Себальд подождал, пока уберется Ханси, юный слуга папаши Гаро, который непонятно по какой причине вертелся возле их стола как назойливая осенняя муха, и продолжил:

– В 831 году в Большую пирамиду вломился халиф сарацин Абдуллах аль-Мамун, которому сказали, что именно там хранится «Изумрудная скрижаль». Трактатов Тота-Гермеса он не нашел, но там было полно ценных золотых изделий, которые очень пришлись ему по душе. А облицовочными плитами с пирамиды он выложил пол в мечети.

Рыцарь снова приложился к кружке с пивом, с удовлетворение отрыгнул и завершил свой рассказ:

– Кстати, задолго до халифа поисками «Изумрудной скрижали» занимался и фараон Хуфу. Золото его не интересовало, ему нужны были заветные книги Тота. После этих поисков появилась легенда, будто бы под какой-то пирамидой существует целый город Тота-Гермеса, в котором хранится золотой ларец с книгой, где собраны тайные знания, дающие власть над миром. Хуфу обратился за помощью в поисках к магу, но маг объявил, что знание получат только его внуки. После множества приключений фараон отказался от своей затеи. А что касается знаний, то если потомки Хуфу и приобрели их, это им не помогло.

– Ладно, здесь все понятно, – сказал Геррик. – Но почему ты думаешь, что в литорее на черном пергаменте существуют сведения о тайнике, где находится «Изумрудная скрижаль»?

– Я это знаю! Но чтобы найти «Скрижаль», нужно совершить путешествие… в Константинополь!

От удивления Геррик даже поперхнулся пивом.

– Ты с ума сошел! – Он снова закашлялся. – Мы читали рукопись вместе, а там о ромеях не сказано ни слова! Описано лишь, как проникнуть в тайник и местность, в которой он расположен. Однако я так и не сообразил, где это.

– Должен тебе сказать, что в начале новой эры жил философ Аполлоний Тианский. Однажды он заснул, и во сне ему привиделось, что «Изумрудная скрижаль» лежит в могиле Тота-Гермеса. А его сны всегда были вещими. Ты удивлен? Зря. Аполлоний умел воскрешать умерших и исцелять неизлечимо больных! Это был удивительный человек… Но во времена Аполлония уже никто не помнил, где находится могила Гермеса.

– Но почему Константинополь?

– Потому, что видение Аполлонию было именно там, что предполагает близкое расположение упокоения Тота. А я бывал в тех краях (по несчастью), и приметы местности, где он похоронен, а скорее всего, перезахоронен, – чтобы могилу не ограбили его подданные (мертвый лев уже не опасен), – вроде показались мне знакомыми. Хотя я в этом и не уверен до конца. Ну и, кроме всего прочего, есть еще некоторые моменты в литорее, указывающие на империю ромеев. Футляр с рукописью явно работы мастеров-ромеев, да и такой пергамент делали только константинопольские умельцы. Он не просто окрашен, он пропитан черной краской, поэтому и не потерял от времени свой цвет. А золотые знаки литореи выглядят так, будто их писали вчера. Кроме писцов Константинополя никто в мире не мог такое сотворить. Уж поверь мне, опытному книжнику.

– Допустим, твои предположения верны. Но как мы туда доберемся? Путь туда не близок, изобилует опасностями, да и деньги для этого нужны немалые.

– Я уже об этом подумал. Здесь, можно сказать, нам повезло. Вскоре в Константинополь отправляется с посольством епископ Кремоны, преподобный Лиутпранд. Его цель – заключение договоренности о браке наследника Оттона с Феофано, дочерью покойного василевса Романа II. Этот брак должен примирить Священную Римскую империю и империю ромеев, войско которой недавно вторглось на территорию Апулии. Кроме того, ромеи претендует на Капую и Беневенто. Надеюсь, два таких рыцаря, как мы с тобой, будут хорошим подспорьем для охраны посольства.

– Осталось только уговорить епископа… – буркнул несколько приунывший Геррик.

– Это уже моя забота, – с уверенностью заявил Себальд. – В Кремоне у меня есть высокопоставленные друзья, они помогут.

