Ненадолго появилась надежда – девушка услышала какие-то крики, но они не из кухни. Кажется, кто-то дерется или скандалит снаружи – во дворе. Люси сразу приободрилась и, приложив максимум усилий, села. Однако вскоре всё стихло, а на кухне кто-то упал… или что-то … ей всё равно. Люси хочет одного – умереть. Слёзы вновь полились. Откуда их столько? Силы опять покинули истерзанное тело, и девушка рухнула обратно на диван.

На кухне послышались какие-то непонятные звуки. Разговоры то стихают, то разрастаются в споры. Снова послышался смех. В зал никто не заходит. Люси постепенно приходит в себя. Спустя минут десять снова села и начала искать свою одежду. Первое, что она увидела, это свою блузу и рядом с ней джинсы.

С огромным трудом, преодолевая какую-то омерзительную и ужасающую слабость, ей удалось добраться до одежды. Сидя на полу, Люси медленно оделась. Время тянется так долго, что ей кажется, будто вечность прошла, пока она натянула джинсы. Одевшись, заставила себя встать. Подошла к окну. Как и ожидалось, оно не открывается – открыта лишь маленькая форточка, через которую даже она не сможет пролезть несмотря на свою худощавость.

После тщетных поисков пути к побегу, вернулась к дивану, села и обессиленно начала качаться взад-вперёд, поджав ноги и уткнувшись головой в колени.

90-е года в небольшом провинциальном городе. Украину, как и многие другие страны бывшего Союза, окутал хаос безработицы, бандитизма и коррупции.

В 1995 году уже никто не может поручиться за чью-либо жизнь. Брат может предать сестру ради пары уколов, родители закрывают глаза на бесчинства насильников, с благодарностью принимая их грязные деньги.

Интересное время. С одной стороны время свободы и раскрепощения. Люди, способные мыслить и действовать, получили шанс, и многие им воспользовались. Балом правят люди со связями либо с умом. Те, кто вовремя успел схватить фортуну за хвост, к середине 90-х уже смогли себе позволить многое, но ещё не позволяют себе расслабляться, а потому продолжают мотаться и зарабатывать состояние.

С другой стороны – страшное время.

Много семей распадается. Одни родители спиваются, другие, сбившись с ног, работают на двух-трёх местах, чтобы прокормить детей.

Подрастающее поколение в большинстве своём предоставлено самому себе. Если ребёнку повезло с родителями, он либо усиленно прокладывает себе дорогу в светлое будущее, стараясь поступить в ВУЗ, либо слоняется без дела, раздавая заработанные предками деньги друзьям и растрачивая на своё удовольствие.

Если с предками не повезло, дети либо спиваются, либо становятся наркоманами или шестёрками в бандах, либо сами становятся бандитами, сбивая с друзей и знакомых деньги, сигареты и пр., постепенно обрастая своими шестёрками. Руками и головой пробиваются единицы.

Девушки часто жестокостью почти не отличаются от парней. Даже порой могут перещеголять пацанов. Белыми воронами осмеливаются быть не все. Многие овечками идут за бандитками, считающими себя лидерами. Ты с нами? Кури. Ты с нами? Пей. А не захочешь…

Чего только не делают заводилы, чтобы казаться круче всех. Как только не стараются выделиться, чтобы их заметили все, а в особенности крутые парни…

Жители города знают, что по вечерам тёмными улицами ходить небезопасно. Но ещё опаснее ходить в компании с сомнительными личностями. Что говорить… Даже средь бела дня можно случайно завернуть не туда и увидеть, как десяток подростков издеваются над одним из своих сверстников…

Гавы из везунчиков. Как уже было сказано ранее, родители их не из бедных, к тому же отец их на короткой ноге с мэром города. Поговаривают, что у него не только в областном центре есть связи, но и в самой столице.

