Опасаясь лишний раз шевельнуться, Хаго немного успокоился и прислушался. Из-за того, что у подручных скупщика краденого пропали деньги, которые они получили на дорогу от херра Альдульфа, Бамбер и Вим оказались в весьма затруднительном положении и в связи с этим решили поправить свои финансовые дела. Спустя какое-то время бандиты договорились, как это сделать, и ушли. Их голоса удалились, а на лице юного воришки появилась коварная ухмылка.
Не мешкая, он вскочил на ноги и побежал к прачке, которая уже закончила постирушку и расстелила белье и вещи Себальда и Геррика на травке для просушки. Этот процесс обещался быть длительным, поэтому Хаго не стал дожидаться его окончания. Наказав женщине доставить вещи на постоялый двор после обеда и дав ей монетку, чтобы она наняла носильщика, он с примерной прытью помчался по тропинке, которая вела к воротам Кремоны…
Меняла Абрахам Ашер Леви любовно пересматривал монеты, которые кучкой высились перед ним на столе, обитом зеленым сукном. Такой стол, на котором обычно и происходили обменные операции, в Италии назывался «банко».
Собственно говоря, менялу-сефарда, променявшего знойную Испанию, в которой ему стало тесно из-за большой конкуренции между собратьями по ремеслу, на такую же жаркую Италию, где после длительных войн начала оживляться торговля, так и прозвали – «дель Банко». Мало кто знал его настоящее имя.
Дель Банко занимался тем, что у сарацин называлось «накада» – сортировал монеты, отбирая полновесные и добротные от плохих и легковесных. Он взвешивал монеты на миниатюрных рычажных весах и раскладывал их на кучки.
Деньги одного номинала, по идее, должны были иметь одинаковую покупательную способность, тем не менее монеты различались по весу. Какие-то неизвестные шлемазлы, которым все мало, пользуясь тем, что золотые и серебряные монеты выходили из-под чекана неправильной, некруглой формы, отщипывали от них по крохотному кусочку. С виду монета как монета, но вес-то у нее другой.
Поэтому Абрахам дель Банко отбирал монеты потяжелее, чтобы положить их в сундук, – свою личную казну, где хранился неприкосновенный запас на «черный день», – а остальные намеревался пустить в оборот.
В отличие от многих других менял, которые располагались прямо на центральной улице и площадях города, а также возле рынков и в порту, у дель Банко была небольшая конторка на глухой окраине Кремоны, напротив сквера. Тем не менее он вел дела с размахом.
Купцы и капитаны торговых судов хорошо знали дель Банко и шли к нему рыбьими косяками. Абрахам имел со своего ремесла очень даже неплохой гешефт. Многие менялы ему завидовали и никогда не упускали возможность подставить ножку. Но дель Банко трудно было провести на мякине, тем более что он придумал оригинальный способ избавить купцов, мореплавателей и вообще всех путешествующих от тяжких забот, связанных с сохранением денег.
Абрахам Ашер Леви дель Банко создал в основных портах Средиземного моря множество еврейских меняльных контор, которые принимали звонкую монету, а взамен выдавали невзрачный кусочек пергамента с начертанными на нем непонятными знаками и рельефным оттиском печати.
Зашив этот кусочек отменно вычиненной кожи в камзол, а то и нижнее белье, купец, пилигрим или какой-нибудь морской скиталец безбоязненно отправлялся в путь, полный непредсказуемости и большого риска, с полной уверенностью, что его сбережения останутся в целости и сохранности.
Прибыв к месту назначения, путешественник обращался в меняльную контору, адрес которой дал ему дель Банко, и там ему выдавали ту сумму, которую он оставил у хитроумного Абрахама. Естественно, предварительно отсчитав процент за услугу…
В кучке на зеленом сукне «банко» были не только солиды ромеев, но и золотые триенсы[52], которые чеканила церковь святого Мартина во Франции, серебряные денарии английского короля Этельреда II, сарацинские дирхемы – крупные серебряные монеты с замысловатой вязью, которые были в особой чести у мореплавателей…
Обычно монастыри большую часть своих монетных доходов, а также золотые и серебряные слитки превращали в произведения искусства, спрятанные в хранилищах богоугодных заведений. Эти предметы переплавляли в монеты, когда возникала в них нужда; святые отцы (и не только) мало ценили работу золотых дел мастеров.
