Между лап льва находилось небольшое святилище, сложенное из каменных блоков. Входить в него имели право лишь жрецы высшего посвящения. Но и они не знали, что под святилищем расположено тайное хранилище знаний Первых богов.

Глубокое подземелье, лабиринт, из которого, не зная его плана, нельзя было найти выход, построил сам Гор. Он предупредил Тота, что эти знания нужно передавать народу Та-Кемет постепенно, по крупицам, потому что полученные в полном объеме, они могут свести с ума любого человека, и он будет способен наделать людям много бед.

Солнце постепенно показывалось из-за горизонта, и лик Хор-эм-Ахета, казалось, оживал. Ярко засветились глаза Гора, покрытые смальтой, и стали как живые. Сердце Тота вдруг застучало в груди гораздо сильнее и быстрее – правитель Та-Кемет вспомнил, какими страшными они становились, когда Гор гневался.

Такие моменты бывали редко, но когда случались, то начинали дрожать стены дворца, придворные в безмолвном ужасе падали ниц, а на спокойной водной глади Приносящей Ил вздымалась высокая, красная от ила волна, которая неслась в низовье реки, сметая все на своем пути.

Утро, как обычно, было свежим и благоухающим. Цветники, разбитые вокруг Хор-Эм-Ахета, испускали тончащие ароматы, мирно жужжали пчелы, в реке плескалась рыба, квакали лягушки, в зарослях папируса пели птицы… Все было, как вчера, позавчера, месяц назад. Разве что голубое небо стало чуть темнее, и это почему-то беспокоило Тота.

Он оторвал взгляд от каменного изваяния, невольно посмотрел вверх, повинуясь какому-то странному чувству, и вздрогнул. Над его головой в вышине летал сокол. Птица словно высматривала добычу.

Неожиданно сокол издал крик, да такой необычайно сильный, что Тот даже поморщился, а затем, сложив крылья, спикировал прямо на правителя Та-Кемет. Тот-Джехути даже не дернулся и не сдвинулся с места, все смотрел на быстро приближающуюся птицу. Казалось, что сокол готовится вцепиться когтями в его лицо. Но, не долетев до головы Тота совсем чуток, сокол расправил крылья и взмыл к утреннему небу. Оказавшись на большой высоте, он снова издал свой крик-клекот, который показался Тоту предостережением, и исчез, растворился в сияющей дали – улетел в сторону нарождающегося Ра.

Сокол явно хотел о чем-то предупредить божественного Тота-Джехути. Правитель Та-Кемет не удивился странному поведению птицы. Похоже, в нее вселился дух самого Хор-эм-Ахета. Такое случалось и раньше.

Тот-Джехути понимал язык птиц и зверей, хотя многое из древних знаний уже подзабылось. Ночной лай шакала мог дать ему сведений о противнике гораздо больше, нежели донесения разведчиков. А со своим ручным павианом он часами вел беседы, которые для непосвященных казались истинным чудом.

Никаких чудес не было. Просто павиана он растил сам, после того как охотники оторвали детеныша от сосцов матери, погибшей в схватке со львом. Павиан был очень умен и так привык к своему кормильцу, заменившему ему мать, что понимал Тота с полуслова и даже с полувзгляда.

Повинуясь дурному предчувствию, Тот перевел взгляд на Большую пирамиду, которую он построил по проекту Гора. Она была совсем новой и светилась под солнечными лучами невероятной белизной. Пирамида выглядела как гигантское зеркало, которое отражало столь мощный свет, что его можно было заметить даже из небесной обители богов. По этой причине жители Та-Кемет назвали пирамиду «Чудный свет».

Ее облицевали белым известняком, а сверху установили бенбенет – камень пирамидальной формы, покрытый пластинами электрума. Бенбенет сверкал, как второе солнце, и был виден издалека.

На западной плоскости бенбенета находилась фигура священного сокола Ра-Хорахте – солнечного бога. На его противоположной, восточной стороне, был изображен Атум – бог вечернего солнца, великий творец вселенной. В руках он держал крест-анкх, символ вечной жизни, его голова была в короне, подбородок украшала священная борода, а на плечах лежало широкое ожерелье в виде цветка водяной лилии, символа возрождения и победы над смертью. На северной плоскости бенбенета воспарял ввысь крылатый священный жук-скарабей, символизирующий утреннее солнце. Наконец, на южной плоскости бенбенета был изображен бог Птах с посохом в руке, который восседал на престоле.