Неудивительно, что вокруг близнецов всегда полно шестёрок, готовых на что угодно пойти, только бы быть в фаворитах. Никто не хочет быть у братьев в опале. Все их боятся. Никто не смеет им слова поперёк сказать.

Никто, кроме Сани Кудерского.

Нет, его родителям далеко до Гав, хоть семья и считается обеспеченной. Но разница в том, что они всего добились сами. Конечно, Петру Игоревичу пришлось нелегко в начале, и без крыши не обошлось, но, встав на ноги, он расплатился с покровителями вдвойне, чтобы больше не быть обязанным. Именно поэтому он уважаемый человек, и ему рады в каждом доме, в том числе и в доме мэра.

Гавы прекрасно это знают. Но не потому они позволяют Сашке то, чего не простили бы больше никому. Кудерский очень умный молодой человек, умеет просчитывать все ходы наперед и не раз выручал двух оболтусов из беды. Кроме того, он владеет сразу несколькими видами борьбы и отлично стреляет.

Почти никто не знает и половины о нём. Саня скрытен и круг его друзей довольно узкий. С Эдиком и Серёжкой он дружит ещё с детского сада, поэтому они много о нём знают, уважают его и ценят дружбу с ним.

Когда Сашка завёл Павлика в кухню и увидел, что Стёпка уже спит, а Серж увлечённо что-то рассказывает Денису, с безразличным видом кивающему в ответ, то решил не задерживаться и, усадив Пашку на свободный у стола табурет, вышел в прихожую. Едва он отошёл, сзади послышался грохот – Павел свалился на пол.

Эдуарда в коридоре уже нет. Мимолётное замешательство быстро сменилось привычным выражением лица, и парень вышел во двор. Как и предполагалось, Эдик уже сидит на лавке рядом с Валеркой. Тот ни живой, ни мёртвый – сидит только кивает головой.

– Нууу, братва, чёт у вас тут совсем кисло, – натянув маску беспечности, протянул Санёк. – Там одни пьяные рожи, а тут похоронный марш. Эд, давай колись, шо Валет уже начудил. Такое впечатление, что ты готов его прямо здесь закопать.

– Не гони, – со своей привычной ехидной улыбкой ответил тот. – Мы просто базарим о том, что пора расходиться. Валерка хотел с нами поехать, но я ему объяснил, что он ну никак не поместится. Нам ведь нужно ещё девушку домой доставить. Верно, Валет?

А Валет сидит, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Злость и ненависть читаются на его лице. Даже не в силах кивнуть, он лишь слегка повернул голову в сторону гостей и его глаза, наполненные болью, встретились с насмешливым взглядом Эда.

– Я так понимаю, нужно ребят подымать? – Кудерский не стал поддерживать беседу, разворачиваясь к двери, однако Гава выкинул левую руку в бок, преградив тем самым дорогу другу. – Ты ж сказал, что пора расходиться, – с лёгким недоумением и с едва заметной ноткой раздражения произнёс Сашка.

– Именно. Но мне нужно с тобой побакланить немного, – пояснил Эдик.

Они отошли почти к самой калитке, и только тогда Эд сказал:

– Я понимаю, что тебе всё это неприятно. Понимаю, что ты предпочитаешь после этой грязи добраться домой на своих двоих. Однако я хочу попросить тебя поехать с нами.

Саня ничего не ответил – лишь желваки заходили, и Гава, заметив недовольство друга, решил объяснить своё решение:

– Санёк, я ведь не законченная свинья, хоть ты меня таким и считаешь, – начал он иронично, а увидев скромную улыбку на лице друга, воодушевился. – Я ведь понимаю, что на детку нельзя сейчас давить. У неё стресс, а поэтому нужно, чтобы кто-нибудь ей ласково, но доходчиво объяснил положение дел. Она тебя послушает…

– Иди ты, – отмахнулся Кудерский, слегка толкнув друга в грудь. – Сами заварили кашу, сами и расхлёбывайте…