Ханси все слышал. У него был прекрасный слух и великолепная память. Едва рыцари отправились в свои комнаты, чтобы немного отдохнуть перед дорогой, он выскочил на улицу, где в одной из подворотен его ждал Хаго. Он был приодет по последней моде и смотрелся как сын зажиточного бюргера.

Неподалеку находилась коновязь, где стояла его превосходная лошадка берберийской породы, обладающей чрезвычайной выносливостью и резвостью. Лошадь была оседлана, с притороченными к седлу вьюками, где хранилось все необходимое для длительного путешествия, в том числе и небольшой арбалет, – Хаго был превосходным стрелком.

Арбалет считался новинкой, но мальчик быстро смекнул, что стрелять из него гораздо удобней, нежели из лука, да и места он занимал немного. Кроме того, арбалетный болт с небольшого расстояния легко пробивал любую броню.

Слуга папаши Гаро скороговоркой пересказал почти дословно весь разговор двух рыцарей, и, получив от Хаго несколько монет за важную услугу, бегом вернулся обратно. А юный воришка призадумался. Дельце оказалось гораздо сложнее, нежели казалось. Денег, которые он получил от скупщика краденого, явно не хватит. Придется херру Альдульфу наступить на горло собственной песне и хорошо раскошелиться. И он это сделает, юный хитрец в этом не сомневался.

Хаго понятия не имел, что такое «Изумрудная скрижаль», но про «философский камень» был наслышан. Это же какие огромные деньжищи можно иметь, заполучив изумрудную плитку с рецептом?! Ведь этот камень делает золото!

Херр Альдульф водил знакомство с местным алхимиком, и они не раз беседовали на эту тему. И, конечно же, Хаго подслушивал у приоткрытого окна. Юный воришка таким способом обучался разным житейским премудростям, так как был сиротой и не мог получить отеческого наставления. А скупщик краденого оказался превосходным учителем. Непонятно из каких соображений он заставил Хаго изучать латынь и греческий язык, кроме того, мальчик умел читать и писать, что уже было удивительным явлением в его «профессии».

Естественно, херр Альдульф вряд ли мог называться добрым самаритянином. Просто он был весьма предусмотрителен и не сомневался, что когда-нибудь грамотность сослужит мальчику хорошую службу. А значит, и ему самому. Ведь он старел, и в будущем ему понадобится надежный помощник, который сможет заменить его в некоторых вопросах, касающихся приобретения и сбыта ворованных вещей. Что касается его детей, то они наотрез отказались изучать азы «профессии» родителя.

Алхимик (как на взгляд далеко не глупого мальчика) явно был мошенником, который выманивал у богатого скупщика краденого побольше звонких монет на свои опыты. Он так красочно заливался соловьем о своих успехах в составлении некой субстанции, которая почти «философский камень», что у херра Альдульфа даже слюна капала из приоткрытого от вожделения рта.

Но все равно, денег алхимику он давал самую малость, чем вызывал у того гнев. Получив кошелек с пфеннигами, алхимик первым делом шел в таверну, где напивался до положения риз и ругал благодетеля-скрягу последними словами. Хаго частенько следил за ним, а однажды не сдержался и срезал заветный кошелек с пояса алхимика. Возможно, он и не совершил бы столь нехороший проступок, да пришел срок платить взнос воровской гильдии Аахена. А это дело серьезное.

Атаман гильдии давал разрешение на воровской промысел. За это нужно было два раза в месяц отдавать в общую воровскую казну не менее половины «улова» или заплатить определенную сумму деньгами. «Работа» в самом городе стоила дорого, а в его окрестностях – несколько дешевле. И попробуй обмани!

В таком случае Хаго-Визеля нашли бы в сточной канаве с перерезанным горлом, несмотря на то что мальчишка был хитрым и шустрым, как ласка, – хищный зверек, от которого он получил свое прозвище.

Хаго не сомневался, что за те сведения, которые принес ему Ханси, херр Альдульф отсыплет ему, не скупясь, полный кошель звонкого серебра. Ведь путь в Константинополь не близок, а расходы должны обернуться огромной прибылью, ежели в руки херра Альдульфа попадет рецепт «философского камня», который, оказывается, был и не камнем вовсе, а чем-то непонятным.