Бенбенет был назван в честь первичного холма бенбен, который появился из первичных вод Нуна – существовавшего в начале времен первозданного Океаноса, из которого вышел Ра и начал творение мира Атум. Бенбен был местом, на которое упали первые лучи восходящего солнца.

Обычно бенбенет горел на солнце жарким золотым пламенем, но сегодня он вдруг потускнел и стал красноватым. Тот-Джехути встревожился. Большую пирамиду строили как усыпальницу для правителя Та-Кемет. Ничто в подлунном мире не вечно, и Тот, который уже прожил очень много лет, чувствовал, что вскоре придет время и ему отправиться в Залы Аменти. Но ни жрецы, ни строители пирамиды не знали истинного ее предназначения. Пирамида продлевала жизнь. Это знание передал Тоту сам Гор; они были выше понимания атталанта.

Но он и не пытался разобраться, почему так происходит. Тот-Джехути лишь знал, что лекарства, которые хранились внутри Большой пирамиды, действуют гораздо эффективней, яды становились менее вредными, еда была вкуснее и сохранялась дольше, а помещенные в пирамиду запасы воды самоочищались. Кроме того, семена, хранившиеся в пирамиде перед посадкой, давали большой урожай. А еще после постройки Большой пирамиды Та-Кемет почти избавилась от землетрясений, которые прежде разрушали храмы и жилища.

Однако и это было еще не все. В Большой пирамиде находились многочисленные тайные помещения, где Тот хранил личные вещи, которые успел захватить с собой, когда Атталанта погружалась в пучину Океаноса: священные символы и талисманы из драгоценных камней, оружие из светлого металла, которое не ржавело, обладало большой прочностью и никогда не тупилось, кремниевые пластины с высеченными на них письменами, в которых описывались разные чудеса, и предметы из прозрачного «растекающегося камня»[29]. Несмотря на кажущуюся хрупкость, они были чрезвычайно прочны.

Все это невозможно было сделать в Та-Кемет, хотя Тот-Джехути и пытался. Он занимал в Атталанте высокое положение, но не был ученым. Ему были недоступны знания жрецов своей бывшей родины.

Вещи, хранившиеся в пирамиде, не мог присвоить кто-либо посторонний. Они охранялись таинственными силами, и вор, даже если он сумеет каким-то чудом проникнуть в тайник, будет мгновенно испепелен в голубоватом пламени.

Но не об этом думал сейчас Тот. В бенбенете была заключена одна особенность – когда на Та-Кемет нападали полчища варваров, сторожевые посты в дельте Приносящей Ил зажигали сигнальные костры, которые с помощью тщательно полированных бронзовых зеркал, отражающих пламя, посылали сигналы тревоги. Они попадали на главный бенбенет (а их было несколько) Большой пирамиды, и тогда пластины электрума теряли свое сияние.

Почему так происходило, не знал даже Тот. Ведь все это придумал Гор. А в тайнах богов не могли разобраться самые мудрые жрецы Атталанты.

– Повелитель, беда! – прерывающийся голос запыхавшегося главного жреца вывел Тота из состояния глубокой задумчивости.

Только Джед-Амен-иуф-анх[30], главный жрец, Посвященный, и командующие профессиональными отрядами армии Та-Кемет, названными по имени богов (Первый отряд носил имя Амона, второй – Ра, третий – бога Птаха, четвертый – Сета), имели право обращаться к правителю без употребления его многочисленных титулов. Это было целесообразно – в сражении некогда проговаривать длинный перечень званий Тота-Джехути.

А он, как главнокомандующий, нередко лично водил войска, хотя жрецы и противились этому, опасаясь за его жизнь. Ведь божественное происхождение не спасет от дротика или отравленной стрелы, посланной коварным врагом.

– Что случилось?

Густой басистый голос Тота прозвучал отрешенно, без эмоций.