Эмбервинг смутно догадывался, что дело в эльфийском цветке. Драконьими глазами он видел — или, скорее, ощущал, — что пульсирующий комочек в груди менестреля несколько потускнел и сиял теперь не так ярко, как прежде. Из-за него Голденхарт всё дольше спал и вообще слабел. «А если эльфийское волшебство выветривается? — с тревогой думал Дракон. — Конечно, я полагал, что оно должно продержаться не одно десятилетие или даже век, но так ли это на самом деле? Если оно развеется, то сердце Голденхарта перестанет биться, а значит…» Эмбервинг яростно мотнул головой. Нет, об этом даже думать нельзя!

«Алистер должен знать, что происходит, — подумал Эмбервинг. — Нужно спросить у него. Как некстати запропал этот ушастый!»

Талиесин с тех пор в башне не появлялся. Дракон решил, что Алистер посадил обоих — и сына, и дракона — под домашний арест за своевольство.

— Вот вечно, когда они нужны, их днём с огнём не найдёшь, — проворчал он себе под нос, гладя спящего рядом с ним юношу по плечу.

Менестрель пробормотал что-то во сне, перевернулся навзничь, раскидывая руки. Дракон улыбнулся, взялся за край сбитого покрывала, чтобы накрыть разметавшегося юношу, скользнул взглядом по обнажённому телу возлюбленного. Но взгляд его замер: Дракон заметил на груди юноши, чуть повыше солнечного сплетения, маленькое золотое пятнышко. Размером оно было не больше осинового листка, а видом походило на завитый в спираль первый весенний побег папоротника. Эмбервингу тут же вспомнились золотые татуировки на руках Алистера: тот же орнамент. Дракон осторожно дотронулся пальцем до золотого завитка. Некая доля магии в этом узорчике присутствовала, он почувствовал кожей, но магия была не его, драконья, а эльфийская. Это лишь убедило его, что в непонятном состоянии менестреля виноват эльфийский цветок. «Нужно поговорить с Алистером. И как можно скорее!» — решил Эмбервинг.

Дракон спустился вниз и стал готовить завтрак, размышляя о грядущем. Портал в мир эльфов он открыть не мог, даже несмотря на то, что побывал там однажды: прийти в тот мир можно было лишь по приглашению собственно эльфов (а Алистер его покуда не приглашал), либо прорываться силой, использовав колдовство, как он поступил в прошлый раз. Пожалуй, сто́ит наведаться в Чёрный лес и потолковать с чародейкой. «А я ведь только-только отрастил рога!» — подумалось ему.

Спустился Голденхарт. Волосы у него несколько растрепались со сна и волочились следом за ним по лестнице золотым шлейфом. За последние недели они раза в два длиннее стали, не меньше. Юноша поминутно зевал и, казалось, спал на ходу. Дракон поймал его за плечи и усадил на скамью.

— Давай-ка я тебя причешу? — предложил он.

Менестрель улыбнулся и потёр глаза. Эмбервинг вооружился гребнем.

— Голденхарт, ты себя в последнее время нехорошо чувствуешь, — осторожно завёл разговор Дракон.

— Правда? — удивился Голденхарт. — Я не замечал.

— Зато я заметил. Ты сонный и слабый. Мне кажется, что… — Эмбер запнулся, размышляя, как бы это так сказать, чтобы не испугать юношу, а заодно увлечь его мыслью о визите в гости к эльфам, и продолжал: — Неплохо было бы заглянуть к Алистеру и спросить у него совета. Видишь ли, я думаю, что ты себя неважно чувствуешь из-за того лекарства, каким я тебя… вылечил.

Голденхарт невольно дотронулся до груди. То, что эльфийский камень вёл себя временами странно, менестрель давно подметил. Взять, к примеру, хотя бы те дни, когда Дракон улетал из башни. Менестрель очень мучился, и в груди полыхало огнём. Неужели и его сонливость тоже вызвана эльфийским цветком? Юноша нахмурился и подумал почти то же самое, что и Дракон: «Уж не развеивается ли эльфийское волшебство?» Эта мысль его испугала, но не потому, что он в таком случае непременно умрёт, а потому, что оставит Эмбера одного.

— Эльфы помогут? — болезненно поморщившись, спросил Голденхарт. — Они разберутся, что именно не так с цветком?

Руки Эмбервинга дрогнули, он едва не выронил гребень. Кажется, Голденхарт знал — или догадывался? — больше, чем он предполагал.

