стул. Поставил на разметку в центре светового пятна и сел.

Стул предсказуемо скрипнул, и этот скрип эхом разлетелся по залу. Я наклонился, упер один локоть в колено, потом вытащил из кармана полотняный мешочек с табаком и повертел в пальцах самокрутку. Глянул вверх и мечтательно улыбнулся воспоминаниям.

“Угу, давай, вспоминай, как у тебя были главные роли… сто лет назад. Придурок…”

- Кати-то моя… такая модница была. - сказал я.