— Она попросила убежища! Слышали, мэтр Шармолю? Все слышали?

— Мэтр Фролло! Отдайте ведьму в руки правосудия! — отозвался прокурор.

Судья не подчинился требованию Шармолю. Эсмеральда замерла в его железных руках, беззвучно шевеля губами. За эту драгоценную добычу он готов был сейчас сразиться с кем угодно, хоть с легионом бесов.

Дальнейшие события заняли считанные мгновения. Судья схватил свисток, висевший на его шее на шнурке, и поднёс к губам. Пронзительный свист послужил условным сигналом для Квазимодо. Горбун с самого начала церемонии притаился, никем не замеченный, в тени портала. Заслышав призыв господина, он выскочил из укрытия, подбежал к Жеану, принял из его рук живую ношу и, неся цыганку на вытянутых руках, молниеносно преодолел одиннадцать ступеней крыльца. В дверях собора он обернулся, продемонстрировал толпе спасённую девушку и крикнул:

— Убежище!

Затем Квазимодо вместе с цыганкой скрылся в недрах храма.

Остолбеневших от неожиданности зрителей, наконец, прорвало. Соборная площадь огласилась рёвом сотен глоток, воплем, в котором восторг смешался с разочарованием, рукоплескания со свистом. Вздёрнув носик, Флёр-де-Лис покинула балкон. Понурившийся капитан поплёлся следом, прикидывая, как восстановить пошатнувшийся мир. Угораздило же его навестить дом де Гонделорье именно сегодня!

Перепуганная Джали металась по мостовой. Спешившись, Жеан поймал козочку.

— Идём, подружка, на тебя тоже распространяется право убежища!

Жак Шармолю, чрезвычайно напоминающий кота, упустившего мышь, непонимающе обратился к судье:

— Мэтр Фролло! Ведь вы первый ратовали за уничтожение колдуньи! Почему же вы позволили ей злоупотребить королевским милосердием?

— А что я мог поделать? Перед властью церкви наш закон бессилен.

Судья повёл плечом. Его не волновал прокурор, не страшили возможные неприятные последствия. Он готов был смеяться от счастья. Та, которую он любит, спасена. В стенах собора Парижской Богоматери она неприкосновенна. Никто не может вывести её оттуда без особого распоряжения короля.

Звонарь с цыганкой на руках добрался до верхушки Южной башни. Оттуда, со страшной высоты, он вновь показал толпе девушку, которую только что отвоевал у смерти, вырвал из лап палачей, заставив их в бессильном бешенстве потрясать кулаками. Рвущимся из глубины души голосом он снова прокричал, бросая вызов правосудию:

— Убежище! Убежище!

— Слава! Слава! — грохнуло людское море внизу.

Из единственного глаза горбуна градом катились слёзы.

Архидьякон подошёл к брату, чтобы забрать у него козочку, и замер, поражённый. Судья… улыбался. Его вечно хмурое лицо светилось такой искренней, такой радостной улыбкой, что не оставалось никаких сомнений: глубоко под чопорной оболочкой законника скрывается озорной мальчишка. Перед священником стоял прежний маленький Жеан, каким он помнил его по раннему детству.

— Господи милосердный! Да ведь он того гляди заплачет! — совсем растерялся Клод. Он забыл, когда в последний раз видел улыбку брата, а уж слёзы…

— Она… Она… Глупышка, чуть всё не испортила! — с трудом выговорил судья, прижимая к груди Джали.

— Ничего, Жеан, по счастью Квазимодо действовал расторопно. Да и ты не сплоховал. О, я до конца жизни не забуду лицо Шармолю!

— Прости, что заставил тебя расхлёбывать мои грехи! — понурился судья.

— Главное, что теперь девушка в безопасности. Квазимодо присмотрит за ней. Она спасена!

Жеан, подозрительно моргнув, эхом повторил:

— Спасена…

*Орифламма — французское королевское знамя из пурпуровой материи с вышитым золотом пламенем, главнейшая хоругвь королевских войск.