— Значит, ты что-то подмечал? — спросил Дракон.

— Кое-что, — уклончиво ответил менестрель, но развивать эту тему не пожелал.

— Тогда, — предложил Дракон, — может, мы прямо сегодня к эльфам и заглянем?

Предложение это Голденхарта воодушевило. Побывать в мире эльфов! Какие баллады можно сложить после! Он полуобернулся к Эмберу и горящими глазами посмотрел на него:

— Ты знаешь туда дорогу?

— Не совсем. Нам прежде нужно заглянуть в Чёрный лес, тамошняя чародейка может открывать порталы в другие миры.

Эмбервинг убедил менестреля хорошенько позавтракать: магические путешествия отнимают много сил, а юноша и без того был в неважном состоянии. Есть Голденхарту не хотелось, но расстраивать Дракона отказом он не стал и стоически впихивал в себя еду и питьё.

— Придётся, вероятно, поторговаться, — говорил между тем Эмбервинг. — Вечно эти чародейки заламывают непомерную цену!..

Он сходил на чердак, принёс оттуда плащ менестреля и заставил его надеть. С каждым днём становилось прохладнее: близилась осень.

И они отправились в Чёрный лес.

Менестрель сидел у Дракона на спине и с удовольствием поглядывал вниз, на начавшие преображаться осенними красками леса и поля. Дракон летел неторопливо, готовый в любой момент подхватить юношу, если тот заснёт и свалится.

— Красота-то какая! — восхищённо воскликнул Голденхарт.

Чёрный лес показался менестрелю «не к месту». Но страха он, глядя на чёрные деревья, не испытывал. Это место было как ночь. Пожалуй, наиболее подходящее для того, чтобы открывать порталы. Дракон поморщился, вспоминая свой последний визит сюда, но на этот раз лес не кружил их, а вывел сразу к дому чародейки. «Ждала, значит», — догадался Эмбервинг. Быть может, заглянула в хрустальный шар и увидела, что к ней явятся гости. Или просто знала. Чародейки — они такие.

Сама хозяйка поджидала их у крыльца, облокотившись на деревянные перила. Дом её выглядел иначе: ни дать ни взять пряничный домик из сказки! Видимо, ей хотелось произвести впечатление.

— Вот и опять свиделись, господин дракон, — сказала чародейка, выпрямляясь.

Её тёмные волосы, заплетённые в две тугие косы, качнулись, а вместе с ними качнулись и затянутые в корсаж груди. На Дракона, разумеется, это никакого действия не возымело, а вот Голденхарт невольно задержал взгляд на столь откровенно демонстрируемых прелестях.

— Вижу, прошлое твоё путешествие успехом увенчалось, — заметила она, поглядев на менестреля, но, как показалось Эмбервингу, подметила что-то, потому что брови её на секунду сошлись у переносицы, но тут же приветливо выгнулись.

Дракон нахмурился.

— Полагаю, не в гости явился? — проницательно заметила чародейка. — И не для того, чтобы похвастаться?.. Ну, не сердись! Удивляюсь, как это драконы быстро серчают. Уж и не пошутить с ними… Проходите в дом. Кажется, спутнику твоему не помешало бы отдохнуть, — добавила она, снова посмотрев на менестреля.

Эмбервинг вовремя подхватил юношу под локоть: тот опять начал клевать носом. Чародейка открыла дверь, он завёл менестреля в дом и усадил на подставленный стул. Голденхарт дремал.

— Вижу, — сказала чародейка, наклонившись и поглядев на лицо юноши, — что-то не заладилось с заклятьем.

— Не знаешь, что именно? — встрепенулся Дракон.

Она изучала лицо менестреля не меньше пяти минут, пото́м задумчиво качнула головой:

— Даже и не знаю, что тебе ответить. Опасности для жизни не вижу, но силы будто что-то из него высасывает. Не чтобы насмерть, не чтобы навредить, но всё же да.

— Проклятие? — хмуро предположил Дракон.

— Я бы не сказала… Чары — да, но не проклятие. Видимо, дело в той штуке, что у него вместо сердца, — задумчиво предположила женщина. — Это что-то ты получил от эльфов? Думаю, лучше у эльфов и спросить.

— Для того и пришёл, — согласно кивнул Эмбервинг, — чтобы ты открыла портал в их мир.

— А расплатишься чем? — лукаво улыбнулась она.