В отличие от них Абрахам Ашер Леви дель Банко понимал толк в красоте изделий, особенно тех, которые выходили из рук выдающихся ювелиров. Кроме того, он собирал и различные древности, в особенности греческие, – естественно, сработанные из драгоценных металлов.
Все это добро Абрахам держал в своей подземной сокровищнице, куда никто не имел доступа. С каждым годом старинные раритеты становились дороже, и меняла раз в полгода с большим удовольствием подсчитывал, насколько выросло его состояние.
Самой ходовой золотой монетой в Европе был триенс – треть золотого солида. У вестготов первым посмел выпустить в обращение триенс со своим титулом и изображением на аверсе король Леовигильд; его чеканили вплоть до арабского завоевания в начале VIII века. Что касается лангобардов, то они стали чеканить монету с именем своего короля только со времен Ротари в виде золотого солида уменьшенного веса.
В Британии в начале VII века англосаксы выпустили в обращение в Кенте золотые монеты по образцу римских. Но вскоре золотые монеты были заменены серебряными – сцеатами. А королевская монополия на чеканку монет вскоре исчезла. Во всей Европе. На монеты наносили уже не имя короля, а имена производителей разрешенной монеты, которых становилось все больше. Это были дворцовые чиновники, золотых дел мастера, церкви и епископы, владельцы больших поместий. Были даже монетчики-бродяги. Число чеканщиков монет в одной только Галлии превышало полторы тысячи.
Разобраться во всем этом многообразии было нелегко. Это могли сделать только менялы высокого класса, к которым принадлежал и Абрахам Ашер Леви дель Банко. Поэтому с ним старались иметь дело самые богатые и именитые купцы…
Увлекшись разглядыванием, взвешиванием и оценкой монет, дель Банко не расслышал, как над входной дверью робко тренькнул миниатюрный звонок. Его изобрел меняла, который из разумной предосторожности держал дверь конторы запертой. Достойный муж громко объявит о своем визите, а остальным, в особенности тем, у кого имеются дурные намерения, вход был заказан.
На контору дель Банко многие точили зубы. Он был самым богатым менялой Кремоны, и, конечно же, воры и грабители никак не могли спокойно пройти мимо этого факта. Поэтому Абрахам принял ряд предосторожностей, которые не позволяли застать его врасплох.
На городскую стражу надежды не было никакой, и дель Банко завел личную охрану в количестве двух человек. Один из его телохранителей – Ансельмо – к тому же являлся его дальним родственником и ближайшим помощником, подмастерьем, которого меняла обучал своему ремеслу.
Но вот звонок затрещал громче – уже раздраженно. Дель Банко с трудом отвлекся от любимого занятия, быстро накрыл монеты куском материи и позвал:
– Ансельмо! Ты где, бездельник? Открой дверь. Да гляди в оба!
– А то как же… – проворчал подмастерье. – Можно и не напоминать… Пеллегрино, ты готов?
– Спрашиваешь… – послышался в ответ тонкий высокий голос. – Я всегда готов нашпиговать любого своими дротиками.
Они разговаривали на «ладино» – странном наречии своей родины, Испании, в котором была масса иудейских слов.
Щелкнула задвижка, в стене напротив входной двери открылось небольшое отверстие, откуда выглянул наконечник арбалетного болта. Пеллегрино был отменным стрелком, поэтому Ансельмо безбоязненно отодвинул засов, распахнул входную дверь и быстро отступил в сторону, чтобы не загораживать цель.
В дверном проеме появился богато одетый мужчина средних лет. Позади него виднелся вооруженный слуга – скорее, телохранитель, – который держал в руках объемистый тяжелый мешок. Мужчина был незнаком меняле, но на лице Абрахама засияла приветливая улыбка – словно он встретил старого доброго друга.