========== Глава 7. В убежище ==========

Провидение вновь привело Эсмеральду в надёжные стены собора Парижской Богоматери, откуда она некогда сбежала, испугавшись уродливого звонаря. Теперь тот же звонарь стремительно нёс её по бесконечным галереям, с невероятным для его угловатого тела проворством взбирался на башню, преодолевая бесчисленные ступени. Она видела его раскрасневшееся лицо совсем близко, когда решалась приоткрыть сомкнутые веки. Цыганка не понимала, куда её несут, полностью положившись на волю судьбы. Одно она чётко осознавала: судья Фролло сдержал слово, верёвка ей больше не грозит. Эсмеральда плыла по течению неведомо куда, невесомая в сильных руках горбуна. Когда Квазимодо, добравшись до верхушки башни, поднял девушку над Парижем, сердце её захолонуло при виде тысяч кровель, уходивших вдаль, и крохотных людей на площади. Она испугалась, что Квазимодо не удержит её, и вскрикнула. Горбун не мог её слышать, но догадался по напряжению тела, какие ощущения испытывает Эсмеральда, и поспешил перенести девушку в келью, предназначенную для ищущих убежища. Там по распоряжению архидьякона заранее приготовили кое-какую мебель и соломенный тюфяк, на который звонарь бережно опустил свою ношу, распутал петлю, всё ещё болтавшуюся на её шее. Цыганка с облегчением вздохнула.

— Отдыхайте! — глухо проронил отвыкший от разговоров Квазимодо. — Я уйду, чтобы не пугать вас своей жуткой образиной.

— Постой! — воскликнула девушка, не подозревая о недуге несчастного звонаря. Тот, на свою беду, уже повернулся к ней спиной и, следовательно, не уловил даже движения губ. Он ушёл, оставив цыганку в одиночестве. В изнеможении она вытянулась на тюфяке. Под сомкнутыми веками, как в калейдоскопе, мелькали образы судьи, священника, Шармолю и горбуна, мерещились освещённые факелами коридоры Турнель, качалась верёвочная петля. Утомлённая лишениями и впечатлениями девушка всё же не могла заснуть. Что стало с Джали? Где судья? Долго ли её продержат здесь? Кто она: гостья или пленница? Неопределённость волновала её, а ответов на вопросы не поступало.

Спустя полчаса в дверь постучали. Эсмеральда, вздрогнув, присела на своём тюфяке, подумав, что, вероятно, всё же вернулся горбун. Однако на пороге стоял архидьякон с белой козочкой на руках.

— Не спите? Кое-кто хочет видеть вас.

Улыбнувшись, он опустил Джали на пол. Радостно заблеяв, козочка бросилась к хозяйке на колени. Та прижала её к себе, поцеловала и расплакалась от счастья.

— Джали! Ты не забыла меня! Вы спасли её! О! Не знаю, как благодарить вас, отец…

— Фролло. Клод Фролло. По правде говоря, это не я спас твою подружку. Я лишь принёс её сюда.

— Не вы? Но кто же?

— Благодари моего брата, — священник развёл руками. — Если бы у Жеана получалось ладить с людьми так же, как с животными…

— А где сейчас ваш брат, отец Фролло?

— Он отлучился ненадолго, чтобы достать для тебя кое-какие вещи, но скоро должен вернуться. Скажи, дитя… — в глазах архидьякона появилось умоляющее выражение. — Ты позволишь ему навестить тебя?

Эсмеральда, поправив сползающую с плеча рубаху, состроила гримаску, что служило свидетельством постепенного возвращения прежней беззаботной цыганки. Ей совершенно не хотелось лишний раз сталкиваться с Жоаннесом Фролло, но, после того, как он подверг себя опасности, раскидав стражу, будет несправедливо отказаться от встречи. Кроме того, не следовало огорчать доброго священника, тоже рисковавшего ради её спасения. Поэтому цыганка, дёрнув головой, откидывая спадающие на лицо пряди волос, заявила:

— Сказать по чести, мне тяжело его видеть, но… Он столько сделал для меня. Пусть приходит.

— Я передам ему, — обрадовался Клод. — А ты не волнуйся, здесь тебя никто не тронет. Всё необходимое принесут. Прости, дитя, вынужден попрощаться, меня ждёт паства.

Жеан Фролло с корзинкой в руках поджидал брата, прислонившись спиной к колонне. Атмосфера храма действовала на него успокаивающе, миновавшие треволнения сгладились, даже прежде беспокоившие порезы на груди, казалось, только теперь перестали ныть. Судья удивился сам себе: зачем он тогда схватил кинжал? Безумец! Разве его боль хоть на йоту уменьшила её страдания? Чёрная мантия… Цвет умеренности и смирения, смерти и отчаяния. На чёрном не видно крови. А тогда он всё боялся, как бы не промокла наспех наложенная повязка. Бездушный негодяй, вот кто он. Если цыганка откажется видеть его, то будет абсолютно права.